 |
Виктор Сологуб,
|
Беседовал: Павел Дуев
— Как начался ваш путь в страну Рок-музыка?
Свою первую пластинку я купил в 1972 году, я тогда учился в 8 классе. Это были T. Rex, альбом «Tanks». Я их тогда уже знал, очень любил и специально выискивал. Позже, классе в девятом, я где-то на вечеринке услышал на пленке Led Zeppelin. Меня они потрясли, я спрашивал, что это за группа такая, но никто не мог ничего толком сказать. Уже позже я поменялся с одним с десятиклассником пластинками, выдав ему как раз свой первый T Rex, а он — мне Led Zeppelin. Я послушал и сразу понял, что это та самая группа, которую я тогда услышал. Так началась моя любовь к Led Zeppelin. Потом я немножко слушал The Doors, но только потому, что учился играть на фортепиано, а у одного из моих одноклассников сестра доставала журналы «Америка». Там были ноты The Doors, и я их разучивал. В итоге, конечно, заиграл совсем другое. Музыкой серьезно я стал заниматься, когда в институт пошел. Параллельно я поступил в музыкальное училище по классу гитары. Там мне впаривали такие группы, как Brand X. И вот постепенно через джаз-рок я пришел к панку. Но путь был долгий. Помню, как-то Гриша (Сологуб, один из основателей «Странных Игр», умерший в 2009 году — прим. Sadwave) притащил Sex Pistols, я его зачмырил, сказав, что так может играть каждый школьник, а он мне доказывал, что это не так. Я потом понял, что действительно в них что-то есть. Но тогда панк меня особо не интересовал. К тем же «АУ» я в принципе нормально относился, но просто как к знакомым. Гриша с «АУ» дружил, а остальные их музыку серьезно не воспринимали, нам было смешно петь про какашки, мы-то пели стихи французских поэтов.
— А когда уже возникли «Странные игры», где вы черпали вдохновение? Все-таки музыка по тем временам была крайне самобытной.
— Как ни странно, мы все очень любили тот же Led Zeppelin. Потом была такая интересная бельгийская группа Honeymoon Killers. Кстати, еще до Madness мы узнали группу UB 40. В Москве мы останавливались у Саши Липницкого (экс-басист «Звуков Му» — прим. Sadwave), и у него мы впервые увидели Madness на видео году в 1983-м. Тогда мы уже слушали Depeche Mode, я Joy Division очень любил. Брат мой слушал Sex Pistols в полный рост. Если говорить именно о ска и регги, то, например, о Skatalites я узнал только в 1990-е, что есть такие дедушки. Для нас до этого были только Боб Марли и UB 40. Те же Madness нам казались попсовенькими. Нам с братом гораздо больше Stranglers нравились. Мы играли не столько ска, сколько смесь: немножко панка, постпанк и новая волна. Второй альбом вообще больше получился под влиянием Neue Deutsche Welle, таких групп, как Trio. Но слепо мы никогда никого не копировали. Даже если одна из наших песен получалась похожей на композицию какой-нибудь западной группы, мы старались как-нибудь вывернуть так, чтобы она хоть немного отличалась. Например, мы сделали реплику Smoke on the water после того, как услышали переделку «Лебединого озера» у Madness. Нам понравилась данная идея, и захотелось самим что-нибудь эдакое сделать.
Виктор Сологуб в начале 1980-х
— Надо отметить, далеко не все ваши коллеги по Рок-клубу были столь щепетильны. Многие, пользуясь тем, что западная музыка была публике плохо известна, фактически копировали последние новинки. Та же «Алиса» вначале практически повторяла The Cure. «Кино» тоже были не чужды плагиату.
— Кинчев тогда еще не знал The Cure, уверен. А с Цоем все понятно было, он был большой любитель Sister Of Mercy и тому подобного. У нас же одни и те же кассеты были, так что мне сразу ясно стало, куда его электричка везет.
— Кстати, потом еще появился ряд групп, которые на волне вашего успеха стали пытаться играть ска. Причем уже более осознано, вы как-то с ними отношения поддерживали?
— Мы дружили. Была группа «Джунгли», группа «Дети». Мы часто вместе встречались и обменивались идеями.
