Music we hate: метал
5 сентября 2012

Писать о любимой музыке может каждый, другое дело — связать хоть пару слов о том, что ты не любишь и даже не до конца понимаешь. Не нравится — не слушай, скажет кто-то и чванливо надует губы. Но это не наш путь. Потомственный пролетарий Сергей Пахотин поделился с нами своими соображениями о метале.

Автор в зимнем (фото: Иван Сапков)

Текст и фото: Сергей Пахотин

Я не люблю метал.

В девятом  классе никто не намекал мне на то, что ждет меня дальше. Директор школы – человек, нашедший общий язык с такими дубинами как я (хотя были и похлеще кретины), произнес лишь три буквы: «ПТУ».

К седьмому классу я нашел идеальное место для всех аутов — кружок резьбы по дереву. Там можно было кромсать деревяшки и не знать соседа по верстаку. Болтливых там не водилось. Иногда они, конечно, появлялись, но мы были кремень, и болтуны исчезали.

Десяток придурков. Каждый из них все время что-то выцарапывал и вытачивал: подсвечники, ложки, портреты Доброслава, мутантов-медведей, в то время как наши сверстники атаковали дам. Половина *нашей компании* не понимала, что такое дамы. Вторая боялась встретиться с ними один на один в коридоре, столовой, гардеробе. Никто не осознавал, что к чему. Дрочили все.

Я хорошо резал и лучше всех затачивал резак, тот еще придурок. Выбрал панк-ПТУ в соседнем городе Береза. Летом слушал кассеты Гроб «Солнцеворот» и «Инструкция по выживанию», собирался стать взрослым, что означало жить отдельно от родителей (в общаге), жрать ролтон, а не опротивевшую домашнюю пищу, нюхать клей, выпивать и обнимать дам. Также в этом заведении я мог продолжить прятаться за деревяшками и под конец обучения стать дипломированным пропащим человеком.

В шесть утра необходимо было погрузиться в дизель, чтобы еще час ехать на учебу в компании совсем пропащих ребят, выпертых из общаги.

На линейке слово взял майор. И как взял, так и не отпускал его из уст целый час. Естественно, никто не слушал этого маразматика. Многие второкурсники были наряжены в тельняшки, поверх которых красовались футболки «Нирваны» и «Гражданской обороны». Все были с гребнями. Я стоял и разглядывал все это нагромождение балбесов.

Вскоре объявился наш мастер. Дядя с пшеничными усами и огромным сверлом от перфоратора, которое он всегда носил собой и в случае недовольства со стороны учащихся использовал его как средство устранения раздражителя. Он колотил им нас, разгильдяев и кромешных придурков, собранных в одном гнезде. ПТУ — вот уж где отборный выводок. Все группы были переполнены. 35 человек, ровно столько граф было в советском разлинованном журнале. В 1985 году на свет явилось много бесполезных, и теперь мы все были заперты в одном заповеднике. Учителя и директоры школ избавились от нас,  потирая от радости руки, пока наши новые воспитатели хватались за головы и надеялись взъебать нас по полной. Муштровать. Кастрировать. Таков был их план.

Происходило знакомство с группой. Все держались на расстоянии. Имя-фамилия, больше никто о себе ничего не выдал.

Учительница информатики убедительно просила нас в случае появления некоей комиссии дружно проскандировать, что мы не сидим за компьютерами более получаса, потому что это очень вредно для наших глаз. Хотя мы сидели за ними по две пары кряду. Это были давно списанные советские компьютеры «Корвет». Две игры: гонки и что-то вроде пинг-понга. Мы перезагружали их дружным нажатием кнопок «Вкл./выкл».

Весь образовательный процесс заключался в чисто механическом долблении по клавишам – на компьютере не было даже текстового редактора, и наши старания никак не отображались на экране. Тем не менее, 35 остолопов уперто долбили по клавишам, пока те не ломались. И тогда начинались игры.

Преподаватель истории. Его класс был уставлен цветками, а на стенах висели плакаты с картами военных действий. Учитель просил не шуметь на последних партах, так как далее первой он, огромный и пузатый, просто не мог пройти. Он походил на мешок. Я же был на своем месте — последняя парта в углу – и даже не думал ни с кем не залупаться. Я попал в ловушку.

На второй день нам объявили, что наша группа профильная, потому что у некоторых не так много троек в аттестате. И теперь мы все должны будем усиленно изучать математику и русский язык. Это был правый боковой на скачке .

Я ретировался от сего в школе, но учебе удалось настигнуть меня здесь, в этом пропащем месте. Пора было выбираться оттуда. А как же план о взрослой жизни? В общем, я выпал.

В автобусе, который вывозил нас из сего гнезда, балбесы были раздавлены вперемешку с преподавателями. Те всю дорогу проклинали начало нового учебного года. Автобус был переполнен матом и похабными рассказами, а у каждого компостера стоял дежурный с талонами.

Все новички были предупреждены, что контроллеры, особенно самая страшная из них — тетя Люда — могут явиться к нам как Господь в библейских историях. На подъезде к очередной остановке явление тети Люды действительно произошло. Она выпрыгнула из-за фонарного столба. Те, у кого не было билетов, ретировались через окно. Остальные нервно следили за стоявшим у компостера дежурным. Его задачей было предупреждать остальных о надвигающейся опасности. Незавидное бремя дежурства ложилось на плечи каждого, кому не посчастливилось занять позицию у дырокола.

Пачку талонов приходилось разбивать на несколько порций, дабы компостер смог их пожрать. Но один мой горе-товарищ не успел прокомпостировать свой талон. Дождавшись, пока это сделают остальные, он приложил свой билетик к одному из них и спичкой проковырял дырки. Выбравшись из автобуса, я изловил машину до своего поселка и был таков.

Более к этим хитрецам я не являлся. Покончив с планом о взрослой жизни, я отправился в ПТУ, что было буквально за забором от избы родителей, и начала постигать сварное дело и ремесло электрика.

Порядок, заведенный еще в школе, не  нарушен на моем хуторе до сих пор. У окна на скамейке сидит компания ребят 13-14 лет. Пацаны отпускают пошлые шутки, подначивая девчонок, а те, изображая смущение, смеются. С балкона слышна пьяная возня соседей.

Я не люблю метал.

Отзывов (3)

Добавить комментарий для Твою маму Варг сжигал Отменить ответ