Максим «Фэт» Кочетков
О нелегкой жизни «Наива» в армии
Сначала я хотел бы рассказать именно о своём опыте попадания в армию. Панки и армия. Эти два понятия соотносятся друг с другом как подлива к котлетам и блины, как гондоны и Папа Римский, как GG ALLIN и FUGAZI. Или это не так? Ведь вся уродливость правды и заключается в том, что многие панки становятся затянутыми в этот политический водоворот случайно, если они, конечно, не откосили от армии, как это сделал один из моих давних друзей Макс Воробьёв, использовав присланные мною ему фотографии повесившегося из-за дедовщины солдата соседней роты, неподалёку в леске от того места, где располагалась наша часть.
Этот смерч тинэйджеровского безумия, вызванный «отсутствием наличия» каких- либо технических навыков для приемлемых-в-будущем и сносных работ и отсутствии элементарно-необходимых-человеку-побуждений-для-выживания сделал своё дело… Можно говорить сколько угодно… Как-то мой папа-коммунист спросил меня, что может быть сравнимо с армией? Подумав некоторое время, я дал ему такой ответ: «Проползи под кроватью каждый день в шесть часов утра на протяжении двух лет, но не пропусти ни одного дня. Тогда – поймёшь!». Мало кто сможет похвастаться подобным опытом… Впервые я был представлен К.Рейзи (то бишь Саше Иванову) неким Андреем Русаковым, одним из тех, кого рекрутировали в г. Подольск из «языковых» институтов Москвы. Тогда в Подольске была (а может и сейчас есть) одна из элитарных частей войск связи особого назначения, в которую набирали новобранцев («духов») со знанием иностранных языков. Андрея я знал по нашему с ним институту, он подошёл ко мне и сказал: «Макс, там какой-то странный чувак стишки рассказывает». Я подошёл к столу (дело было в комнате политподготовки). За ним сидел парень и писал на бумаге следующее: «Данилка был мудилкой – мудилкою Данила был». Я подумал: «Ну и мудилка!» Так я впервые познакомился с Крейзи.
Впоследствии на протяжении всех двух лет службы в войсках особого назначения Андрей рисовал про Шуру Иванова комиксы и шаржи. Это были не совсем похожие на реальность шаржи: щуплого вида дохляк в армейской шинели без погон, в чёрных «джоуи-рамоунзовских», а может, и в «леноновских» (как в одной из песен: «And who knows if BEATLES raped NAIVE and who knows if they’re too NAIVE to believe that PUNK IS DEAD?) очках, с чёрной повязкой на голове и с круглой бомбой в руке кривлялся и выделывал всевозможные коленца; на всех рисунках угадывался характерный нос К. Рейзи и все они были подписаны: «Crazy Anarchist».
Мне кажется, что именно здесь и было положено начало Ивановской кличке «К.Рейзи», которую через несколько лет Ваня перехуячил в «К. Рейзи или Константина Рейзи», однако, в армейской ипостаси существовало и такое погонялово — «Шизя». На этом необходимо сделать лирическое отступление.
Лирическое отступление о неуставных взаимоотношениях:
Вообще, C.Razy возникло и как производное от клички «Шизя», которую наш солдат- герой получил от сержанта Ковтуна (который, кстати, до сих пор должен получить пизды!). Ковтун был наставником новобранцев в военной «учебке» города Гатчины и любил издеваться над молодыми солдатами. Самым его любимым солдатом стал «Шизя». Дедовщина в учебке не отличалась особой изощрённостью, но била в точку. Так, в большинстве случаев молодой человек 18-ти лет попав в армию, страдал от недоедания. Во время «приёма пищи» стол возглавлял сержант, тщательно следивший за тем, чтобы «бойцы» не ныкали по карманам «мелкую» еду. В основном, такая еда представляла собой замороженные кругляши масла размером с пятак советских времён, да пару кусков хлеба и ещё несколько кубиков сахара (гнилая картошка и тухлые рыба и мясо сметались солдатами за считанные минуты и не могли быть спрятаны за пазухой или в карманах солдатской формы). Заметив, что рядовой, допустим, Табуреткин образовывал заначку, сержант выстраивал взвод, приказывал такому солдату выйти из строя, публично обыскивал его, демонстрировал изъятую пищу, а затем приказывал всему взводу бежать, что приводило к быстрой рвоте после того, как изголодавшиеся новобранцы только-только набили свои желудки. Такая процедура воспитания затягивалась на несколько дней, а это приводило в ярость некоторых «бойцов», в число которых, как правило, попадал и «Шизя», плохо умевший держать язык за зубами в таких ситуациях…
Конец лирического отступления о неуставных взаимоотношениях.
