|
В день презентации книги Аарона Кометбаса в «Китае с Green Day?!» в «Фаланстере» Sadwave публикует большое интервью с самым известным неизвестным писателем Америки. Мы поговорили с Аароном о Green Day, затворничестве, фэнзинах, любви к книгам и ненависти к современному миру.
Я не думал, что он придет. Все мы знаем, чего стоят договоренности в стиле «встретимся на этом углу через три часа после концерта». Простояв достаточно долго в ночи в под дождем у бруклинской книжной лавки Book Thug Nation, которой на паях с друзьями владеет Аарон Кометбас, я уже был готов все бросить и начать искать пути к отступлению, в квартиру в нескольких километрах от магазина, где мы остановились с друзьями. Только что нам удалось сбежать с феминистского вечера, который проходил в закрывшемся уже, к сожалению, полуподпольном клубе Death By Audio. Это было единственным панк-событием того злополучного вечера. Холод, ветер, запрет на съемку и неприятные расспросы о том, кто мы такие и зачем тут ошиваемся. Хотелось задружиться с первыми попавшимися реднеками и до конца жизни питаться исключительно хот-догами с пивом. Внезапно шум дождя заглушило отчаянное треньканье. Вслед за ним из-за угла появился Аарон — веселый, двухметровый и на велосипеде. Он открыл дверь магазина, достал вешалку для мокрой одежды и поставил греться кофейник. Вскоре к нам присоединился живший неподалеку Ларри Ливермор, основатель знаменитого калифорнийского панк-лейбла Lookout! Records. Мы проболтали полночи под светом единственной тусклой лампочки, работавшей в магазине. Беседовал: Максим Подпольщик Ты изначально из Беркли, как получилось, что ты переехал в Нью-Йорк? Аарон Комтбас: Я жил в других городах и работал во многих книжных магазинах, это было трудно, в основном, из-за отсутствия зарплаты. Потом приехал сюда, много лет продавал книги на улице, и по чистой случайности у меня получилось стать совладельцем книжного магазина. Нам очень повезло, это был успех. У нас дешевая аренда, это очень здорово. За всю жизнь я потратил много сил и энергии на не особо успешные проекты, но это нормально, так как мне было интересно. Магазин помогает мне не думать, чем я буду каждый месяц платить за жилье. Сколько людей к нам ходит? Понятия не имею, у писательства и работы в книжном есть свой особый драйв. Это не то же самое, что играть в группе: никто тебя не подбадривает, ты не продаешь футболки, ты путешествуешь, но никто не платит за то, чтобы тебя увидеть. Ты стараешься получить этот импульс от самого себя, а не от публики. Ты тратишь много энергии и надеешься, что она в конечном счете к тебе вернется. Много лет назад я посмотрел документальный фильм об африканском писателе Монго Бетти, у которого есть свой небольшой книжный магазин. Я подумал: «Вот оно, вот решение!». Ведь когда ты пишешь и сам издаешь свои работы, это довольно уединенное занятие. Еще раз, это не группа, тебе просто остается надеяться на то, что это кто-то прочитает, полюбит, и может, напишет письмо. Так вот, я узнал, что у него есть магазин и подумал, мол, ага, надо мне тоже своим обзавестись, чтобы немного с аудиторий взаимодействовать. В какой-то мере это компенсирует работу в одиночестве. Музыканты Green Day прочли твою повесть о них? Все меня об этом спрашивают, но лучше спроси у них. Я уже слишком много сказал на этот счет. Кто-то прочитал, кто-то, может, и нет. Вообще, быть героем историй достаточно трудно, с одной стороны, а с другой – писать про себя и своих друзей достаточно важно, особенно пока все живы, а то придется на похоронах говорить о том, какие они были замечательные, и как ты их любил, умалчивая о том, как они порой тебя раздражали. Поэтому я считаю, что важно писать про жизнь здесь и сейчас, о своих симпатиях и антипатиях к людям. Это как раз то, что я написал про Green Day, группу, с которой я ездил в туры. Но что они сами об этом думают… С одной стороны, мне кажется, им приятно, что о них пишут, с другой, они могли расстроиться из-за того, что в какие-то моменты я их неправильно понял. Как бы то ни было, они по-прежнему каждый раз вписывают меня на свои концерты, когда оказываются поблизости. Продолжаешь следить за жизнью группы? Билли порой ведет себе неадекватно на публике. Слушай, я не хочу за них говорить и пытаться объяснять чужое поведение. У меня есть много знакомых, которые порой ведут себя довольно странно. Иногда это замечательно, иногда мне стыдно за них. Мне кажется, я сказал про Green Day достаточно. Я написал повесть о жизни с ними, хотя