Премьера на Sadwave: «Отдел самоискоренения» «Беспутина»

Представляем новый альбом легендарной анархопанк-группы «Отдел самоискоренения» «Беспутина», записанный на одной из репетиций московского состава «ОС» в 2015 году. Мы пообщались с лидером группы Федором Лавровым о том, как появилась эта запись, почему он не хочет собирать новый состав «ОС» и о том, как ему живётся в эмиграции. Ну и о политике, конечно, как без неё.

Беседовал: Александр Токарев

Как появилась эта запись?

Это было замечательное время, когда я жил в Москве, у меня вышел сборник всех старых записей «ОС», где-то в 14 году Булат на «Сиянии» издал. И всё стало как-то потихоньку раскручиваться, мне стали ребята писать и говорить: «Бля, какая крутая вещь, откуда она взялась?». В какой-то момент мне написал Гриша Ениосов и говорит: «Чувак, я хочу с тобой играть, давай сделаем состав.» И он же мне привел Антона Образину, потому что нужен был басист, а басиста у него не было никакого, и Антон согласился за идею поиграть. Было очень круто, потому что я, в общем-то, не делал ничего, и вдруг у меня появился состав. А я в это время работал у друзей на «Wolf’s Studio» (сейчас она уже закрылась, потому что чувак, который её держал, Миша Коровин, к сожалению умер от рака года три назад). И на этой студии мы репали и все репы записывали. Прикол был в том, чтобы просто фиксировать всё, что мы делаем, раз это так хорошо пошло.

Это была какая-то из ранних репетиций, когда мы были уже все довольно сыгранные, и всё достаточно весело звучало. Особенность именно этого состава «ОС» была в том, что Антон с нами вообще не играл концертов. Был всего один концертик, который как-то очень коротко и незаметно прошел, я даже не помню, где он был. И совершенно ещё эпохальный выход был на телевидении, на телеканале «Ностальгия» в программе «Рождённые в СССР». Я вообще не ожидал, что нас туда позовут. И Антон там отметился в этой программе на басу вообще по полной (смеется). Причём это снималось в здании телецентра, которое в 93 году брали штурмом. И мы подъезжаем к нему, а оно выглядит так, будто штурм вчера был (смеется). И Гриша такой: «Бля, представляешь, это то самое здание, Антон, смотри!». А Антону как-то по фигу было, волновался может. Ведущему Владимиру очень понравилось прозвище Образина, и он всё время пытался Антона о чём-нибудь спросить, типа «а вот что скажет Образина, давайте спросим Образину», но Антон как-то больше отмалчивался. А Гриша вовсю предавался воспоминаниям о 93-м.

А во время этой записи – ну просто всё отрепали хорошо, записали. И Гриша ещё в конце предложил записать «Оптимиста». Я не думал, что мы её сделаем, мне казалось, что она для того состава слишком позитивная. У нас в то время пёрла политота, анархо всякое, потому что шла война с Украиной, майданы и прочее и «Оптимист» как-то не вписывался туда. Но они меня всё-таки уговорили и мы с одного дубля её записали.

С тех пор прошло пять лет. Почему так долго запись лежала?

Смотри, там такая ситуация была. Антон ушёл, он сказал, что не может, не хватает времени, Jars как-то поперли. У него была некая пауза, когда он к нам пришёл играть на басу, а тут он стал люто занят. И у нас стали меняться басисты, у нас пришёл Максим Microraver на бас, мы стали писать другим составом другие репетиции. В общем-то я издавал всё, что у нас там было, ну кроме, может быть, лажи какой-то откровенной. Из каких-то интересных кусков каких-то джемов я собирал иногда треки. Так, например, возник трек «Газель смерти». Но, в общем-то, я не особо парился и выкладывал всё что было.

Когда у нас возник тур по Балтике на «Газели Смерти», это был первый и единственный тур «ОС». Я перед ним готовил сплит-кассету с Kalashnikov Collective и взял туда лучшие треки с наших репетиций. И там получилось восемь песен, четыре из них были с Максимом, а четыре с Образиной. И из тех, что с Образиной, три были с этой самой записи, только по-другому сведены немножко. Но я тогда сессию подготовил, некоторые треки как-то отредактировал, выбрал вот эти три, сунул их на эту кассету и всё. И дальше мне было просто тупо лень к этому возвращаться (смеется). Не было как-то повода, но при этом оно лежало, как какой-то незакрытый гештальт. Я к марту этого года, перед отъездом в Черногорию, издал уже просто всё, что было мной записано, это была последняя запись недоделанная, и немножко она щемила так.