В армии мы (Шурик и я) подружились, узнав друг про друга очень важное – увлечение музыкой и, как потом оказалось, ПАНК-РОКОМ. Меня тогда больше всего прикалывали как металлические, так и панк-группы, между которыми я видел мало различия до тех пор, пока мне не был прислан журнал MAXIMUMROCKNROLL (который, кстати, и расставил всё по своим местам). Журнал я получил в ответ на отосланные мною из армии фотографии своему приятелю Максу Воробьёву, с которым до призыва в армию я занимался музыкой в трэш-группе ЭКРОН…а вернее бил по струнам бас-гитары во время так называемых «репетиций» на кухне, даже не предполагая, где находились ноты на грифе, и всё это под такую же шумовую галиматью Воробьёва и стук по кастрюлям ещё одного перца по кличке «Щерба» (сына русского актёра, снимавшегося в фильме «Мы из джаза» в роли трубача) который, как я слышал, сейчас проживает в Лос-Анджелесе. ЭКРОН считалась аэропортовской металл-группой, по причине проживания на этой станции метро Макса Воробьёва.
В армии была такая среда, что если вдруг кто-то знал, кто такой Джонни Роттен, то он мгновенно становился твоим другом на всю жизнь. В армии музыкальные пристрастия Саши крутились в основном вокруг творчества SEX PISTOLS, МАЙКА НАУМЕНКО, АКВАРИУМА, КИНО и подпольного самиздатовского журнала «Сморчок», издаваемого, по слухам, тусовкой группы ДК. С.Razy частенько давал мне читать помятые и пожелтевшие листы с распечатанным на печатной машинке текстом. «Сморчок» оказывал влияние на воспалённое молодое солдатское сознание и навевал мне фантастические тексты, подобные тому, что я написал зимой 1988-го года.
Такие тексты записывались мной в одиночестве на бобинный магнитофон и результатом становилась экспериментальная EINSTUERZENDE NEUBAUTEN-образная песня. В качестве музыкального инструмента я использовал какую-нибудь доску, которой я со всего размаху бил по столу и по стенам, чтоб заглушить свой дикий ор и его эхо в гулких, просторных армейских классах со сногсшибательной акустикой. Всё это происходило как раз перед тем, когда будущие НАИВы впервые взяли в свои руки гитары.
Впервые наши наивные армейские репетиции возникали спонтанно, но на базисе вышеперечисленных увлечений. Это было вызвано скорее всего «желанием ничего не делать, нежели чем чем-то другим». Я привёз в армию свой «Диамант» — бас-гитару, на которой играл в ЭКРОНЕ с сатанистом Максом Воробьёвым. Кстати, это была моя первая гитара, купленная за 328 рублей, что по старым (до-перестроечным) деньгам было немало: за такую сумму можно было купить холодильник или дорогой пылесос! Наврав своим родителям, что гитара стоит 28 рублей, и выпросив у них эту сумму, я использовал свои деньги на покупку гитары и затёр цифру «3» на ценнике – только таким образом мои родители позволили бы мне держать музыкальный инструмент дома, что в их глазах было верхом «вайт трэша», макаберщины и безвкусицы, воплощённой в моей столь обожаемой рок-н-ролльной культуре.
С родителями взаимоотношения в музыкальном плане складывались всегда сложно, они обливались слезами, видя, как их сын «всё больше опускается»: я не мог слушать рок-н-ролл по радио, когда наша семья находилась в автомобиле: отец всегда включал классику или easy-listening, а однажды вообще сломал мои любимые пластинки (среди которых была и MOTLEY CRUE “Too Fast For Love”!) прямо перед моим носом – я впал в паранойю, моё лицо превратилось в картину Пикассо, и я чуть было не выбросился из окна, разбив рукой стёкла окна и сильно порезав кисть правой руки.
