«Назарбаев Террор Машин»: «У нас есть стиль? Не смешите!»

В конце октября московский шумовой проект «Назарбаев Террор Машин» выпустил второй альбом «Қарағанды» , презентация которого состоится 5 ноября в «Ипсилоне». Sadwave узнали у музыкантов, зачем они орут на казахском песни о режиме Назарбаева и почему делают так, чтобы никто ничего не понял.

Фото: Татьяна Сушенкова

Беседовал: Василий Квасов

Что вас роднит с Казахстаном и откуда вы знаете казахский?

Азат (вокал): Меня роднит с Казахстаном невозможность в начале нулевых пройти из точки «А» в точку «В», между которыми около десяти минут ходьбы, не встряв при этом на сорок минут, объясняя местным ребятам, что наличие у меня зеленого ирокеза, дредов или нашивок не дает им право меня опиздюлить. У нас был один клуб, где проходили концерты, это был типа развлекательный центр, с автоматами, лианами и комнатой страха.

Потом уже ребята начали облюбовывать кабаки и блинные в лучших традициях того времени, а пока нам оставалось, вываливая из клуба, с какой-нибудь подохуевшей привезенной поп-панк-группой, брать кирпичи, призывать на помощь все свое красноречие и концентрацию, чтобы дойти до вписки и довезти до туда музыкантов. Обычное городское родео.

В России в это время водораздел проходил по линии фа/антифа, мы же, как в старые-добрые, воевали с гопотой. Порой война преобразовывалась в какие-то чудные коллаборации; прелести города с населением в 600 тысяч человек, где вся активная и пассивная молодежь друг друга знает, как минимум, через трех общих знакомых.

Я уехал в 14, потому что у нас была мечта хуярить панк-рок в местах более пригодных, но никто из моих старших товарищей не подорвался, либо не смог осесть.

Казахский язык в школе я действительно учил, но к написанию текстов это имеет опосредованное отношение. Как правило, я беру свои любимые песни из старья типа «Ребята дрались» Ted Kaczynski или «Хорошие девочки» Contra La Contra и перевожу их со словарем. Это одна часть текстов NTM, свои тексты идут от души, минимальных знаний казхского и при помощи «Гугл-переводчика». Так как все самые важные тексты уже спеты, я считаю, поэтому в лучших ситуационистских традициях можно их заимствовать, переиначивать, перекраивать и рождать новые смыслы.

«Назарбаев Террор Машин» твой первый проект после переезда в Москву?

Азат (вокал): Да, правда в полной мере исполнять панк-рок у меня не получилось, собственно, потому что я не умею ни на чем играть, могу только визжать. То есть, мне нужны люди, чтобы играть то, что мне кажется крутым. NTM – московский проект, потому что из моих казахских друзей-панков вырвался, помимо меня, лишь один чувак, и тот через три недели съебал назад. Но вообще, «Назарбаев…» – это не мой коллектив, меня позвали туда спустя где-то полгода после создания группы.

Один из главных мозгов NTM – это барабанщик Миржан, ему заела жанаозенская тема, не все же пикетами одними у посольства выстреливать. Другой музыкант Ержен – казах, его детство связано с южным Казахстаном, что должно было бы поставить еще больше охуенных историй, но, к сожалению, сейчас нет возможности с ним связаться.

Миржан (ударные): В 2015 году мы собрались на студии и записали импровизацию на портастудию. Через некоторое время я посмотрел несколько десятков видео, выступлений и интервью нефтяников Жанаозена и членов их семей периода лето-осень 2011 года, еще до расстрела нефтяников силовиками Назарбаева. Люди почти семь месяцев жили на площади Ынтымак, требуя повышения зарплат на нефтедобывающей компании «Каражанбасмунай», многие из них не стеснялись выражать свой гнев на камеру. Я нарезал яростные выступления забастовщиков на вокальные семплы и наложил их на наши риффы. Так получился первый альбом NTM «Жанаозен».

Желтоскан (гитара): Когда я пришел в группу, мне понравилось, что орут на казахском и играют какую-то странную хренотень, для которой админы пабликов не могут придумать хэштег. Всему странному и крутому я готов отдать много сил.

Серали (гитара): Я воспринимаю нашу команду исключительно как арт-проект, как политическое искусство, но явно не как музыкальное бандформирование.

Учитывая совершенно конкретную политическо-социальную направленность вашего творчества, почему был выбран именно такой стиль? Никто же ничего не поймет, скорее всего.

Серик (гитара): У нас есть стиль? Не смешите!

Миржан (ударные): Для выражения наших мыслей и эмоций по поводу ситуации в Казахстане и не только не могла подойти музыка в ее привычном понимании.

Желтоскан (гитара): Ради интереса, какой у нас стиль: пост-грайнд-шугейз? Я люблю стили — чтобы создать новый стиль в тяжелой музыке достаточно по-другому свести группу или сменить текстовую направленность. Скажите, вы бы брали у нас интервью, если бы мы орали об офсетной печати и том, как ровно ложится черная краска на белый лист?

Дамиржан (вокал): Мы хотели играть быструю агрессивную музыку, у всех участников разный музыкальный опыт, но главное — это спонтанная импровизация. Мы не играем один и тот же трек дважды: то, что вы услышите на концерте, создается прямо на ваших глазах. Коллективная импровизация бывает порой непредсказуемой, поэтому наш звук немного размытый и создает ощущение стены шума, но именно шуметь мы любим больше всего.