— К вам не выходили с предложениями какие-нибудь западные продюсеры, журналы, которых впечатлило, что кто-то за железным занавесом играл ска?
-В 1985-86 году появились какие то жуликоватые персонажи, которые стали подписывать со всеми договоры. Было собрание Рок-клуба, какой то длинноволосый американец прочитал речь и подсунул нам бумажки на подпись. Мы посмеялись и разошлись. Кто-то подписал, но мы были не интересны, потому что пели не свои стихи, к тому же у нас не было протестной составляющей. Мы просто веселились. Джоанна Стингрей нас потом выпустила, но мы ничего не подписывали.
— У вас нет сожаления, что тогда никакой Айзеншпис не взял «Странные Игры» под свое крыло? Возможно, тогда группу ждала бы совсем другая судьба.
— Да какой там Айзеншпис. Я по жизни инженер-строитель. Сейчас занимаюсь музыкой для кино, это гораздо интересней, чем песни писать. Может, кто-то у нас и хотел бы найти какого-нибудь айзеншписа, но я был спокоен. Верил, что мы и без таких мощных директоров обойдемся. Не хотелось попадать снова в систему. Я так после института работал: приходишь в 9 и уходишь в 6. Хотелось от этого уйти. Тем более, что видел, какими выжатыми приезжали с гастролей музыканты «Кино». Ты получаешь деньги, но перестаешь получать удовольствие от работы. Все группы, в которых я играл, из-за такого моего отношения и разваливались. Я играю для удовольствия, это моя жизнь. Если платят деньги — хорошо, если не будут, я все равно буду играть.
— С таким подходом всегда удавалось музыкой на жизнь зарабатывать?
— Мне почему-то удавалось. Я с 1988 года зарабатываю музыкой, и все мои коллеги тоже стали профессиональными музыкантами. Один только период был, когда музыку забросил. В 1990-е годы я уехал во Францию и стал работать строителем. Я тогда музыкой вообще не занимался. Никакие песни в голову не лезли. Странно, в России у нас был огромный музыкальный голод, мы постоянно искали информацию. А там включил телевизор и тебе целыми днями группы играют. Да нравится, интересно смотреть. Но когда пытаешься играть, все куда-то уходит. Рутина все убивает. Просыпаешься каждый день: все одно и то же. И знаешь, что так будет всегда, каждый день, всю твою жизнь. Эта стабильность очень расхолаживает. Начинается обычная обывательская жизнь. Вот сейчас люди хотят в Европу, протестуют, может, они хотят именно этой жизни, а может просто ее еще не пробовали. Там я просыпался, смотрел каждый день в потолок, рядом лежала красавица-жена. А я думал: «А где же будущее, неужели теперь все то же самое до самой смерти будет?». Магазины в десять все закрыты. Я жил рядом с Женевой, почти Швейцария. Ходил, конечно, на все эти концерты Sisters Of mercy, The Jesus And Mary Chain. Все пересмотрел, с Young Gods познакомился. Но когда начинаешь сочинять, это никуда не приложить. Я сразу понял, что хочу писать музыку для кино, для рекламы. Но туда ты никак не попадешь. Ты там все равно человек третьего сорта. Чтобы закрепиться на Западе, надо быть либо уникальным профессионалом, либо гражданином этой страны. Потому что иначе местные профсоюзы будут тебе постоянно палки в колеса ставить.
— Что из себя представляли первые западные туры советских рок-групп? Сейчас все это овеяно каким-то романтическим ореолом. Сложно представить, как коллективы, которые еще вчера давали подпольные концерты, неожиданно покоряют Европу.
