«Это любовь, а не шоу-бизнес»: Андрей Машнин о реюнионе «Машнинбэнда», 90-х и агрессии

Одна из самых злых групп 90-х «Машнинбэнд» возродилась, успешно выступила в обеих столицах и 18 октября вновь сыграет в питерском клубе The Place. Андрей Машнин рассказал Sadwave о работе в котельной, новых и нереализованных проектах, а также поведал, откуда у его группы впервые в истории появилась подтанцовка.

Андрей Машнин на московском реюнион-концерте (Фото: Vse_tak)

Подготовили: Максим Подпольщик, Илья Зинин

О концертах в 90-х

Мы одни никогда не играли, тяжело орать больше часа. Всё время в солянках, но я ни с кем особо не дружил. У меня тусовка была постарше, не альтернативная, а та ещё, рок-клубовская. Мы очень мало репетировали, выходили на сцену и всё доучивали на ходу. Концерт кончился – разбежались и не виделись до следующего выступления. Я вообще выступать не любил. Всегда мучился, что опять петь, на сцену вылезать. Но зато когда последняя песня кончалась, так хорошо становилось! Сидишь мокрый в раздевалке, все хвалят, пиво, девки. Через неделю опять… Потом оказалось, что у нас есть определенное количество слушателей, и дальше это не развивается. Приходишь в один клуб, там сто человек, и ты их всех знаешь. Идешь в другой – те же сто человек. Мы друг друга любим, но когда всё это в 20–30-й раз… Мне это надоело. Развития не было.

«Машнинбэнд» в клубе TaMtAm с программой «Тихо в лесу» (первая половина 90-х)

О возвращении на сцену

Прошло два концерта. Первый был более сентиментальным по моим ощущениям. Ко второму мы уже вышли на рабочую мощность, хотя между ними было всего три репетиции. Быстро всё вспомнили. Третий будет уже, можно сказать, обычным текущим концертом. Очень нравится публика. По-прежнему выручает хоровое пение, когда забываю слова. После концерта можно спокойно шляться по залу и фоткаться со всеми. Это и в «Винилле» было, и в «Театре». Нормально, весело.

На московском концерте у нас была подтанцовка. Ее организовала Оля Колмакова. У неё студия восточного танца в Москве, и года два назад она со своими девчонками факультативно поставила танец на песню «Тлеть», потому что ей нравится эта песня. Потом они с этим танцем выступили где-то в Москве же под нашу запись, и из зала это любительским образом кто-то снял на видео. Прошлой зимой я увидел эту запись и на кухне склеил клип с нарезкой из танца и нашего старого концерта в «Молоке». Тогда ещё о продолжении нашей музыкальной жизни никто не думал. А теперь, когда мы собрались в Москву, я написал Оле, что у нас есть возможность выступить в одно время в одном месте. И это получилось. Мне понравилось. Девчонкам тоже. Это любовь и дружба, не шоу-бизнес.

Концертный план у нас пока короткий – в воскресенье в Place. Я вообще не верю в долгие планы. Дальше видно будет. Контракт с агентством не обязывает нас играть раз в неделю (Вскоре после реюниона «Маншнинбэнд подписали контракт с концертным агентством — прим. Sadwave). Это хорошее агентство. Они сами понимают, как лучше, и работают на качество, а не на количество. После концерта подумаю, как дальше быть.

«Машнинбэнд» — «Тлеть» с подтанцовкой живьем

О новых песнях

По мироощущению десятилетней давности я высказался полностью. Теперь всё же много лет прошло, я сам изменился, и вокруг многое стало другим. Надо подумать, что можно сказать об этом. Во время перерыва не думал. Не было необходимости. Не знал, что соберёмся.

Недавно я принял участие в проекте Захара [Прилепина] и Рича. Я записался в одной песне перед московским концертом, пользуясь случаем. Текст сочинил дома заранее, и на студии за час записали. Я, кажется, ещё ни разу не отказывался поддержать чей-нибудь проект, если меня просили об этом. Когда зовут – это уважение ко мне, я благодарен за это. Это всегда были не политические связи, просто человеческие, дружеские. Я пишу всегда о себе. Никакие движения не хочу поддерживать, потому что никогда не знаю, что происходит «на самом деле». У меня есть какое-то мнение по разным поводам, но моё мнение может меняться в связи с новыми событиями. Тут так же, как с людьми. Нравится какой-то человек, потом сотворил какую-нибудь гадость – и уже не так нравится. Всё прощать можно только самым близким людям, но настолько близкого движения у меня никогда не было.