Тогда я написал в своём дневнике: « It has gotten to the point where I had to avoid my father. I was a vicious creep with a lot of hate in me. A lot of times I wouldn’t come home because I was too high and banging on a guitar with my friends somewhere. It was back then when I realized that the best songs came from extreme pain or extreme happiness. It became too scary to come home. I had to live in a total fantasy world of a drunken punk. The real world was too fucked-up for me! But I was lucky because there was a valid new youth culture to go along with my dream and I was ready to waste my youth to it. »
В части был армейский клуб, где время от времени проводились скучнейшие официальные мероприятия. Рядом со сценой находилась крохотная комнатушка с барабанной установкой, парой дрянных усилков и вбитыми в стену гвоздями для всевозможных проводочков и проволочек. Здесь мы и репетировали. Из инструментов также были гитара и бас-гитара фирмы «Урал». После «Диаманта» — армейский «Урал» ощущался у меня в руках, как толстый черенок совковой лопаты. Позже именно это обстоятельство подвинуло меня на совершение геройского поступка, я получил отпуск и привёз из Москвы свою гражданскую гитару в армейский клуб советской военной части № 41480 г. Гатчины под Питером.
Во время первой репетиции Крейзи взял в руки гитару и сразу же запел текст «Танки- панки», который я сочинил во время одной из долгих бессонных ночей дежурства на посту. Текст был написан под рыбу песни METALLICA c альбома “Master of Puppets”. (“Master!!! Master!!!” – “Танки!!! Танки!!!” — эти рефрены задумывались как одинаковые). «Дежурства на посту» заключались в том, чтобы отслеживать (пеленговать) на частотах военные самолёты НАТО, следившие за советскими границами. Отсюда возник и текст «Танков-панков»:
«Раньше я был подонком, мерзким сопливым ребёнком Теперь я советский zoldatten — хочу разгромить блок НАТО!»
Во время дежурств, через некоторое время после заступления на смену, все«защитники Родины» старших призывов потихоньку переключались с частот советского пеленга на всевозможные западные радиоволны, транслировавшие рок-музыку, чего тогда, в эфире СССР, совсем не было из-за «глушилок» (однако, стоит вспомнить, что каждая советская семья получала квартиру с пропагандистским громкоговорителем на кухне!). Наибольшей популярностью среди солдат пользовались «Радио Люксембург» и передача Севы Новгородцева «Севооборот». В то время я писал Максу Воробьёву на волю: «Если вдруг ты проснёшься ночью от взрывов бомб самолётов B-52, ужаснёшься от криков, плача и стонов женщин, детей и стариков, ты, наверное, осознаешь, что это я – Макс, слушаю «Радио Люксембург»». Ха-ха-ха.» А именно из-за этого«не слушания» частот господин Руст, немецкий пилот, и был проёбан советскими«перехватчиками», когда тот приземлился на Красную площадь.
Традиционного панк-рока на таких частотах тогда почти совсем не существовало, как впрочем, это происходит на всех коммерческих радиостанциях во все времена… Через много лет, в августе 1994 года, а именно на этом закончится моё повествование о начале деятельности НАИВа, журнал MAXIMUMROCKNROLL посвятил мне, как одному из отцов-основателей группы, целую статью. Тематикой того номера журнала были«Панки в Армии», на обложке поместили фото, где я красовался со своим чешским«Диамантом»…
В одной из версий своей песни под названием ”Punk Guy” с альбома “I Heard They Suck Live” Фэт Майк из группы NOFX пел: “He should’ve been on the cover, he should’ve been on the cover, he should have been on the cover of MAXIMUMROCKNROLL!”. Так что он, наверное, здесь имел в виду и меня…
…После дембеля, на горизонте моей гражданской жизни появился Руслан Ступин как человек, одетый в жёлтый свитер и с яркими замашками официанта. Руслан был агрессивен, а это — качество. Представил его Крейзи.