— Зарубежные туры рок-клубовских групп – это играть месяц на пешеходной улице с баяном и балалайкой. Тур группы «ДДТ» по школам и синагогам. Занимали деньги, чтобы оплатить дорогу, потом отдавали. Зарабатывали тем, что покупали дешевые видеомагнитофоны и здесь перепродавали. А визы получали на правах прогрессивного перестройка-рока, тогда их охотно давали. Отношение такое было: вот закрытая страна, ой, а они, оказывается, и современные группы знают, и на гитарах играть умеют. Потом, конечно, флер спал, и все оказались в равных условиях. Интернациональные проекты еще могут существовать за рубежом, что-то ближе к классике, к джазу, а песенная музыка, кому она нужна? Только эмигрантам. Шанс пробиться будет только если ты сделаешь какую-то очень крутую экспериментальную музыку. Да и такие проекты редко выстреливают. Есть снобизм у европейцев, вписаться в европейский фестиваль очень сложно. Еще танцевальные проекты могут. Вот мы с Deadушками в Финляндию катались постоянно. Вообще, Финляндия — любимая страна в плане отношения к артистам. Очень финнов люблю, сильно отличаются от других европейцев. В общем, массово выезжать с зарубежными турами группы могут только на политической волне. Так, сейчас все кричат: «Какая замечательная группа «Океан Эльзи!», но это пока Евромайдан бушует. Когда все кончится, о них забудут. Конечно, они ребята талантливые, но политика в таком продвижении значит многое.
— Вернемся в 1980-е, в сети упорно ходит информация, что одно время на вас ходили какие-то мистические первые в СССР фашисты. Это правда или очередной миф?
— Нас самих как-то обозвали фашистами. Это был еще 1982 год, мы играли во Дворце молодежи. Несколько групп там пристроились играть на танцах — с четверга по субботу. Например, с нами «Алиса» играла. После первого вечера нам сказали: «Вы играть не будете». Прямо в гримерку к нам приперлись и говорят: «Директор запретил проводить концерт, потому что вы фашисты».
— Это почему?
— Потому что вы играете в черных кожаных куртках и черных очках. Окей, снимем куртки. Выдавливаем из очков стекла и выходим в одних оправах. И когда мы появились на сцене, то увидели, что ползала было в черных очках, кто-то в кожаных куртках. Они стали рубиться. Ну, и нам потом сказали: «Все равно вы играть не будете, потому что играете любимую песню Гитлера». Мы думали, что же это за песня у нас такая? Оказалось, песня «Эгоцентризм-2» заканчивается «Болеро» и какой-то комсомольский работник сказал, что Болеро была любимая песня (даже не композиция, а именно песня) Гитлера. Разумеется, в зале не было никаких фашистов. Это, скорее, были моды, они ходили в коротеньких узеньких брючках, стильных ботинках. Одевались под стиляг шестидесятых, но уже ближе к Англии. Кто-то в кожаных куртках, кто-то в хороших пальто, которые вытащили у пап из гардероба. В девяностых они уже совсем другими стали – бакенбарды, бритые головы, в мартинсах и с контрабасом. Это уже период «Там-Тама».
Странные игры — Эгоцентризм 2 (1996г.)
Песня, за которую группу обвиняли в фашизме.
— А что из себя представлял клуб «Там-Там», каким вы его запомнили?
Надо отдать должное Севе Гаккелю (экс-музыкант «Аквариума», основатель «Там-Тама» прим. Sadwave), он подхватил знамя Рок-клуба, который уже превратился в какую-то рюмочную с дешевой водкой. Там процветало барыжничество, придумывались коммерческие концерты, стали вокруг нас айзеншписы крутиться. Гаккель получил на Васильевском острове под молодежный клуб помещение, прямо под милицейским общежитием. А он при всей своей божеской внешности умеет объединить людей. Он собирал неблагополучных ребят, они там спали и ели. Этот клуб был очень похож на какой-нибудь берлинский клуб, где музыкантам платили пивом и ужином. Я помню, как к нам приезжал один из первых зарубежных гостей, известный английских диджей, который открыл и The Who и Cure, — Джон Пил. Ему все очень нравилось. Он потом мне долго еще демо присылал. У меня благодаря ему и New Order есть, и первое демо Queens Of The Stone Age. Другие ребята из группы туда не ходили. Они не понимали этого, мало общались тогда. А я все время с молодежью тусовался, играл со всевозможными группами. Ска было тогда мостиком между панк-роком и сайко. Они там все торчали от Bad Manners. Потом уже в середине девяностых «Плохие Манеры»и в Питере выступили. «Аукцыон» в одном месте репетировали и умудрились сделать там клуб. Вот и привезли туда Bad Manners, даже какие-то деньги им заплатили. Я был на концерте, замечательно все было. С Бладвеселом общался потом. Очень мощно играли. Вроде Свин играл перед ними, кто-то из наших, точно не помню. Meantraitors там были, Кащей, вся эта публика (барабанщик SPB Ska Jazz Review, Spitfire и «Ленинграда» – прим. Sadwave).
