|
Наши друзья из Maximum Rocknroll написали, что в январе выпускают специальный номер, посвященный геям в панк-роке. В честь этого мы публикуем интервью с экс-басистом легендарной нидерландской гей-хардкор группы Seein’ Red Йосом Хаутфейном. В конце концов, в пропаганде гомосексуализма нас еще не обвиняли. Кстати, Йос не только гей, но и – о, боже! – работает с детьми.
Материал взят из предыдущего квир-номера Maximum Rocknroll, вышедшего в октябре 2009 года.
Беседовал: Мартин Сорронджгай MRR: Помню, как кто-то из панк-тусовки проговорился мне о твоей нетрадиционной сексуальной ориентации. Признаться, я был крайне удивлен. Йос: Почему? MRR: Не знаю…впрочем, каждый раз, когда я узнаю, что кто-то из панк-комьюнити делает подобные заявления, я всегда за него радуюсь. Как ты решился на такое? Йос: Вскоре после того, как я встретил моего нынешнего мужа Жерара, мы стали все больше узнавать друг друга и наши отношения начали принимать все более серьезный оборот. В какой-то момент нам обоим стало как-то некомфортно, главным образом из-за того, что никто не знал о нашей близости. Жерар признался своему очень хорошему другу, что он гей и что у него есть парень, и я сделал то же самое. Реакция этих людей была примерно такая: «Ну, я рад за тебя» и «Почему ты не сказал раньше?». Мы решились на это, когда поняли, что хотим сделать наши отношения более серьезными — не просто встречаться, а жить вместе, пока смерть не разлучит нас. Мы рассказали все как есть нашим матерям в канун Нового года, и они восприняли эту новость довольно спокойно. Реакция моей мамы была примерно такой: «Черт, он хочет переехать, он планирует уехать за границу». Она даже сначала не поняла, что именно я пытался ей сказать. Мать Жерара сказала: «Ох! У меня никогда не будет внуков!». В общем, это были типичные материнские реакции. Вы должны понимать, что нашим мамам уже за 80. Мы с Жераром были самыми младшими в наших семьях, поэтому к нам относились несколько по-особенному. Я также рассказал обо всем членам своей семьи и друзьям и, в общем, все, кроме моего религиозного старшего брата отреагировали нормально. Он тоже ничего такого мне не говорит, но я знаю, что ему некомфортно из-за того, что я гей и женат на мужчине. В нашем присутствии он никогда не отпускает шуточек на тему секса между мужчинами, зато постоянно рассказывает их другим членам семьи. Я сказал Жерару, что в следующий раз, когда мой брат будет отпускать такого рода комментарии, мы просто пригласим его к себе на ночь себе, усадим в кресло и заставим смотреть (смеется). Потом я написал письмо всем своим коллегам. Некоторым из них я уже сообщил о том, что я гей перед Рождеством. Мы были на вечеринке, и один из них сказал: «Йос, по-моему, тебе пора найти себе кого-нибудь. У тебя есть какая-нибудь женщина на примете?». А я такой: «Так, давайте выпьем». А потом: «Я должен вам кое-что рассказать. Я гей, и у меня есть парень». У всех челюсти отвисли. Один мой очень хороший приятель стал материться: «Охуеть! Да это самое лучшее Рождество, которое у меня когда-либо было!». Потом я написал письмо оставшейся части коллектива, положив его на кофейный столик. Я оповестил всех и написал, что если у кого-нибудь есть любые вопросы на этот счет, они могут не стесняться мне их задать. Мне тут же позвонили несколько человек.  Йос Хаутфейн. Наши дни. MRR: Ты ведь директор школы? Йос: Да. MRR: В каком году ты приобщился к панку? Йос: Я начал слушать панк в 1977 году. Это был год, когда данный жанр стал мейнстримом, панк стал популярен. У моего брата были деньги на пластинки, и он покупал записи Stranglers, Iggy and The Stooges, Sex Pistols и Clash. И я подсел на все это. Полагаю, что это случилось из-за того, что я тащился от громкой музыки, а точнее, от того, что считалось громкой музыкой в то время. Потом я открыл для себя еще более громкую музыку, и она понравилась мне еще больше. Впрочем, я продолжал искать