Кое-что «совместное» я не записал только потому, что мне было лень ехать на студию.

О несостоявшихся проектах с Летовым и Федоровым

Да, были такие проекты. И я даже не знаю, стоит ли печалиться о том, что они не осуществились. Ведь сейчас можно предположить, что они могли бы быть очень хорошими. А на самом деле могли бы оказаться и не очень. Но тогда уже ничего нельзя было бы предположить – результат был бы известен.

С Летовым не получилось из-за проживания далеко друг от друга. Это ж надо было посидеть, подумать. Он был занят всё время, а я думал – ну, потом как-нибудь. Со временем же это просто превратилось в поговорку – ну что, запишем? – ага! – когда встречались изредка. А потом всё.

А с Фёдоровым такая история была, сто лет назад ещё. Едем мы как-то в «Аукцыоновском» автобусе за грибами, были такие времена. Пьём водку – Фёдоров, Фирсов и я. Фирсов говорит: «А слабо вам записать альбом вместе?» Мы с Фёдоровым отвечаем: «Нехуй делать!» И продолжаем все дальше пить водку.

На следующей неделе приходит ко мне в редакцию журналистка и просто красавица Настя Грицай и спрашивает: «Что там за идея насчет совместного альбома с Фёдоровым? А то мне надо какие-нибудь новости куда-нибудь написать». «Ну, – говорю, – напиши там что-нибудь, типа того…»

Вот, собственно, и вся история. Несколько раз, опять же выпивая, возвращались к этой мысли, но так всё: «Ну что, альбом запишем?» – «Конечно». – «Вот за это и выпьем…»

На самом деле, я вообще не представляю, что мы могли бы сделать с Фёдоровым, да и с Летовым. Я-то не музыкант. Это они музыканты. И вообще, они деятельные, а я на кухне сижу годами, не хожу никуда, не смотрю и не слушаю ничего.

«Машнин в ГРОБу» — «Солнце» (разовое выступление Машнина с музыкантами «ГО», 28 января 2010 года)

О партиях

Я работал в строительном тресте, там была комсомольская тусня, мы все время ездили в лес. Я отвечал за самодеятельность. Не было ни мобильников, ни интернета, ничего, поэтому поехать в лес, поставить палатку, устроить подтягивания, еще какое-то говно – это был нормальный образ жизни. Тогда я был кандидатом на вступление в партию. В середине 1980-х мы с другими комсомольцами из самодеятельности ещё были уверены, что коммунисты будут всегда. И решили, что надо менять партию изнутри. На таких настроениях я попал в «Камчатку», ещё не на работу, а вообще. И вот завтра собрание, где меня будут в партию принимать. А Начальник, Толик Соколков, тут и говорит: «Андрюша, ты что, с ума сошел, у коммунистов же руки по локоть в крови!» Я думаю, вот блин, чёрт.

Прихожу потом на собрание и говорю: «Извиняюсь, я в партию не пойду, что хотите делайте, но я передумал». Парторг такая: «Как так?!» Первый случай вообще. Человеку такое доверие оказали, а он… А народ ржёт сидит: «Да ладно, не хочет – пусть не идёт, пошли по домам, кино скоро». После этого меня по статье уволили, много было неприятностей, но как-то справился.

О работе в котельной и нынешней работе

Котельная находилась в женском общежитии и отапливала только один этот дом. У меня там жила подруга, с который мы репетировали эту самую комсомольскую самодеятельность. Пришел я однажды на репетицию, а у нее окно во двор. И она говорит: «Вон Цой бачки выносит». Я посмотрел – и впрямь. А чего это он тут, спрашиваю. Она говорит: «Внизу кочегарка, я там всех знаю». Потом зашел Начальник, мы с ним познакомились, и вскоре я переместился от подруги вниз. Это была осень 1987-го.

В котельной мне нравилось работать. Сама эта работа в том числе. Я там и сформировался в жизни, пожалуй. Пришел одним человеком, ушел совсем другим. Но когда мне стукнуло 30 лет в 1993-м, я уже понял, что надо вылезать из подвала, как бы там ни было прекрасно. Пошёл учиться на редактора. Это единственная профессия, о которой я имел хорошее представление. Чувствовал, что смогу этим заниматься. В 1997-м, ещё до получения диплома, мне повезло устроиться в журнал, и я в нем работаю до сих пор. Мне это занятие действительно подходит, потому что я зануда, каким и должен быть редактор.