И тут мне написал Петя Диктатура Совести, сказал что они готовят сборник на каком-то новом микролейбле и попросил для него песню «ОС», которая никогда не выходила. И я тут же вспомнил об этой записи естественно, достал её, и, поскольку надо было выбрать какой-то один трек, то я просто свёл все, показал ему и сказал: «выбирай какой хочешь». Он выбрал «Запретную зону», которая уже выходила на сплит-кассете. И по сути, кроме трёх треков, которые на кассете выходили, остальные 10 песен никто не слышал. Так что получается прямо такой новый релиз.

Какие у тебя остались воспоминания о московском составе?

С Гришей игралось очень круто. У него была такая олдскульная манера играть, такой грув, который меня очень заводил сразу же. После кучи составов, в которых я играл более современную, более чёткую музыку, Гриша со своей более размазанной игрой уводил всё в какой-то полёт, мне это очень понравилось.

В этом составе для меня было вообще много нового экспириенса. Антон, например, был очень хороший музыкант, шикарный вообще. Но он же гитарист, а играл он на басу, и для него это было не очень комфортно, но любопытно и интересно. Но как гитарист с гитаристом я совершенно не мог с ним разговаривать, потому что я не мог ему объяснить, что я хочу. Типа что тут вот надо подвинуть на бемоль вниз, на полтона и всякое такое. Оно вообще не воспринималось никак. То есть он мог посмотреть на руки, на слух снять, запомнить всё, тут никаких проблем. Но объяснить на словах – нет. Он угорал, говорил «Гриш, это чё, панк? Я ни слова не понял, чё он нам тут лепит вообще?». Типа «папа, ты с кем щас разговаривал?» (смеется).

Слушай, а когда только начинался ОС, ты уже оперировал такими непанковскими терминами, как бемоль? И как на это люди вокруг реагировали?

Знаешь, это парадоксально, но да, конечно же. Я с 13 лет пошёл заниматься на барабанах в музыкальную школу, у меня была музыкальная теория и я всё это знал. Когда мы сделали эти две группы, «Народное ополчение» и «ОС», Алекс Оголтелый играл на басу. Его учили играть на басу в каком-то детском оркестре, он тоже ноты знал. Не шибко круто конечно, с листа никто не читал, но он понимал бемоли, там диезы и всё прочее. То есть те люди, которые играли со мной тогда, так или иначе шарили во всем этом. И в дальнейшем тоже.

То есть вот эти московские составы «ОС» — это единственные мои компании, в которых я играл с музыкантами, которые хорошо играют, но с ними нельзя поговорить (смеется).

Расскажи про Гришу.

Особенность Григория в том, что он был в форме, но не всегда (смеется). Иногда он уходил в астрал, и чем дольше мы в составе «ОС» играли, тем чаще это приключалось. Но именно в самом начале, когда он в 15 году привёл Антона, он был вообще суперским.

Гриша оставил неизгладимое воспоминание во мне конечно. Он подбил меня собрать ОС. И всё это сейчас в истории существует благодаря тому, что он меня вдохновил на это. Потом была такая ситуация, что Гриша стал скатываться вдруг очень резко. У него в жизни начались какие-то траблы, и вот прямо перед отъездом в тот самый тур по Балтике в конце 16 года у нас было совершенно идиотское выступление, с ним и с The Cavestompers в каком-то кабаке, в котором какие-то люди отмечали день рождения. Я не знаю, зачем он туда нас всех вписал, это был полный бардак. Гриша был в говно. Он испортил наш с ним сэт, мы играли вдвоём; с Cavestompers они что-то более-менее сыграли, но тоже была жесть. После этого Гриша стоял рядом со мной у барной стойки и говорил мне: «Федя, ну ты ж не позвонишь, не спросишь, как у меня дела, ты ж не знаешь, что со мной происходит». Но в тот момент у меня творились в жизни такие вещи, что я буквально чуть не поржал ему в лицо, меня чуть не рассмешил его упрек, в том, что я не обращаю внимания на его страдания. Мне было херово нереально, у меня такое говно творилось, что мне было насрать.