нечто еще более громкое и быстрое, пока не дошел до той точки, когда сказал себе: «Все, ничего громче и быстрее уже быть не может, поэтому можно остановиться». Когда я стал настоящим панком? В 1979-м я познакомился с Полом и Олавом, и мы начали вместе ходить на концерты и решили, что сможем заиграть не хуже, чем выступавшие на сцене группы. После этого мы купили инструменты и остальное оборудование. Затем в начале восьмидесятых мой друг, который тоже варился во всем этом, решил собрать группу. MRR: Как считаешь, ты смог бы совершить камин-аут в те годы? Панк-сцена была открыта для подобных вещей 25 лет назад? Йос: В то время — нет. Дело в том, что я родом из очень маленького странного городка, который находится на краю так называемого библейского пояса Голландии. Географически это тоже окраина, поэтому у нас живут представители двух разных менталитетов. Они стараются не смешиваться. Например, в 1980-х у нас в Амерсфорте был организован гей-парад. Он закончился буквально через час, потому что геев атаковали местные жители: они кидались камнями и устраивали драки. Все это достаточно хорошо характеризует мой родной город. Если бы дело было в Амстердаме или Роттердаме, то все было бы по-другому. Должен сказать, что в то время я не отдавал себе отчета в том, что я гей. Меня это вообще не интересовало. Все началось несколько позже. MRR: Когда спустя много лет ты открыто заявил о своей сексуальной ориентации, панк-сцена оказалась к этому готова? Йос: Я могу с уверенностью сказать, что за последние годы сцена стала более открытой. Во всем мире панк стал более политизированным – хотя он всегда был политизирован в какой-то степени. С появлением DIY-этика и сквот-сцены пошли разговоры о защите своих прав, толерантности и всем в таком духе. С этой точки зрения панк стал куда более открытым, чем раньше.
MRR: Это в каком году было? Йос: Думаю, в середине 1980-х. Нет, скорее, в конце. В то время панк совершил ощутимый скачок в своем развитии. Помню, как первый раз поехал в тур по Штатам, и некоторые люди там сказали мне, что они бисексуалы. Я тогда не понял, правда ли это. Подумал, что ребята хотят продемонстрировать свою политкорректность. Такое тоже бывает. Однажды я встретил гей-пару, которая живет через дорогу. Мы тусили на районном барбекю, и всем было очевидно, что они геи. Я подошел к ним и представился, а они такие: «О, ты гей?» Я ответил: «Нет, меня зовут Йос. Мне кажется, что я – это в первую очередь я, а моя сексуальная ориентация уже дело десятое». В зависимости от ситуации я могу более открыто говорить о своей ориентации. В прошлые выходные я участвовал в дебатах с местными политиками и узнал, что сейчас есть школы, откуда учителя могут уволить только за то, что он гей. MRR: Да ладно, школа может уволить учителя из-за его ориентации? (наивные счастливые нидерландцы – прим. Sadwave). Йос: Да, некоторые могут. Одного политика спросили об этом, и он ответил: «В принципе, нет ничего такого в том, что ты гей, пока ты этого не демонстрируешь на публике». Поэтому я схватил микрофон и спросил: «То есть, вы хотите сказать, что готовы терпеть черных людей, но только до тех пор, пока вы их не видите?». Он посмотрел на меня и спросил: «Вы о чем? Что вы имеете в виду?» Я считаю, что пол, сексуальная ориентация и раса — это вещи, которые невозможно скрывать. Сегодня я наблюдаю малоприятные перемены по этому вопросу как в Голландии, так и во всей Европе. Например, если бы пару лет назад кто-то публично сказал о том, что всем мусульманам нужно уезжать к себе на родину, ему просто надрали бы зад. Раньше у нас были мелкие экстремистские партии, которые делали подобные заявления. Теперь же у нас есть крупная партия, заявляющая то же самое, и она очень популярна. У нас есть идиот, стоящий во главе Партии Свободы и вся его программа построена на том, чтобы вышибать людей из их нынешней среды обитания.  