Азат: Насчет того, поймут ли нас в Москве — черт, ты действительно думаешь, что подобные песни играются от желания понимания?

А для чего тогда? Для кого вы орете на казахском в Москве, где люди не знают ни языка, ни, скорее всего, контекста.

Азат: В Москве наш слушатель — охуевший от  Faces& Laces мопс, который вдруг получает под зад казахской речью. Все, о чем мы поем, очень табуированно, считается, что петь надо либо на русском, либо на английском, мол, нам не нужен голос угнетенных. Пошел на хуй, вот он! Голос угнетенных, конченых, убитых, с которыми ты никогда не сможешь себя ассоциировать. Грязных работяг, которые полегли просто, блядь, за достойную зарплату.

Хорошо, а в Казахстане у вас есть слушатели?

Азат: Да, наши записи до Казахстана доходят и вызывают там двойственные эмоции, от «красавчики, пацаны» до «пятая колона, на хуй!». В Казахстане нас слушают ребята, которые видят записи NTM в пабликах и пишут: «Охуеть, тут такое играют», «А если я перепощу, за мной не выедут тут же?!».

Ержен (бас-гитара): В Казахстане практически невозможно существование протестных групп; мы хотим делать невозможное.

Азат: Да, тут сурово: никакого расчета на выборы и представительную демократию, 14 (как минимум) расстрелянных работяг, президент, который подмял республику еще со времен Казахской ССР, закрытая жежешечка (с того момента, когда это еще что-то значило), бесхитростная приватизация и дележ госсобственности в пользу ближайших родственников главы государства.

Вы взаимодействуете с родственниками жертв репрессий или какими-то организациями, которые занимаются этим вопросом?

Азат: Непосредственно связаться с родственниками жертв репрессий, к сожалению, невозможно. Если с обычными людьми в Казахстане никакой особой слежки, в общем, нет, то за родственниками репрессированных и мало-мальски активными гражданами очень пристально наблюдают, отслеживая, например, кто и откуда получает денежные переводы. Многие профсоюзы, де-факто аффилированные с государством и теми группами, которым они по идее должны что-то противопоставлять, выполняют функцию громоотвода.

Поехать в Казахстан с концертами не хотите? Или это слишком опасно?

Азат: Да, мы собираемся в тур по КЗ на «Газели смерти». Вообще, пока за пределами Москвы у нас предварительно забиты даты в двух городах, в Ярославле и Питере.

Немного странно, что с такой деструктивной музыкой вы выступаете исключительно в клубах. Не думали о том, чтобы поместить звук NTM в другие декорации?

Азат: Мы давно хотим выступить в лесу. Есть идея большого проекта с 24- часовой импровизацией кухней, спортивным клубом, рождением детей онлайн и так далее, но пока это все ждет своего часа. Как группа, которая безумно любит джемить, мы планируем сделать это в каких-то поистине  вселенских масштабах, вписав в это действо каждого муравья, который окажется на поляне.

Какой реакции вы ждете от публики на ваших выступлениях? Как стоит вести себя, слушая отчаянный шум об убийстве рабочих?

Серик (гитара): Мы хотим, чтобы публика почувствовала то же, что и мы чувствуем на сцене — кровь, пот и жир.

Миржан (ударные): Хотим, чтобы никто не расходился после концерта еще месяца два. Хотим, чтобы хоть кто-то из зала собрался в такую же команду и начал играть, не стесняясь и не боясь ничего.

Ыльчон (гитара): Было немного удивительно видеть положительный отклик как в живую, так и в интернете, потому что мы не придавали большого значения таким понятиям, как популярность или признание. Для нас главное — это веселье, молодость, хардкор и протест.

Желтоскан (гитара): Признание? Реакция? Захотели бы признания и реакции, сделали бы крафтовую пивоварню и гнали бы легенький лагер «Назарбаев» и темный стаут «Террор машин» с добавлением собственной отрыжки. За один будний вечер крафтовый бар собирает больше народу, чем приходит в уикенд на панк-концерт. Мы бы назвались «Назарбаев Крафт Машин». То, что мы делаем — это изгнание шума из гитар. Для меня буржуазное общество с его манией плодить ярлыки и потом по этим ярлыкам продавать все, что угодно не менее отвратительно, чем машины принуждения. Пока что народ в опизденении стоит и не может понять, крутые мы или эот какая-то профанская (панк-рок должны играть профи, ага!) параша. Мне такая реакция нравится.

Дамиржан (вокал): Было бы охуенно, если бы наши поклонники создали группу ПТМ и обязательно отправились с нами в намеченный на зиму тур по Казахстану.
Я видел человека, который пришел на наш концерт на костылях, а потом отбросил их и танцевал вместе со всеми — оздоравливающее воздействие нашей музыки для нас не на последнем месте. Чтобы победить, мы должны быть в отличной форме.

Азат (вокал): Пожалуйста, просто постойте вокруг нас полукругом и изредка, когда вам покажется, что трек закончился, а другой еще не начался (мне до сих пор не удается сделать так, чтобы границы между песнями были четко очерчены), похлопайте в ладоши. Это высшая степень признания.

«Назарбаев Террор Машин» выступят в субботу, 5 ноября, в «Ипсилоне»

Вконтакте Twitter