|
В четверг, 28 сентября, на Psycho-Folk Fest в московских «Шагах» выступит венгерская шаман-панк-группа Vágtázó Halottkémek (VHK, «Скачущие коронеры»), которые играют уже 40 лет и в 1990-м году выпустились на лейбле Джелло Биафры. Вокалист VHK Аттила Грандпьер рассказал Sadwave о венгерском панке 1970-х, выходе из тела и космических путешествиях.
Беседовал: Дмитрий Куркин Вас уже, наверное, сто раз об этом спрашивали, но тем не менее: каково это — быть “официально несуществующей” группой? В смысле, насколько это было трудно в практическом, повседневном смысле для вас как для музыкантов? Аттила Грандпьер (вокалист VHK): Музыка для нас была главным делом, самой Жизнью, полной силы и энергии. Все остальное, включая постоянную работу, было вторично. Нас вот культовой группой называют, но после нашего первого концерта в 1976 году следующей возможности выступить нам пришлось ждать два года. То был концерт в сельской местности, и интерес к нему был огромным. Через 20 минут после его начала организаторы решили остановить шоу из-за невероятной активности публики. Стало ясно, что следующего концерта, несмотря на всю культовую славу, придется ждать до 1980 года. Но к тому времени в Венгрию пришли панк и нью-вейв, ставшие очень популярными, и нас было уже не остановить. У нас было очень много приглашений выступить — так много, что обязательно находилось место, где босс был(а) готов(а) рискнуть, даже если ей или ему это грозило увольнением. С 1980-го по 1984-й у нас было где-то по 10-20 концертов в год. А иногда мы выступали безо всяких анонсов: дружественные группы просто запускали нас на сцену и разрешали сыграть после себя. Для секретности мы пользовались разными псевдонимами, вроде SVIHÁK, чтобы спрятать внутри буквы VHK. Кроме того, мы периодически пытались убедить организаторов, что полиция не имеет права вмешиваться в проведение культурного мероприятия, они должны только поддерживать порядок на нем. Про панков из ГДР — которые тоже официально не существовали — рассказывают печальные истории: как только железный занавес рухнул и отпала нужда «бороться с системой», многие из них просто потеряли интерес к музыке или плохо кончили. Вы в Венгрии были не то чтобы против системы, а скорее вне ее — вы ее попросту игнорировали большую часть времени — так что у вас, я догадываюсь, не было такой проблемы. Но тем не менее, эта разгерметизация как-то повлияла на ваш статус в 90-х? У нас была куда более масштабная задача: воскресить дедалийцев (у термина есть много значений, но в целом он подразумевает артистичных, искусных, сложно устроенных творческих людей — прим.), зарядить их жизненной энергией, энтузиазмом и мотивацией! Мы чувствуем, что у людей во всех нынешних обществах мотивация на нуле. И это ненормально! Жизнь прекрасна! Жизнь намного больше, чем любая из существующих социальных систем представляет ее! Мой отец, знаменитый писатель, выдающийся историк и философ открыл мне, что в древние времена жизнь протекала совершенно иначе. В то время люди умели раскрыть ее полный потенциал. 1100 лет назад у древних венгров была модель общества, которая была фундаментально иной, намного лучше современных. Общество, построенное на любви к жизни, настолько естественное и вдохновляющее, что сейчас кажется абсурдом полагать, будто общество по природе своей обязано быть ужасным. Как только я узнал это, я преобразился. В тот момент я понял, чему я посвящу свою жизнь. Любая система должна давать людям возможность жить полной жизнью! Мы были полностью мотивированы сами и хотели мотивировать полуживых-полумертвых людей, которые не понимают, зачем они существуют на Земле. И музыка для нас была гальванизирующей силой, жизнью, Космосом. Я обрел силу, слушая один и тот же музыкальный фрагмент. Слушал и слушал, и слушал его снова и снова очень громко, пока у меня не начались видения и ко мне не пришло понимание; пока я не смог почувствовать и осознать, в чем состоит тайна музыки, магии, которая переносит меня в другой мир, а мою жизнь наполняет удовольствием высшей степени. Поэтому тот факт, что одна депрессивная система сменилась другой, оказался для нас малозначимым. Наш статус изменился, но из-за того, что наша аудитория изменилась под влиянием социальных факторов. Мы же по-прежнему занимались своим делом, шли к своей большой цели — использовать силу искусства, воскрешая людей для по-настоящему достойной жизни. И вы всегда больше полагались на живые выступления, чем на записи. Даже в 90-е годы у вас не так много релизов выходило. Это был сознательный, стратегический выбор или чаще всего у вас просто не было возможности записаться так, чтобы раскрыть потенциал своей музыки? Что записано, то уже отчасти мертво. Мы ведь не просто играем