В то время Ступор работал в ресторане на официантских курсах, а также иногда выходил на сцену местного кабака и что-то подыгрывал на гитаре давыдковской алкоголической группе времён советского застоя. Во время будущих репетиций НАИВа на базе Института Дружбы Народов им. Патриса Лумумбы Русел часто рассказывал невероятные истории о своей работе в кабаках и о похождениях с подружкой Настей, которые остальные участники НАИВа слушали с открытым ртом. Своей тогдашней любви Руслан посвятил свою музу в песнях «Песня про любовь» и «Fuck You, I’m Not Your Candy»; для последней песни текст был написан мною, но Ступа просил меня не говорить Настеньке об этом и лечил её тем, что текст он написал сам и про неё.
Руслан Ступин
О лихих 1990-х и участии «Наива» в августовском путче
Летом 1991-го года в здании Зеленого Театра в ЦПКО им. Горького начался длительный фестиваль-марафон под названием «Рок против дождя». Я так и не понял, что хотели этим сказать устроители, ну да ладно… В нём принимали участие, наверно, все существующие в то время в Москве группы. Формат феста заключался в полном отсутствии такового. Согласитесь, увидеть на одной сцене за один вечер ВА-БАНК, НАИВ, МОРАЛЬНЫЙ КОДЕКС, РОНДО, ЧЕТЫРЕ ТАРАКАНА и ещё дикое количество самых разноплановых групп удаётся не каждый день!
Публика в этой связи тоже была крайне разношёрстной. Здесь можно было встретить и подпивших тётенек в кофтах с люрексом (хит бухгалтерш 90-х), и мрачнейшего вида металлюг в дермантиновых«косых» куртках, проклёпанных ножками от саквояжа бабушки, и панков с километровыми ирокезами, поставленными при помощи сахарного сиропа. Одним словом – весело!
Заправляли всем этим безобразием два человека из «S.N.C.»: некий Шаповалов, крепкий такой мужичок с лицом умеренно, но регулярно выпивающего пролетария, и Руслан Мирошник, дяденька большого роста с чем-то неуловимо восточным во внешности.
Мы ездили в театр, как на работу, каждый день. Даже если мы не были заявлены в этот раз, мы всё равно были там ради тусовки. Выпивали, конечно. В конце концов, все настолько расслабились, что это уже стало сказываться на качестве игры. И настал тот день, когда было принято решение (в миллионный, наверное, раз), прекратить возлияния хотя бы перед выходом на сцену. Это, конечно, было утопией, но в данном случае соблюдалась хотя бы видимость трезвого образа жизни. То есть, мы, разумеется, выпивали, но порознь и не в таких диких количествах.
Но были среди нас люди, не соблюдавшие договоренностей, достигнутых на высшем уровне. Не будем говорить, кто это, хотя им был Макс. Однажды было так: НАИВ уже собирался на сцену, а Фэт исчез. Мы не могли его найти минут десять (большой срок, если ты в это время должен уже стоять и вонзать), и всё это время кто-то из ведущих с целью заполнить затянувшуюся паузу нёс какую-то пургу со сцены.
Наконец, мы заглянули за кулисы и увидели такую картину: Макс стоял в характерной позе: запрокинув голову, как горнист, он вливал в себя коньяк (эстет, ебёна мать, портвейна ему мало!) из двухсотграммового стакана. Перед Максом находилось качающееся из стороны в сторону тело директора ЧЁРНОГО ОБЕЛИСКА с бутылкой в руке и одобрительно глядя на процесс оно бубнило что-то типа «…давай быстрее, бля, тебе уже на сцену на хуй!». Мы быстренько рекрутировали изменника и двинули выступать.
В начале всё было хорошо, но потом коньячок начал действовать и Максо потёк. Хуй бы с ними, с ошибками! К тому времени люди в зале были не трезвее нашего и вряд ли что-нибудь понимали, но Макс начал давать шоу, то есть «прыгать и скакать, серых зайчиков стрелять», и вот тут-то координация движений его и подвела! Короче, наебнулся Максимушко в полный рост! Да так, что едва все порталы не свалил! Встать, не прерывая игру, он, конечно, самостоятельно не мог. Вот и доигрывал номер, лёжа, а для удобства примостил голову на двухсотваттный монитор, разогнанный на полную. Как он не оглох после этого, можно было только гадать. Что ему было высказано после выступления, напротив, гадать, я думаю, не стоит. Так, да и не только (бывало чего и похлеще), проходили некоторые наши выступления.