— Кстати, Гаккель в своей книге писал, что был удивлен, увидев на концерте Bad Manners в Англии скинхедов. Пишет, что до этого думал, что это чисто русское явление. Вообще, он почему-то скинов не жаловал.
— Конечно, ведь они в туалете беспредел устраивали. Когда я смотрю старые видео с моих концертов в «Там-таме», то понимаю, что сейчас мне самому было бы страшно туда зайти. А раньше спокойно ходил, даже дочку свою маленькую привел, она там чуть с ума не сошла. Пятьдесят скинхедов скачет в зале, пол залит пивом, а они тогда уже сделали хороший пол, искусственное покрытие, как в зарубежных клубах. И вот Гаккель, несмотря на агрессивные манеры этих ребят, все равно их оставлял — не прогонишь же. Ему удавалось даже как-то привлекать их к полезной деятельности: один скин работал уборщиком, другой охранником. Я помню, когда уже совсем беспредел начинался, Сева выходил на сцену и говорил: «Все, ребята, идите домой, хватит. Если начинаете драться у меня в зале, то больше концертов не будет». Все сразу успокаивались, садились у стен. Очень забавно это выглядело. Но если понимаешь ситуацию, все смотрелось не так опасно, как казалось. Это были люди из серии «на лицо ужасные, добрые внутри». В «Там-Таме» скинхедов было очень много. Я сам был близок к скинхедам, ходил в черном бомбере и огромных мартинсах. Наши скинхеды, кстати, сильно отличались от немецких. Я помню, мы даже специально шнурки другие вдевали, чтобы не казаться фашистами. Меня там уважали, но мое скинхедство ограничивалось только одеждой. Взгляды были такими же, как до этого. Я был инженером, какой из меня скинхед? И брат мой, с музыкальным образованием, который играл на народных инструментах (баяне и домре) мало походил на скинхеда. Но они все с ним дружили, и Гриша был для них главным нигилистом города.
— Не вижу противоречий в том, чтобы быть инженером и при этом скинхедом. Думаю, и вам в то время излишняя интеллигентская мягкотелость не была присуща.
— Ну, да. Помню, как-то в восьмидесятых пришел на вечеринку и побил там панка. Тогда мы дрались. Помню, и с Рикошетом (покойный вокалист группы «Объект Насмешек» – прим. Sadwave) подрался в Вильнюсе, бил его очень жестко. Потому что знал, если не добью его тогда, то из другой комнаты сразу выскочат все его друзья — Скандал, Ай-ай-ай (Лидер Tequilajazzz Евгений Федоров – прим. Sadwave), но они выглянули в коридор и закрыли дверь. Потом сказали: «Спасибо, хоть ты смог ему по морде дать, а то он так нам надоел». Рикошет тогда сцепился из-за чего-то с нашим другом-звукорежиссером. И потом начал на меня гнать, мол, ты, очкарик, молчи. Мой друг за меня заступился, и они стали драться у меня в номере. Я тогда психанул и растащил их, один об батарею ударился головой. Рикошет снова увидел меня: «А, лысый, и ты здесь». И на меня накинулся. Сбил мне очки, ну я озверел и атаковал его. Сам не ожидал, что такой злой буду. Бил его об пол головой. Утром его встретил, лицо все синее, подошел ко мне: «Витя, ты мой лучший друг». Зауважал меня моментально. Но на концертах почему-то у нас ничего такого не было. Один раз кто-то вылез на сцену драться, но мы быстро разобрались. Это другой город какой-то был, типа Казани или Челябинска, где-то нас еще отлавливали после концерта. Контакт с публикой всегда был тесный.
— А «там-тамовские» скинхеды и сайкобилы были поклонниками «Странных игр»?