музыку, мы ее проживаем на пределе человеческих возможностей. Наши концерты — это нечто большее, чем извлечение звука. Мы мобилизовали весь известный и неизвестный потенциал для исследования и манифестации наших глубинных переживаний. В этом процессе музыка служила катализатором, ключом к более насыщенной реальности, к которой мы стремимся. Проживать музыку для нас было намного важнее, чем записываться. Тем не менее, я осознал, что записываться тоже необходимо, потому что даже в таком виде музыка дает силу очень многим людям. В то же время, наш первый альбом «Teach Death a Lesson» был записан в Голландии (в Венгрии не было возможности это сделать) только в 1988 году. А группа к тому моменту существовала уже 13 лет! О ритуальной, шаманистской природе вашего звука разве что ленивый не пишет. Так было с самого начала или же наоборот — эта природа проявилась, когда стало ясно, что на ваших концертах народ впадает в транс? Мой отец рассказал мне, что современной эре, эре власти, предшествовала Эра Магии, в которой люди жили с осознанием волшебства. Люди видели это волшебство в любом из простейших динамических взаимодействий. Живя с ощущением этих космических сил, мы обретаем гармонию со всем сущим — потому что оно тоже подчинено этим силам. Эта жизненная сила хочет обитать внутри нас, потому что такова ее природа. Но и человеческая природа определяется этими магическими космическими силами. Современный человек отстранился от своей природы. Мы же высвобождаем ее, показываем ее нашим собратьям и призываем их впустить магию жизни. Когда мы переживаем магические моменты, мы становимся полностью живыми, мы преодолеваем отчуждение и показываем другим, насколько это здорово — не чувствовать отчуждение. Все живые существа — возлюбленные дети великой Вселенной, бесконечно жизненной силы внутри каждого из нас. Разумеется, за 42 года жизни группы мы изменились, но наша цель и мотивация освободить человека осталась той же. Подозреваю, что на ваших концертах происходит много необычных вещей. Что вам запомнилось больше всего? Году в 1993-м мы играли в Гамбурге, в последний день большого трехдневного фестиваля. Мы играли после полуночи. Я понимал, что зрители уже были истощены к этому моменту. Поэтому я решил мобилизовать еще больше энергии. И вдруг я почувствовал, что вышел за пределы космоса, как будто попал в то время, когда времени не было. Тогда в тишине я услышал приятный слабый шум, как будто искра проскочила в токоприемнике трамвая. Я переключил внимание на этот шум и увидел прекрасную далекую галактику. Я почувствовал желание немедленно улететь в нее. Я понял, что переместиться туда мне не составит никакого труда. Я летал меж бесчисленных звезд и наслаждался полетом. И тогда я почувствовал необходимость осознать себя. Как только мое внимание переключилось на меня, я осознал, что я — маленькая красная точка, и чем больше я на ней фокусируюсь, тем слабее ее свет. Но все же я хотел познать, кто я, и я попытался приблизиться к себе, осторожно и не спеша. Тогда я понял, что я планета под названием Земля, и я ей принадлежу. Я полетел к ней, но как только я стал приближаться к Солнечной системе, мне пришлось сбавить скорость, чтобы приземлиться на планету. Но внезапное замедление тоже было опасным, поэтому пришлось делать это постепенно. Я вошел в атмосферу и понял, что нахожусь в Гамбурге, я человек и я играю в группе. Я приблизился и понял, что когда оставил свое тело, я давал концерт. Я был уверен, что я лежу на полу, множество людей смотрят на меня и хотят вернуть меня к жизни. А затем я вернулся. Я вошел в свое тело через пуповину, и шаг за шагом начал наращивать сознание. Когда оно распространилось на большую часть моего тела, я осознал, что несмотря на мои предположения, мое тело все еще находилось в интенсивном движении! Я насторожился, потому что настолько мощное движение могло бы снова вытолкнуть меня в открытый космос. Поэтому мне пришлось замедлить движение, а это было совсем не просто. Затем я вернул контроль над своим телом, и концерт прошел без остановок. Под конец выступления мне стало крайне интересно, что пережили другие, пока я был в открытом космосе. Я спросил их: что-нибудь необычное происходило, я как-то странно себя вел? Они сказали: нет, ты был безумным как обычно. Вот это было запоминающееся путешествие души. Что любопытно, потом я прочел автобиографию Николы Теслы, и в ней он пишет, что иногда превращался в маленькую красную точку, а потом возвращался обратно. Какое совпадение! Венгерская фолк-музыка все еще не так известна в мировом масштабе. Что вас в ней особенно привлекло? Значимость венгерской фолк-музыки я открыл для себя необычным путем. Мне было 17, и мы с одноклассниками собрались, чтобы