* * * * *
В августе 91-го в Москве произошли небезызвестные события, в которых НАИВ принимал самое непосредственное участие. Я, конечно, не вижу ничего смешного в гибели трёх ни в чём не повинных ребят, но за исключением этого трагического эпизода, всё действительно выглядело забавным.
Лично для меня события того августа начались со звонка моего друга Джона (Евгений Марченко, да упокой, Господи, его душу — передоз). Жека был уже в пол-пьяна и собирался продолжать. От него-то я и узнал, что в Москве «…переворот-переворот, а кто захочет, таки, захватить наш Бердичев, тому фурункул вскочит на живот, азохэнвэй!».
Сказать, что мне это было безразлично, значит, не сказать ничего. Как человек, воспитанный советской властью и, следовательно, ею же абсолютно развращённый, я никак на это сообщение не отреагировал ибо «милые ругаются — только тешатся!». А в том, что ругаются именно «милые», не было никакого сомнения, поскольку других в правительстве СССР просто не было. Мы немножко выпили с Джоном, а потом он пошел спать, а я пошел дальше тусоваться.
Уж не помню, каким образом мы все (НАИВ) состыковались, по-моему, это произошло на квартире у Маши Земской, но факт остается фактом: я, Макс и, то ли Шура, то ли Майк Полищук, оказались у Белого дома. Там всё было так, как в последствии это показывали ведущие телеканалы мира. За исключением одного: люди двигались в нормальном темпе, а не в замедленной съёмке, как в телеке. И никакой трагической музыки за кадром, поскольку кадров ещё не было, и волшебная сила телевидения ещё не была применена по отношению ко всем этим несчастным людям, собравшимся на площади и тупо верящих, что они присутствуют при великом акте творения новой русской демократии.
На самом деле не было там никаких танков с дулами, развернутыми в сторону митингующих. Не было в толпе злых и коварных шпионов — пособников красно-коричневого фашистского режима, не было и маньяков-садистов КГБистов, которые снимали на скрытые кинокамеры наиболее активных участников акции. А были там всякого рода провокаторы с мегафонами (эти периодически выкрикивали дебильные лозунги) и толпа, которая в эту галиматью верила. В основном, присутствовали люди среднего и пожилого возраста, принадлежавшие, судя по одежде, не к самым богатым слоям населения. Хотя, попадались и молодёжные группы. Эти пришли, как и мы – потусоваться.
Я помню костёр (протестующие жгли костры), вокруг которого сидели анархисты и панки. В остальном же всё напоминало светлый праздник весны Первомай, с той только разницей, что лозунги, звучащие в августе 91-го у Дома Правительства, с точностью до наоборот были похожи на своих старших братьев родом из далекого 17-го.
Мы довольно долго и бестолково бродили в толпе, периодически встречали знакомых, обменивались впечатлениями и вообще развлекались во всю. Во всяком случае, мне не было скучно. Такое со мной случилось в первый раз, и я анализировал свои ощущения.
С одной стороны, это было замечательное чувство вседозволенности, с другой, — понимание того, что никто и никогда в этом мире не выпустит ситуацию из-под контроля и если ты выебнешься не по делу, то тебя будут потом долго и больно ебать. Я имею в виду власть имущих. Наверное, нечто подобное должны были испытывать средневековые католики в отношении своего бога после введения в свободную продажу индульгенций.
Мы поднялись на ступени Дома Правительства (тогда он ещё не был обнесен трёхметровой решёткой) и посмотрели вниз. Зрелище, скажу я вам, было и впрямь захватывающим. Помесь кадров из телепередач про Чилийские беспорядки и чёрно-белые хроники времён фашистских митингов в Германии — вот, что больше всего напоминала эта сцена. Да и масштаб происходящего впечатлял.
Многотысячная толпа под ночным дождливым небом, невнятные призывы искажённых мегафонами голосов, костры на фоне многоэтажных домов в центре огромного города, всё это отправляло лично меня на тысячу лет назад, в те времена, когда наши предки, дикие племена, сжигали города-оплоты цивилизации, то-то им было заебись!