эта история, скорее, о взрослении и дружбе в ситуации, когда ваши жизни совершенно разные. Вот такие дела, я сказал все, что хотел про них сказать. Осталось ли что-то за кадром? Много ли пришлось убрать при редактуре? О, конечно, многое. Но мне кажется это вполне естественно, когда пишешь о друзьях и хочешь сохранить отношения. Всегда хорошо оставить некую недосказанность, дать читателю пищу для воображения. Не надо все разжевывать, иногда лучше сказать: «Это было так, но лишь на мой взгляд», иначе у людей не будет простора для фантазии, и они не получат удовольствия от чтения. Большинство моих читателей – панки в возрасте, но не все, и я понимаю, что панк – это такое ощущение изолированности, обособленности, поэтому старался написать так, чтобы было интересно, в первую очередь, людям со стороны, а не только фанатам Green Day.
Твои работы выглядят полностью документальными. Какова в них, тем не менее, доля вымысла? Сложно сказать. Обычно на такие вопросы я отвечаю уклончиво частично из-за того, что процент выдумки трудно посчитать точно. Некоторые вещи выдуманные, некоторые правдивы. Бывает так, что наиболее невероятные вещи оказываются правдой, а наиболее банальные – вымыслом. И по ходу написания ты немного теряешь понимание того, что есть что. В повести про Green Day ты пишешь, что пересек всю страну пешком. Это правда? Да, но с севера на юг, а не с запада на восток, так было бы намного дольше. Вот видишь, я бы никогда не додумался придумать такое… Иногда я приписываю своим родителям какие-то совершенно безумные изречения, которые они никогда не бы не произнесли, но люди почему-то этому верят. Дело не в том, правда это или вымысел, просто иногда мне самому приятно пофантазировать и, скажем, вплести в повествование кошек, которых у меня нет, хотя это обстоятельство по большому счету ни на что не влияет. Судя по тому, что я читал о тебе, ты много путешествуешь, однако при этом для работы тебе всегда нужно место для уединения. Как это сочетается? А никак не сочетается, моя жизнь весьма беспорядочна. Я уже не путешествую так часто, как раньше. Много лет у меня не было своего места, где я мог бы не то что поработать, а элементарно поспать, это просто отстой. Люди говорили: «О, это так авантюрно и отважно!» Да ни хрена, просто меня либо выгонял арендодатель, либо соседи, а как-то раз одно из моих жилищ разнес торнадо. Согласен, всегда круто посмотреть новые места и города, но многие ошибочно думают, что все делается намеренно, хотя часто ты просто становишься жертвой обстоятельств. Многие умники говорят: «Ты мог сделать что-то иначе, написать не сюда, а туда…» и прочее в таком духе. Но правда в том, что в таком случае я не смог бы остаться собой. Молодые панки орут на каждом углу, мол, это неправильно, то неправильно, но с возрастом ты понимаешь, что такое отношение к определенным вещам приводит к тому, что ты вообще не знаешь, как они работают и что с ними делать. К примеру, у меня нет кредитки, я снимаю квартиру в сраном Нью-Йорке, даже не имея удостоверения личности (научился за годы), не умею водить машину. Было бы круто всему этому научиться, но когда этому учились все, я делал фэнзин. Одно из немногих дел, в котором я преуспел. Не самое лучшее резюме, да? Именно поэтому мы с друзьями и купили магазин, ведь кроме них меня бы больше никто не нанял. Как долго тебе приходилось находиться в дороге? Слушай, не знаю, как правило, не больше двух месяцев. Я очень люблю путешествовать, раньше занимался этим постоянно. Делал это, впрочем, не так, как большинство людей. Вжжжух – и я уже в автобусе до Северной Дакоты, где не знаю никого и ничего, пью кофе с пенсионерами в каком-то дайнере, сижу в местной университетской библиотеке. До какого-то момента все было просто и понятно. Ты куда-то приезжал, смотрел телефонную книгу. Искал музыкальные магазины, шел туда. В том районе, вероятно, были какие-нибудь странные кафе, где тусили интересные ребята, вы общались, потом ты видел флаер какого-нибудь концерта… А сейчас приезжаешь куда-то, идешь в кафе, а это какая-то сраная корпоративная сеть. Идешь в музыкальный магазин, а там ничего не происходит, да и расположен он где-то на отшибе. Я не говорю, что все пошло пиздой, но в 1980-х и 1990-х еще что-то оставалось от 1960-х, больше фриков, что ли. Да, сейчас это тоже есть, особенно все эти небольшие бизнесы: маленькие кафе, книжные магазины и так далее. Но этого стало чуууть-чуть меньше, и вот это «чуууть-чуть» для меня, к сожалению, очень важно.
