Фрэнк Мур: «Когда дергающийся паралитик оказывается вменямее Обамы — это страшно»

Один из главных контркультурных деятелей 1960-х Фрэнк Мур никогда не вставал с инвалидной коляски. Человек, с самого рожденья обреченный на быструю и мучительную гибель, показал всему миру, что даже в таком состоянии можно не только радоваться жизни, но и выкидывать штуки, влияющие на ход истории.

Текст: Dj Stalingrad

Недавно я заболел ветрянкой – ехал на перекладных электричках, и огромные пузыри полные гноя лопались на моем лице. Я ехал зайцем — кондукторы обходили меня стороной, все это слишком напоминало проказу. Люди сторонились меня, отказывались подсказывать дорогу, знакомые под благовидными предлогами избегали встреч. Я оказался в роли неприкасаемого на целых 5 дней.

В этот момент я решил написать Фрэнку Муру: «Фрэнк, почему Господь сделал нас такими болезненными? Почему Он заставляет нас страдать?».

Фрэнк – настоящий «селибрити» Сан-Франциско и окрестностей. Я увидал его странную афишу на улицах Беркли, и мой мозг взорвался: «Суббота, 17 апреля, «Эротические фрикции» Фрэнка Мура в центре сексуального развития Окланда».

Какой-то странный рисунок, бесконечные члены, сплетенные в тугой узел тела. «Безумный художник, паралитик в инвалидном кресле, совокупляющийся с десятками женщин на публике» — отзывы из интернета впечатляют. На самом деле, Фрэнк Мур — это один из последних здравствующих гуру 1960-х, влиятельнейший артист, обладатель нескольких ученых степеней, друг всех калифорнийских деятелей рок-н-ролла, экзистенциальный философ, протестный деятель. Очень важная персона, одним словом.

Мне очень повезло в жизни – я родился с церебральным параличом, неспособный двигаться и говорить. Прибавьте к этому то, что моя молодость пришлась на 1960-е. Видите, моя судьба была предрешена! Когда я родился, моим родителям сказали, что у меня отсутствует интеллект. Им сказали, что меня лучше сдать, куда следует. Я должен был быть изолирован, меня бы накачали лекарствами, и я бы скончался много лет назад. Это было бы нормально. Мои родители и я обманули ожидания общества. Это был мой первый перформанс. Вся моя жизнь стала неким произведением искусства, представлением, борьбой с предсказуемостью. Мое непредсказуемое тело позволяет делать это вполне успешно.

Фрэнк, расскажи мне о Боге, почему он заставил нас страдать?

— Знаешь, в середине семидесятых мы собирались открыть собственную Церковь. Но в нашей стране, как известно, налоговая решает, что религия, а что – нет. Ну, и они нас завернули, сказали, что мы не верим в Высшее существо, и поэтому не можем быть религией. Мы не сдались, подали через адвокатов апелляцию, доказывая, что я могу в состоянии транса общаться с потусторонним существом по имени Рид, который руководит моими действиями. И что высшее существо проявляется во время наших ритуалов единения. Мы выиграли тот процесс! В основном, страдания причиняет себе сам человек. Не обязательно страдать. Обязательно бороться. Это огромная разница – страдать и бороться. Борьба, даже сквозь страдания – часть здоровой жизни. Она и делает жизнь здоровой. Риск причинить себе боль – часть развития личности. А сами по себе страдания ни к чему не ведут, они придуманы кем-то, чтобы держать нас под контролем.

Как ты сейчас печатаешь эти строки?

— Я пишу с помощью указки, прикрепленной ко лбу. Недавно мы проинсталлировали программу – словарь автозаполнения – это ускорило скорость моего письма процентов на 70. Я придумал эту указку, когда мне было 17 лет. Чтобы объяснить родным, что им надо было сделать, у меня ушел целый год. Они все хотели, чтобы я научился печатать пальцами – но я практик, уважаю то, что работает. Когда они наконец прикрепили эту штуку к моей голове, я начал печатать через пять минут. Ну, и они быстро об этом пожалели – ведь я сразу начал печатать политические статьи против войны во Вьетнаме! Это было не особо похоже на типичную картинку про «бедного мальчика в коляске». Но мы же все время говорим о равных правах для инвалидов – а значит, и о праве быть политическим радикалом!

Мое тело – это оружие разрушения. Разрушения вашей обычной, безопасной реальности. Когда я был маленький, брат всегда дико стеснялся возить меня на коляске – все люди вокруг глазели на меня. Я был рожден для перформанса. Это способ моего выживания, причина, по которой я не умер много лет назад. Я между жизнью и смертью, моя физическая оболочка настолько ущербна, что я больше Там, чем Здесь. И люди это чувствуют, иногда боятся. Как в древности: шаман, юродивый – неизлечимый целитель.

Я идеальный перформер еще и потому, что могу позволить себе все, что угодно. Я могу хохотать, корчить рожи, хлопнуть вас по заду, наблюдать за вами часами – все равно все думают, что я ничего не соображаю. А уж когда я в 28 лет решил начать развивать свою половую жизнь – это было для всех очень странно. Представляете: кафе, моя жена Линда, молодая привлекательная женщина, кормит меня с ложечки – пюре течет по бороде… Сознание людей вокруг с грохотом взрывалось от такого зрелища.