— Денис Кащей меня как-то выловил и говорит: «Странные игры» — моя любимая группа, вы похожи на Specials, давай играть вместе». Ну, давай. Короче, мы сделали группу с ним и начали играли. Команда называлась «Звонки», там был певец из группы «Пупсы» Андрюша Нос. «Пупсы», кстати, были одной из первых серьезных панковских групп в городе. Там еще Рибсон пел (экс-вокалист «Пяти углов», ныне Next Round – прим. Sadwave). Они ездили уже в начале 1990-х в Лондон и там по клубам чесали. Катя Голицына, княжна, их туда выписала. Она влюбилась в Рибсона и всячески охаживала его и группу. Наш проект «Звонки» — это совсем не ска было, я даже затрудняюсь точно стиль обозначить, что-то вроде нойза, наверное. Много криков и запилов. Там были быстрые сайко-барабаны, Кащей потом в «Ленинграде» похоже заиграл. Вот так, начали все с разговоров о ска, а заиграли нойз. Как к хорошему гитаристу и басисту ко мне относились с уважением, часто просили помощи во время записей. Потом у нас с Рибсоном был проект «Дельфины». Его на меня Женя Ай-ай-ай навел. Я сразу согласился, все тогда сильно удивились. Но я охотно вписываюсь во все новые проекты. Точно таким же образом мы и в «Поп-механику» вписались. Первая «Поп-механика» состояла из «Странных игр». Я стараюсь играть то, что еще не умею. Новые проекты для меня еще и возможность обучения.
Странные игры — Метаморфозы (1985)
Клип с участием идеолога «Поп-Механики» Сергея Курехина.
— Покойный вокалист группы «Король и шут» как-то признался, что был среди первых скинхедов «Там-тама». Вам приходилось с ним пересекаться?
— Горшка я там первый раз увидел. Помню, отбивал его в какой-то драке. Это было во время концерта на пароходе «Стюбниц». Там было много «там-тамовских» и бывших рок-клубовских групп. И вот часов в 5-6 утра вспыхнула драка. Я Горшка оттуда вытащил и повез домой. Кстати, его противник в том же автобусе ехал. По дороге я Горшку как взрослый сел на уши. Говорю, если ты такой талантливый, занимайся музыкой. Так мы с ним и подружились. Он меня потом пригласил в «Юбилейный» на свой концерт, я сына с собой привел. Горшок говорит: «Надо что-то делать, постричься пора». Я говорю: «Давай сделаю». Достал где-то ножницы, расческу и сделал ему первую яркую прическу. До этого у него была ничем не примечательная стрижка. Я тогда любил стричь, начал с экспериментов на брате, а потом всех стриг. «Король и шут» молодцы, их тоже «Там-Там» объединил.
— Планируете ли вы как-то развивать «Странные игры», писать новые песни? Или проект будет просто время от времени исполнять старую программу, чтобы вспомнить молодость?
— Собственно, нас Филипп (Сологуб, сын Виктора Сологуба – прим. Sadwave) объединил, ему захотелось, чтоб мы снова поиграли, он все это придумал. Сначала нам предложили на тридцатилетии Рок-клуба отыграть, а Гриша уже ушел. Я не хотел без Гриши играть, но Филипп вызвался поиграть вместо него, выучил все партии. И так мы всю программу восстановили. Люди просят нас снова выступить. Мы репетируем, получаются наброски, есть какие-то идеи, но пока они еще не выкристаллизовались. Все-таки мы все занятые люди. Для начала нам прииграться надо, пока еще мало вместе выступали.
— Следите ли вы за какими-то современными группами, релизами?
— Для меня было открытием, когда мы арендовали репетиционную точку, что вокруг репетировала куча народа. Так здорово все играют, но просто у ребят нет выхода на радио и телевидение, чтобы показать свои работы. Это все больше как хобби, чувствую, они все сидят в офисах, работают. А так есть несколько любимых групп, иногда хожу на их концерты, «Мумий Тролль» очень люблю. Я вижу, какие они работяги. Многим кажется, что это глупость, но это одна из серьезнейших российских групп. «Звуки Му» всегда очень любил. С удовольствием заценил бы новую группу Рибсона. Я его на Думской навещаю, он же до сих пор там охранником работает. Обнимемся, поболтаем, вспомним молодость. Но на концерты он что-то не приглашал. Надо созвониться, конечно, самому напроситься.
Реюнион-концерт группы «Странные игры» состоится в пятницу 31 января в клубе «Манифест».