Андрей Машнин, Ольга Машнина (слева) в «Камчатке» (конец 1980-х)

О фанатах Цоя

Лето, денег нет, мы с Олькой приехали из Москвы утром и в котельной моем молочные бутылки для сдачи. Тут по «Маяку» говорят: «Погиб музыкант группы «Кино»… Вечером съехались кочегары. А это были талонные времена, причем середина месяца, талоны за август уже все пропили. Но были сентябрьские. И мы с Димусиком пошли на Добролюбова в гастроном меняться талонами за доплату, чтобы водки купить. Обратились к очереди: «У нас товарищ умер, давайте талонами махнёмся». Они сначала такие – не-е, идите нахуй. Но потом всё же кто-то согласился, взяли мы две бутылки и во дворе, где сейчас мемориальная доска, там лежали дрова, мы на них посидели, выпили, погрустили – и всё. Это был последний спокойный день котельни. На следующий день народ собрался во дворе Рок-клуба. А там им сказали: вы, ребята, идите-ка в «Камчатку», он же там работал. И адрес сдали. Никто ж котельную-то не знал, что она на самом деле существует.

И вот еду на троллейбусе на работу через Дворцовый мост, вижу колонну людей с фотографиями и хоругвями, и все они идут понятно куда. Через некоторое время, когда все поутихло, люди стали приходить с Богословского кладбища. Понтовые, с какими-то кличками. То ли Корнет, то ли Есаул, не помню. Они, мол, крутые, на кладбище живут. Но я их величием как-то не проникся. Мне рассказывали (может, и врали, конечно), что если ты фанат и приходишь на кладбище, то должен пройти тест на преданность Цою. Если ты первого сорта, то можешь в крематории ночевать, если второго – сто метров от могилы и т.д. Но это их дела, ладно. Гораздо хуже было, что эти толпы тащили из котельной всё подряд. Работать было очень сложно. Я им вынес во двор амбарную книгу, чтоб на стенах меньше черкали, а то нас дрючили за это поначалу, за порчу стен общаги. Уж там такого понаписали. Просто удивительно. «Нож в печень – Цой вечен!» Это ж надо додуматься.

Об агрессии

Я не люблю агрессию. Я очень спокойный человек, когда не психую. И я не циничный, как некоторые думают. Но когда говорят красиво, я чувствую подвох и не верю. Очень мало кому верю. Да никому практически. Во всех моих текстах если и есть агрессия, то это сдерживаемая внутренняя агрессия нервного человека, которая не выплескивается наружу какими-то действиями.

Андрей Машнин — «Немного жалости» (концерт памяти Башлачева, 20 февраля 1998 года)

О рэпе

С хорошим рэпом меня познакомил Женя Фёдоров лет 20 назад, надавал мне кассет, и я их слушал. Мне надо было оторваться от старой бардоподобной акустики и перейти в другое состояние. Там был олдскул – Ice-T, Ice-Cube, мне было очень интересно, что можно так «петь» песни. Это, наверно, база хардкора. Не силен в теории. Но именно на рэп потом хорошо легли RATM, Downset, Nomeansno, Ministry и другие.

О литературе

Когда чтение текстов превратилось в профессию, стало трудно заставлять себя читать книги бесплатно и не искать там ошибки. Ну и глаза болят, конечно.

Об актуальности наследия «Машнинбэнда»

Не могу это оценить. В бытовых деталях все устаревает. А в человеческих отношениях и самокопаниях, наверно, ничего не меняется никогда.

О непонимании

Судя по статьям во всяких газетах, раньше меня часто принимали за другого. Писали, например: «А потом вышел на сцену самый злобный рокер города Машнин…» И где они злобу находили в моих текстах? У меня наоборот. Зло – в окружающем мире, а мой лирический герой – человек беззащитный, ничуть не агрессивный. Ну, заебало всё вокруг. А что делать? Только остаётся вопить, сидя на кухне. «Убил всех соседей» – это не признание следователю. Это желаемое, принятое за действительное: убил БЫ всех соседей. Пою «Будь я хоть немец, будь хоть еврей, всё равно я стану королём червей» – после концерта подходят и говорят: «О, круто евреев-то поддел!» Пою «Одинокий, как Сталин», потом читаю: «Машнин – классный, про Сталина поёт!» Фу ты, чёрт. Но с годами деятели разных движений поняли, что мы сами по себе, и перестали нами интересоваться. И публика у нас осталась только та, которая всё понимает правильно.

В воскресенье 18 октября «Машнинбэнд» выступят в Петербурге в клубе The Place.