Ранние годы Seein’ Red. Возможно, Йос еще не понял, что он гей. MMR: И они называют себя Партией Свободы? Надо же, какая ирония. Йос: Да, у них еще эмблема в виде птички. MMR: Она ведь не выглядит как птичка Tragedy, нет? Йос: (смеется) MRR: Простите, ребята из Tragedy (смеется) Йос: Ну, вот такая несправедливость заставляет меня выносить ее на общественное обсуждение. Большую роль для меня сыграла работа с детьми. В Голландии дети используют слово «гей» как ругательство, это оскорбление. Всем школьным коллективом мы решили, что не будем допускать такое поведение. Мы ожидаем определенных поступков от учащихся и стараемся быть примером для них. Некоторые из них говорят: «Мой учитель Йос стал для меня примером», и это меня очень радует. Всегда приятно слышать, что ты нравишься ученикам, но быть образцом для кого-то – это о-го-го! От родителей своих учеников я также не скрывают своей ориентации. Некоторые из них говорят: «Ну, вы же не выглядите женоподобным», хотя мы все знаем, что это вообще ни о чем не говорит, ведь далеко не все геи хотят походить на женщин. Когда мы с Жераром поженились, я дал в школьной газете объявление о том, что вступил в брак. Некоторые родители интересовались: «И кто же эта счастливица?». Ну, и какая разница, что это не женщина, а мужчина? На встречах с родителями, которые хотят отдать детей в нашу школу, меня часто спрашивают: «У вас есть дети?» Я отвечаю, что нет, обычно они спрашивают, почему, и я просто отвечаю им, что женат на мужчине. Помню, как один папаша ответил на это: «Ок, вот оно как. Мой ребенок должен пойти в эту школу, потому что если ее директор открыто говорит, что он гей и женат на мужчине, это, должно быть, самая либеральная школа в округе». Кстати, завуч школы — лесбиянка, вот такая интересная ситуация. Причем это католическая школа. MRR: Католическая? Ого! Йос: Да. MRR: Каково тебе было как панку стать частью мейнстримовой гей-тусовки? Это было трудно? Йос: Ммм… ну, за последние пять лет я встречал геев, которые недоумевали, почему я так долго не решался на камин-аут. Они часто говорили: «Ты же выходец из одной из наиболее либеральных сцен, так в чем дело?». Я отвечал: «С одной стороны, это так, но панк-сцена была такой далеко не всегда». Многие готовы хорошо относиться к геям на расстоянии. Но когда они понимают, что их близкий человек внезапно оказался гомосексуалистом, смириться с этим бывает непросто.
MRR: А ты вообще много крутишься в гей-тусовке? Йос: Нет, не особо. Правда, в последнее время я довольно активно участвовал в организации гей-парадов. Забавно, люди, которые им занимаются, считают меня вполне респектабельным, но когда речь заходит о музыке, у них обычно глаза на лоб лезут: «Хардкор? Это же мир мачо и громкой музыки». Они не понимают, что это далеко не всегда так. Концерты Limp Wrist в Брайтоне или Амстердаме — вот хороший пример того, насколько открытой может быть сцена, однако вчера на «Трэшфесте» это был цирк. Люди подпевает песням на гей-тематику, а на следующий день какой-нибудь парень бьет свою девушку — примерно такая атмосфера там была. MRR: Поговорим о людях, которые на тебя повлияли. Ты можешь назвать себя последователем классических гей-групп? Йос: Да, таких, как The Dicks. Они держались молодцом, будучи открытыми геями и коммунистами. В Техасе. Это было все равно что подписать себе смертный приговор. У нас была похожая группа в Голландии, которая называлась Tedje and the Flickers («Тедье и Педики»). У них были песни про круизинг (поиск партнеров на улице – прим. Sadwave). MRR: (смеется) Правда? У них есть записи? Я хочу их послушать. Йос: Да, у них есть альбом. Сегодня, правда, его невозможно найти. Музыка говно, но слова просто буаааааа!!! Довольно жестко и очень прямолинейно. Особенно, по тем временам. MRR: Какой это был год? Йос: 1977-й. Сейчас я понимаю, что многое из этого было провокацией. Было интервью с ними в каком-то документальном фильме. Помню, как написал