Твой книжный имеет какую-то специфику? Это не радикальный книжный магазин, а самый обычный. Я просто считаю, что любой книжный сам по себе радикален. Это не магазин с зинами, но они у нас тоже есть. Понятно, что хорошо видеть зины на панк-концертах и в соответствующих магазинах, но панков в Америке, как бы тебе объяснить, проще найти в книжных, нежели на концертах. Да, они будут на них ходить и слушать пластинки, но в конце концов, если это завязано просто на музыкальной сцене и какой-то тусовке, люди вырастают из этого, поэтому хорошо предлагать фэнзины там, куда они идут, когда взрослеют. Так что, когда они приходят сюда, чтобы купить книги, скажем, Раймонда Чендлера или Солженицына, они могут еще и мой новый выпуск взять, и меня очень радует, что такое происходит регулярно, что у людей широкий спектр интересов. Надо сказать, что наши зины достаточно трудно найти, хотя мы пытаемся пропихнуть их в книжные магазины, но приходится доказывать, что это не просто какая-то ерунда, которой мы занимались до того, как стать «взрослыми», а отдельная история, достойная внимания. Что это не любительская литература, которая служит мостиком к «настоящей». Это уже литература. Вообще, я никогда не планировал выпускать журнал в одиночку, за годы в его создании поучаствовали человек триста. Хотя некоторые выпуски были исключительно моими, таким журнал и стал со временем, а все потому, что люди, которым есть что рассказать, не могут сделать это хорошо, они не умеют выделять главное. Одному работать над журналом легче? Отчасти, да. Понимаешь, я бы с радостью выступал в роли редактора и издателя, но не выходит. Я же изначально не считал себя автором, я просто писал сцен-репорты, которые со временем переросли в рассказы о том, где люди тусуются, где дешевле поесть и все такое, поэтому постепенно разговоры с группами перестали быть о самих группах и превратились в беседы о чем-то большем. Почему в последние годы ты практически перестал брать интервью? Музыка наскучила? Люди пошли неинтересные? Да нет, почему же. Я перестал брать интервью у групп очень давно, сейчас делаю это изредка, но все эти разговоры, они немного не про музыку. Для 50-го номера я брал интервью у Яна Маккея, участниц Bikini Kill, кого-то еще. Так что я в принципе не останавливался, просто, как я уже сказал, интервью не про их творчество. Например, я сделал выпуск «Back to the land» про людей, выросших в деревенских хиппи-общинах. Некоторые из них когда-то играли в группах, но разговор был не об этом. Ну, и, конечно, в выпуске про Green Day нет ни одного интервью, но есть много цитат музыкантов. А так да, я до сих пор слушаю панк, «Nervous Breakdown» утром и Нила Янга вечером, но больше читаю, так как мне кажется, что литература способна передать больше эмоций, чем музыка.