поиграть экспериментальную музыку — не имея никаких специальных знаний, просто забавы ради. Мы играли часами, но я все ждал того Большого момента, когда искра моего внутреннего мира зажжется — я уже с детства знал, насколько восхитительно это бывает. После нескольких попыток спонтанного пения я наконец поймал Большой момент, настолько интенсивный, что он захватил все мое сознание, все мое внимание, до такой степени, что я не мог вспомнить ничего из того, что было потом. Как потом рассказали одноклассники, я встал со стула и стал бегать, все быстрее и быстрее, налетел на мебель и на дверь, и стал исступленно молотить дверь обеими руками, и запел очень странную песню. Когда я закончил петь, мое сознание вернулось, и я увидел перепуганные лица своих друзей. Они сказали: Атилла, мы не знали, что в тебе живет муэдзин. Ты как будто пел древнюю восточную молитву. К счастью, кто-то записал этот наш сеанс. Он потом был издан на CD “Reconquering the Eden 2” под названием “From the Home of the Stars”. Что-то похожее происходило со мной и до того, и после. Я пытался понять, что это было, и потом, прочтя эссе Белы Бартока “У истоков народной музыки”, невероятно воодушевился. Это фундаментальное эссе, в котором говорится о двух типах венгерской фолк-музыки: той, которую мы знаем, и “подлинной крестьянской музыке”. Барток пишет: “Народная музыка — это явление Природы. Это продукт бессознательного творения, он растет так же как животные и растения”. Я был поражен. Ведь именно это происходило, когда из моей внутренней искры возгоралось настоящее пламя. Я осознал, что природа вечна, а значит и подлинная фолк-музыка должна быть тоже вечной. Я понял, что именно это происходит, когда наступает Большой момент. В этом смысле идея Бартока была очень важна для моего познания секрета музыки. Я понял, что подлинная музыка полна магической силы, потому что космическая жизненная сила действует, не ограничивая себя. Есть и еще одно интересное совпадение: в древнем Китае считали, что музыка (подлинная) — подарок неба. Ее фундаментальный принцип произрастает из фундаментального принципа Вселенной, и она способна воздействовать на людей с невероятной силой. Это волшебная сила, которая создает музыку неконтролируемым образом, по своем собственным законам, опирающимся на фундаментальные принципы Вселенной. Я нашел древнюю венгерскую музыку, которая оказала потрясающий эффект не только на меня, но и моих друзей. Венгерская фолк-музыка — это непознанная сокровищница. Сейчас уже собрано более 200 000 венгерских народных песен. И особенно важны древние, ведь они звучат так свежо — это песни не прошлого, но будущего. Они вечны. Кроме того я понял, что в древней Северной Евразии была очень развитая музыкальная культура. Это волшебные, чарующие мелодии, часто с восточным оттенком, потому что древняя евразийская культура обращалась к магии жизни и космоса напрямую. Искра внутри меня ждет Большого момента, потому что это заложено в генах моих предков. Я в долгу у предков, живших на евразийских степях — скифы (их греческое название) обитали там тысячелетиями. Думаю, это объясняет, почему только у русских есть философия “космизма”. Древняя культура не исчезла, мы унаследовали ее. Мы приобщаемся к ней вновь, когда раскрываем свой истинный потенциал. Вас называли панк-группой чуть ли не самого появления, хотя это кажется несколько ленивым наименованием. А вы сами себя с панк-движением ассоциируете? Насколько вы в то время были заинтересованы в DIY-эстетике? В 1975-1976 годах никто в Венгрии никого не называл панками — это слово пришло в страну только в 1977-м. Нашу музыку называли “чистым экстазом”. Наши фаны писали это на стенах в Будапеште. Наша музыка была абсолютно инстинктивной, вдохновленной моими идеями. Это уже потом ее стали называть “панком”, “хардкором”, “психоделическим хардкором”, “этно-панком” и так далее. Но это все не то. Все эти термины характеризуют нас как продукт современной западной цивилизации. Но мы им не являемся. Мы исходим из первородного инстинкта, волшебной созидательной силы Вселенной. У нас с панком есть одно общее свойство — энергия. Но наша музыка — это музыка будущего. VHK сами по себе создали мифологию. Какие самые странные, нелепые, беспочвенные слухи о своей группе вы слышали? Пожалуй, слухи о том, что мы выступаем в тюремных робах, и о том, что мы играем, подвешивая себя к потолку. Рассказывали, что мы режем себя и заливаем все кровью! И был еще слух, что когда мы играем, снаружи дежурят 15 машин скорой помощи, потому что люди внутри сходят с ума. Это неправда, снаружи дежурит не больше 5 машин (смеется). VHK выступят в четверг, 28 октября, на фестивале Pscyho-Folk Fest в московских «Шагах»
 Вконтакте
 Twitter
|