Гарри Флойду из The Dicks несколько лет назад: «Я знаю, что вы меня не знаете, но мне нравятся ваши группы и все, что вы сделали». MRR: Все это интересно, учитывая, что ты был одним из участников Larm, такой сферической хардкор-группы в вакууме, на которую ходили, в основном, парни. Интересно, как бы они отреагировали на то, что ты гей? Йос: В то время я был стрейтэджером, а когда я начал пить, это вызвало огромную шумиху. Люди говорили: «О, Йос из Larm больше не схе. Он просрал эйдж». Я даже не представляю, что могло бы случиться, заяви я вдобавок о своей ориентации. Впрочем, я знаю, что у некоторых людей с этим вообще никаких проблем не было. Позже мы узнали, что вокалист Funeral Oration тоже был геем. MRR: Я не знал об этом. Йос: Да, он умер около года назад. MRR: Ого! Йос: Как-то раз мы с одним другом поехали в Штаты на каникулы, и помню, как в Сан-Франциско я стоял и болтал с людьми, как вдруг понял, что мой друг – гей и у него есть парень. Помню, что подумал тогда: «Хм-м-м, может, и я такой же?». В его поведении не было ничего необычного. Он никогда ничем таким не выделялся, но все было ясно как божий день. Это был один из первых случаев, когда я задумался о своем отношении к данному вопросу. С сексуальной точки зрения мужчины всегда привлекали меня больше, чем женщины. Я помню, как рассказывал об этом Полу с Олавом, и последний сказал: «Ну, тогда ты бисексуал». Он знал, что ранее у меня были отношения с девушками. Я ответил: «Нет-нет-нет… мне тоже так казалось долгое время». Тогда я пришел к пониманию того, кто я есть на самом деле. При этом у меня не было никакого кризиса, я просто должен был привыкнуть к реакции окружающих на «нового меня». Я никогда не ожидал, что женюсь. Если бы вы спросили меня двадцать лет назад: «Ты можешь себе представить, что когда-нибудь женишься на мужчине?», я бы ответил, что нет. Только в процессе отношений я понял, что готов пойти на это. Я доволен своей жизнью, но если бы я мог вернуться на десять лет назад, то завел бы приемных детей. Я никогда не хотел быть биологическим отцом, но всегда думал об усыновлении двух или трех детей. Через две недели мне исполнится 45, и я думаю, что теперь мы уже слишком стары, чтобы растить малышей.
MRR: Можешь рассказать о своей свадьбе? Тебе не приходило в голову, что брак — это нечто традиционное, что противоречит панку? Как эти вещи сочетаются друг с другом? Йос: Да, я знаю, что панки должны быть бунтарями, но, в конце концов, между жизнью панка и обычного человека не такая уж большая разница. Меня расстраивает, когда люди говорят, что я стал обывателем из-за того, что женился. По-моему, это полная хрень. Для меня брак — это еще новый уровень проявления любви к человеку. Об этом очень верно спел Майк Булшит из группы Go! (легендарная американская гей-хардкор группа – прим. Sadwave). Я думаю, традиции тут ни при чем. Скорее, будучи однополой парой, мы заявляем, что ничем не отличаемся от других семей. Если мы хотим пожениться, то почему не можем этого сделать? Опять же, люди могут называть брак всего лишь традицией, но, по-моему, съезжать из родительского дома, искать работу и покупать свой дом – это точно такая же традиция. Главное, на мой взгляд, это всегда критически подходить к тому или иному вопросу, подвергать все сомнению и ничего не принимать на веру. Однополые браки — это нормально? Почему? Это нормально для тебя лично или вообще? Это твое законное право? Почему? На нашей свадьбе были только наши матери. На следующий день мы собрали у себя около 200 ближайших друзей, и нам говорили: «Мы никогда не видели вас такими счастливыми». Это было лучшее, что случалось в моей жизни.
Если вы хотите поделиться своими историями/сцен-репортами/интервью для январского квир-номера Maximum Rocknroll, пишите на lydia@maximumrocknroll.com. Редакция Sadwave благодарит Аню Гаврилову за помощь в подготовке материала. |
Вконтакте
Twitter
Отзывов (10)