Ты очень не публичная личность, в интернете почти нет твоих фото и даже интервью. У тебя нет «Фейсбука» и адреса электронной почты в открытом доступе. Почему ты обрезал себе практически все способы коммуникации? Не знаю, такой вот я по природе своей. Мне нравится, что обо мне минимум открытой информации, таким образом люди могут сами додумывать мой образ и мои работы так, как им нравится. Я писатель, но на самом деле пишу не я, а голос в моей голове. На бумаге я говорю вещи, которые никогда бы не сказал в реальной жизни. В этом-то и плюс писательства: ты можешь говорить любые возмутительные, шокирующие, сексуальные вещи, сказать которые в обычный жизни постеснялся бы. Мой лирический герой лишь часть меня реального. У меня до сих пор тот же самый абонентский ящик, что и раньше, я просто не всегда его указываю. С одной стороны, тебе хочется какой-то обратной связи, а другой – люди, которые тебе пишут, необязательно такие, какими ты их себе представляешь. Они могут сильно тебя сильно раздражать, что, впрочем, нормально, зины пишутся и для таких людей тоже. Тебя часто злят читательские письма? Это как в зеркало смотреть. Ты засылаешь некий образ и ожидаешь, что он им понравится, но помимо этого они могут совершенно спокойно разозлиться, возмутиться и вдохновиться им. Но что-то из этого должно оставаться тайной. Знаешь, я могу работать на чем-то целый год, потом выпустить, и я слишком чувствительный для того, чтобы сразу после года работы слушать мнения людей. Иногда для понимания людей требуется пара лет. Сегодня пришел парень и отдал в дар пакет с книгами. Мы хотели ему заплатить, но он просто поблагодарил нас за то, что мы существуем, это было очень приятно. Такие вещи дают мне энергию для того, чтобы продолжать заниматься этим делом. Так что я не хочу на самом деле ни от кого отгораживаться. Я был абсолютно счастлив, когда продавал книги на улице, и кто-то шел с моим зином в руке или говорил, что видел симпатичную девушку, читавшую его в метро. Поэтому мне важны отзывы, но хотелось бы получать их как бы из вторых рук. А так да, у меня уже 30 лет один и тот же абонентский ящик, куда до сих пор приходят бумажные письма. Но что приносит тебе удовлетворение? Что заставляет тебя продолжать? Ведь в современном цифровом мире, что бы люди ни делали, будь то музыкальный альбом или что-то другое, они сразу ожидают реакцию. Вообще, связь есть. Я как приносил свои журналы в книжные магазины и на панк-концерты так и приношу. Ко мне могут прийти друзья и сказать: «Слушай, я прочитал твой новый выпуск, он довольно скучный» или я в очередной раз занесу куда-то зин, и мне скажут «О, круто, новый выпуск!» Вот тебе и связь. Нельзя получить весь фидбек за годовую работу в один день, поэтому мнения медленно, но верно, приходят. Как я умудряюсь продолжать? Черт знает, просто каждый раз надеюсь, что в следующий раз будет лучше. Такое соревнование с самим собой? Соревнование и ожидания. Я занимаюсь этим уже 30 лет и каждые 5-10 лет думаю, что все, хватит. Но потом понимаю, что не знаю для себя лучшего занятия. Я занимался разными вещами: делал настольные игры, играл в группах, организовывал концерты, издавал работы других людей, и это было круто, но писательство – все равно мой лучший способ для выражения идей и стремление сделать мир чуточку лучше и достучатся до других людей. Иногда, когда у меня в жизни все в порядке, хочется написать о людях, чья жизнь – сущий кошмар, потому что многих людей такое чтиво сильно обнадеживает, они понимают, что это нормальное человеческое состояние. Я не стараюсь ни от кого отгородиться, не сижу в пещере, узнаю новые вещи каждый день, отвечаю на письма. Ты описываешь это как полную изоляцию, с чем я не могу согласиться. Я могу сейчас пойти и сделать себе страничку на фейсбуке, и что, это сделает меня менее отчужденным? На прошлой неделе я пошел встретиться с одним из моих любимых писателей, а он оказался полнейшим мудаком, реальной задницей, я был разочарован. При этом в своих книгах он предстает отличным парнем. Он из Тринидада, я его единственный фанат и он меня ненавидит (смеется). Ну, на самом деле не ненавидит, просто, может, не знает, как общаться с людьми. Ко мне в магазин часто приходят достаточно известные музыканты, писатели или художники. И порой, вопреки образам, которые они создали себе своими работами, это неприметные и грязные ребята, которые могут на час залипнуть у шкафа с философией в углу. Именно поэтому мне приятно быть просто человеком за прилавком книжного магазина, чем тем, от кого постоянно что-то ждут.