Конечно, это эмоции, усиленные алкоголем и тёмным временем суток, но пофантазировать на эту тему и хоть на секунду вообразить себя причастным к тотальному разрушению и осквернению святынь нескольких поколений совков было приятно.
Мы бы так и ходили-бродили бесцельно по площади и, скорее всего, уехали бы домой допивать, не повстречав в какой-то момент Руслана Мирошника. Того самого — из «S.N.C.». Он сразу нас узнал и тут же сказал:
— О! Бля! НАИВ! Вы тут в полном составе?
— Нет. А что?
— Есть охуенная тема — сыграть прямо здесь и прямо сейчас. Аппарат мы привезём!
— !!!!!!!!!!!!
Макс выдвинулся за своим басом, я за гитарой. С остальными мы созвонились, и вскоре вся группа была в сборе. Через некоторое время всё необходимое было доставлено и Русланом Мирошником. Мы, было, обрадовались, но как выяснилось, рано. Для начала микрофоном завладели всякого рода бабки и дедки. Они несли полный бред и все, как один, постоянно спрашивали, каждую минуту в микрофон:
— Меня слышно?
Все выступления ораторов были похоже друг на друга как две капли воды. И всё это продолжалось часа три, не меньше! Не обошлось и без курьёзов: пьяный Мирошник, которые выполнял обязанности конферансье и приглашал к микрофону очередного борца за демократию, увидел поднимающегося к нему по ступеням Мстислава Ростроповича, и спьяну, перепутав всё на свете закричал в микрофон диким голосом, тыча пальцем в сторону музыканта:
— Ура! Михаил Сергеевич Горбачев тоже с нами! Поприветствуем!!!
И зааплодировал. Толпа взревела от восторга и вся подалась вперед, желая увидеть виновника торжества. Но к её великому разочарованию пред ней предстала невзрачная фигура старичка в очках. Уж почему Мирошнику привиделся Горбачев, история умалчивает, но получилось неловко. Впрочем, все скоро забыли о происшествии, поскольку ораторы сменяли друг друга поминутно и уже новые страсти начали владеть нашими несчастными митингующими.
Интересно, почему никому из них не приходила в голову мысль о том, что, если бы было надо, то захуячили бы нас всех ещё на подходах к центру города? Что власть, просто не допустила бы телепризывов к москвичам идти к дому правительства и отстаивать там демократию. Что всё это было не что иное, как отвратительно поставленный фарс, где в антрактах наливают желающим дешёвую водку. Одним словом, презентация нового альбома Борика Эльцина прошла на высоком уровне.
Наконец, народные мстители выдохлись, и уже абсолютно не владеющий собой Мирошник объявил о начале концерта. Он кричал пьяным голосом:
— А теперь, друзья мои, поприветствуем музыкантов, которые пришли, чтобы вас поддержать в тяжёлые для всех нас минуты!
К публике вышли МИСТЕР ТВИСТЕР, которые тоже оказались в эти «роковые и судьбоносные минуты в гуще политических событий». Они отыграли полный сет, и настала наша очередь. К этому моменту уже начало светать, и дождь лил не переставая. Мы вышли, Чача крикнул, что мол «Ельцина на хуй!». Группа вступила, отыграла полпесни и из-за дождя провода замкнуло. НАИВ как всегда гордо покинул сцену.
Вот, собственно, и всё, чем мы смогли помочь «заре новой жизни».
Через несколько дней, (уже после завершения всех событий) на ступенях Дома Правительства прошел концерт под названием «Рок на баррикадах». Он транслировался в прямом эфире по центральному телевидению на всю страну. В нём принимали участие кто угодно, но только не непосредственные участники той ночи. А диктор за кадром всё твердил, что «уважаемые телезрители, вы видите эксклюзивные кадры. Все те музыканты, что не убоялись пушек и танков и отважно играли ночью для митингующих, не щадя живота своего, снова перед нами, но уже в качестве победителей!». Самое смешное заключалось в том, что не было там ночью у белого дома ни ЭСТ, ни АЛИСЫ, ни, тем более, ДДТ и прочей пофакоты, которая только на словах находится в оппозиции всем и вся, а на самом деле только денюжки считать умеют…
Книгу «Наив»: история группы в фотографиях» можно приобрести здесь.