Я с самой юности начал пытаться мутить политические перформансы. Это был единственный доступный мне способ коммуникации с внешним миром. И я им пользовался вовсю. Например, я пытался вкатиться в вербовочный пункт, чтобы меня забрали в армию, и я бы в будущем имел шанс дотянуться до «ядерной кнопки». Потом я изображал из себя нищего побирушку на улицах Санта-Фе, пытаясь вступить в контакт с людьми, казавшимися мне интересными. И это сработало – благодаря таким случайным встречам на улицах у меня появился первый круг сподвижников, готовых участвовать в моих проектах.

Фрэнк, я же сейчас разговариваю с живой легендой – основателем настоящей Семьи из 1960-х. Как Семья Процесса, Источника или даже Семья Мэнсона. Что это было, что значило жить семьей в те времена?

— Мы начали жить вместе в 1969 году, и я до сих пор общаюсь с этими людьми. Знаешь, ведь современная семья из трех человек – это что-то совсем новое, еще 200 лет назад люди жили огромными кланами – это заложено в природе человека. Особенно это полезно при воспитании детей.

Семья Мура сформировалась в Санта Фе, потом они переехали в Нью Йорк, затем — в Сан-Франциско, столицу хиппи-движения. Они придумали и воплотили в жизнь вместе сотни перформансов и шоу: многочасовые программы сексуальной терапии, когда десятки людей принимали участие в массовых сеансах «Эротической драмы», театрализованного представления, включавшего в себя полное обнажение, имитацию половых актов и сами половые акты. Еще они устраивали странные карнавалы: людей красили в разные цвета, хоронили в гробах, завязывали канатами – фантазия Фрэнка была просто неисчерпаемой.

Скажи, почему ты выбрал именно секс в качестве наступательного оружия? Это было в рамках сексуальной революции 1960-х? Тебе не кажется, что она провалилась?

— На самом деле, я никогда не делал «секс-перформансов». Меня интересует вся сфера сексуальности, иногда она включает секс, иногда – нет. Это может быть обнажение, касания, переодевания, ласки, объятия, ненасильственное насилие, но главное – полное доверие людей внутри группы. Это больше, чем секс в обычном понимании этого слова. Я использую все: музыку, свет, танец, иногда наркотики. Чем консервативнее становится политика Штатов, тем провокационнее кажется мое искусство. Нельзя сказать, что сексуальная революция провалилась, хотя я и считаю «свободную любовь» неудачным экспериментом. Никого из моих друзей она не сделала счастливым. Но ведь все успешные эксперименты начинались с неудач, не так ли?

Мне кажется, твоя жизненная позиция, твой путь в искусстве были слишком нигилистическими для окружавшей тебя хиппи-культуры. Все эти вегетарианские кафе, идеалистический взгляд на природу и человека – все это не имеет, по-моему, никакого отношения к той жесткой экзистенциальной позиции, которую ты всегда отстаивал. Если бы все тогда относились к жизни так же предельно критично, как ты – движение бы не развалилось.

— Я не считаю, что оно развалилось. Большинство людей, которых я знал тогда, до сих пор участвуют в различных инициативах. На самом деле, в те времена люди вовсе не были такими уж расслабленными, как ты говоришь. Это одна из иллюзий, внушаемых нам масс-медиа. По всей стране были тысячи людей, которые хотели жить по-другому, хотели найти новый более гуманный и одухотворенный образ жизни. И им это удавалось. Миф о поражении 1960-х – это основное оружие системы против нас. Машина боится, что людям захочется вновь повторить шестидесятнический опыт. Мне кажется, что 1960-е определенно победили – нам удалось остановить войну и изобрести такое понятие как «правозащитное движение». Первыми бороться за экологию тоже начали мы. Конечно, были и какие-то провалы, но они неизбежны, когда экспериментируешь. И продуктами этих экспериментов стали сотни альтернативных школ, центров, магазинов, андерграундных газет и журналов, бесплатные клиники, бесплатные кухни для неимущих и многое другое. Фактически, все это было настолько большим успехом, что правительство его просто испугалось и начало распространять миф о том, что революция 1960-х потерпела поражение.

Расскажи о том скандале, разразившемся в начале 1990-х, когда сенатор Джесси Хелмс добился официального признания твоего творчества «оскорбительным».

— Да, они пытались организовать травлю против меня и еще нескольких художников. Я сразу написал ему письмо, чтобы он по-мужски и в американском стиле вышел ко мне и напрямую высказал свои претензии, а не прятался за спины правительственной комиссии. Разумеется, этот ультраконсервативный трус так ничего мне не ответил.

А твоя президентская компания 2008 года? Чего ты хотел добиться, выдвигая свою кандидатуру?

— На самом деле, компания была очень удачной, во всех штатах за меня проголосовали несколько сотен человек. И это при том, что за два года предвыборной гонки на всю компанию мы с женой потратили не более 1500 баксов. Это был уже даже не перформанс – у меня была серьезная платформа и социальная программа. Это было серьезно, потому что когда в списке кандидатов вместе с Хиллари, Маккейном и Обамой появляется дергающийся человек в инвалидном кресле, и этот человек говорит вещи, гораздо более вменяемые, чем все эти люди вместе взятые – это серьезный звоночек для всего американского общества.

Два слова для русских читателей…

— Ты хочешь два слова? За свободу!