Нэйт написал мне и прислал свой первый комикс, который он издал, и у меня просто крышу сорвало. Это было очень красиво и немного сентиментально, на первый взгляд, но за этим скрывалось очень глубокое понимание и одновременно непонимание сути романтических и родственных отношений. Я сразу же ему написал и попросил нарисовать обложку для своего следующего выпуска. Времени было в обрез, всего две недели, но справился прекрасно и даже прислал два варианта дизайна. Сравнивая его другими людьми, с которыми я работал в течение этих лет, могу сказать, что он оказался лучшим. Кстати, у меня все достаточно серьезно с рабочей дисциплиной, в отличие от людей с историями гораздо круче моих, но неспособных довести писанину до конца. Нэйт рисует и становится всё лучше, потому что трудится не покладая рук. А есть люди, которые сначала делают что-то круто, а потом у них опускаются руки, несмотря на то, что я иногда буквально умоляю их продолжать. Ты сам нарисовал обложку для юбилейного выпуска МРР, посвященного 25-й годовщине журнала. Какова твоя история отношений с этим изданием? Ух, это долгая история. С 1977-го по конец 1990-х в Калифорнии выходил Flipside, невероятно важный журнал, который все обожали. Они публиковали сначала обзоры сцен разных американских штатов, а потом начали писать о группах со всего мира. Все обожали эту рубрику: «Что? Панк в Висконсине?! В Индонезии?!». А потом в одном из выпусков авторы Flipside написали, что закрывают эту рубрику из-за того, что неправильно представлять целый штат всего одной страницей, написанной одним человеком. Вместо это они решили просто делать страницу с адресами зинов из разных уголков мира, чтобы читатели контактировали с ними напрямую. Так вот, когда это произошло в 1982 году, в одном из выпусков своей радиопередачи чуваки из МРР сказали: «Как это неправильно? Освещать международный панк — это же то, что люди любят и то, что нужно делать». Они тут же переняли эстафету у «Флипсайда», хотя я считаю, что последние были абсолютно правы. Можно сказать, что я был не согласен с существованием самого МРР. Тим Йохэннон (покойный главред МРР — прим.) был моим другом, я был там, когда они начинали, но потом журнал заняли позицию, которая предполагала, что все будут дружно писать для них, а считаю, что все должны делать свои зины. В том время в Районе Залива было много зинов, из которых мой был самым молодым и хреновым: выходили Creep, Ripper, Decline и так далее. И вот люди из этих зинов начали писать для первых выпусков МРР, и ВСЕ забросили свои зины. Так что я люблю МРР, но остальные пять я люблю больше, и я за разнообразие.
У нас с Тимом были разногласия практически по поводу всего, но он все равно был мне как отец, человек, с которым я мог поговорить и который научил меня не перебивать, родители мне о таком не рассказывали. Он был своеобразным укротителем того дикого животного, которым я был в молодости. Я любил его, но был против его журнала, а он, в свою очередь, был против многих моих идей. Я писал сцен-репорты для МРР до середины 1980-х, но потом они начали сильно меня редактировать, потому что я хотел писать не только о группах, но и о других вещах. Их согласился опубликовать Роберт Эггплант («Баклажан») из зина Absolutely Zippo. Выходит, что узколобость МРР поспособствовала моему, так сказать, «цветению» (смеется). Не хотите, чтобы я о чем-то писал? А я напишу об этом еще больше! Почему у меня там никогда не было колонки? Да просто меня никогда об этом не просили, а сейчас я бы вообще отказался. Круто, конечно, что у них на обложке группа из Афганистана, а внутри интервью с чилийской группой, но они же изначально из Беркли, а сейчас из Сан-Франциско, так где же интервью с местными командами? У них на обложке не было локальной группы до, если не изменяет память, 1989 года, когда МРР наконец-то поняли, что рядом тоже что-то происходит. Иными словами, у меня просто другой подход. Иногда я вспоминаю, что, допустим, «Punks over 30» был отличным выпуском, где интервью напоминали скорее допросы, очень крутое чтиво. В журнале было много людей, но Тим был его движущей силой, без него уже не так цепляет. Ларри Ливермор: Любая движуха с харизматичным лидером может выжить после его смерти только в том случае, когда все роли расписаны и механизм отлажен. Ты просто ставишь на вакантное место другого человека и все, поезд едет. Это хорошо видно на примерах христианства и коммунизма, но, как показывает практика, вместе с лидером уходит и душа, огонь в глазах, все разваливается. Но бывают и исключения: скажем, клуб «Гилман» после ухода Тима стал только лучше, у него появилось собственное лицо. Всему должно быть свое время и место. И, да, с возрастом все меняется и основная задача в том, чтобы адекватно меняться со своим детищем подстать своему возрасту и окружающей реальности. Печатать книги и зины становится все дороже, люди переходят на чтение с электронных устройств. Никогда не думал выпускаться в цифровом формате? «Айпэды», «Киндлы», вот это все? Многие хотят, чтобы я это сделал, но мне неинтересно. Не из-за того, что я считаю печатные книги чем-то святым, нет, я их каждый день пакетами в мусор выкидываю. Просто этот формат не для меня: я пользуюсь компьютером, но никогда не стану читать на нем книгу. Я вижу людей в метро, которые читают что-то с экрана и думаю: «Какой же я мудак, что не врубаюсь в это, ну никак». Наверное, если ты современный человек, то нужно использовать любые возможности распространить свое творчество во всех доступных форматах. Но дело как раз в том, что меня не интересуют «все доступные форматы», меня интересуют только печатные издания. Жизнь-то не такая уж и длинная. Сколько мне там осталось? Ну, лет 17, наверное, или 30, если повезет. А если сильно не повезет, то умру завтра, но я не против утонуть именно в своей лодке. Я только недавно стал получать настоящий кайф от того, что делаю, почувствовал в себе силы, и что, пытаться оседлать новую лошадь? Да ну нахер.
Каким ты видишь будущее зинов? Практически ни один из них не может работать как медиа, потому что информация устаревает очень быстро, а выпуск зина требует времени. Есть ли смысл издавать зины сегодня? Я могу дать на этот вопрос несколько ответов: Первый: Смысла нет, и никогда не было, это абсолютно нормально. Он тебе и не нужен. Второй: Зины — это не всегда медиа. Да, допустим Flipside сделали интервью с Germs через 3 недели после того, как они образовались, к их первому концерту. Замечательное и увлекательное чтиво. Но знаешь, когда его еще увлекательно читать? Спустя 10 лет! Хорошее интервью за это время не стало ни на йоту хуже. У компьютера с интернетом может быть огромное преимущество, но они все равно выполняют другую функцию, чем зин, их нельзя сравнивать. Иногда я еду в метро и смотрю, что читают другие люди, и таким образом понимаю, что сейчас в тренде и что мне надо закупить в магазин. Еще мне это представляется таким скрытым афишированием человеческой индивидуальности. Поэтому что сможет заменить зины, если они вдруг исчезнут? Ничего не сможет. Но не стоит их заранее хоронить. Помнишь, как говорили, что пластинки исчезают? И что? Музыкальные магазины открываются каждый долбанный день. Просто пресловутая актуальность моменту далеко не всегда важна. Ну, если ты, конечно, не Белый Дом штурмуешь. Каково будущее зинов? Черт знаешь, у меня нет ответа. Максимум, на что мы можем надеяться – это пожить еще чуть-чуть, чтобы увидеть это своими глазами. Где-то в районе 1984 года я сильно переживал о том, что панк умирает: группы распадались, люди уходили, зины переставали выходить. «Только бы на годик-два это продлить!», — думал я. И что мы имеем сегодня? Панки старые, панки новые, все хорошо. Просто не надо паниковать. Презентация русскоязычного издания «В Китае с Green Day?!» с участием Аарона Кометбаса состоится в четверг, 13 июля, в магазине «Фаланстер»
 Вконтакте
 Twitter
|