Потом мы поехали в тур, буквально через неделю. У него был день рождения, в Газели он угашивался вискарем и всем подряд, но клялся мне, что во время концерта он будет трезвым и всё сыграет. Но когда начался первый концерт в Риге, и играли первые группы, я понял, что Гриша кажется уже не высохнет. И я ему сказал: «Григорий, всё, мы идём на сцену без тебя». Он потом там что-то ещё творил нереальное, и я стал искать барабанщика. Я нашёл в зале рижского чувака, который понимал по-русски, и он с нами минут 30 поджемил, мы просто играли свои песни и говорили ему в каком темпе стучать. Дальше мы играли ещё несколько концертов с барабанщиком Kalashnikov Collective.

А Григорий остался в Риге. То есть он тогда отцепился от нас, остался там расстроенный, видимо, сильно, а мы без особых угрызений совести поехали дальше. Мы доехали до Берлина в какой-то момент в Берлине должны были опять вместе сыграть, потому что он вообще-то тоже туда собирался, причём Гриша собирался туда на новый год вроде как, а мы должны были к нему присоединиться чуть позже. Но он так и не появился. В итоге Костя из Super Girl Romantic Boys забил в свою драм-машинку барабаны, и мы сыграли странный такой электропанк-концерт, без Гриши.

А спустя буквально пару месяцев я узнал, что он повесился. Мы ещё как-то виделись в промежутке в Москве, он кидал предъявы насчёт того, что он слетел с тура и всякое такое. Но он был в говно, всё это время! То есть, с одной стороны, мне конечно дико его жаль. И какое-то чувство вины в том, что я не проявил какой-то симпатии в нужный момент и как-то ему не помог, оно присутствует. Но с другой стороны, понимаешь, этот тур был для меня первым и единственным туром «ОС» за границей. ОС не должен был существовать. Но он существовал, и выехал и сыграл и было круто. Но с Гришей мы бы звучали как бомба, потому что перед отъездом он играл просто бомбически.

Вот такие у меня очень противоречивые чувства, с одной стороны какое-то омерзение, с другой стороны обида за то, что он всё засрал, с третьей – жалость к нему, всё это очень сложно. И издавая эту запись, где он отлично играет, сделанную в то время, когда я очень любил его за то, какой он есть, что он всё это делает, я как бы отдаю дань тому, что между нами было хорошего.

Тут Булат в интервью говорил, что за всю историю «Сияния» сборник «ОС» был наиболее коммерчески провальным, в первую очередь за счёт того, что диски особо никто не покупает сейчас, но ещё и из-за того, что вы в тот момент стали опять играть, а живые легенды особо никому не нужны, то ли дело первая советская анархопанк-группа, которая просуществовала пару лет и была разогнана КГБ. Что думаешь, живые легенды действительно никому не нужны?

Слушай, я это интервью читал, кстати, очень классное. И то что Булат там говорит, оно само по себе очень классно, что он это говорит и не парится об этом. Потому вообще-то он нас очень поддерживал в том чтобы мы играли и даже более того, однажды сделал нам поездку в Нижний Новгород. Но да, наверное с точки зрения бизнеса было бы круто не собирать опять эту группу. С другой стороны, ещё круче было бы издать это на виниле конечно. Потому что когда мне Булат сказал, что будет издавать сборник на CD – это было давным-давно, но уже тогда для меня CD – это была помойка полная. Это не в обиду Булату, я понимаю, что он знал что делает.

Ну и дело в том, что я ничего не делал для того, чтобы собрать этот состав. Гриша ко мне пришёл сам. Когда эти записи вышли, благодаря Булату, в Питере начался точно такой же движ, и когда там ребята узнали, что есть московский состав, точно так же решили сделать питерский состав. И так же я ездил в Воронеж, меня позвали ребята из сайко-групы The Dodgers (басист Dodgers Женя играет сейчас в группе «Режим!» — прим. Sadwave), и точно так же со мной играли, то есть это всё время был такой движ со стороны, извне. А я, ну ок, вышел, поиграть старые песни по приколу. Мне просто очень хотелось играть, у меня на тот момент не было никаких своих проектов, я переехал в Москву, занимался искусством и всякой всячиной и мне просто хотелось играть.

Но потом случилась следующая вещь: началась украинская революция и потом наше вторжение туда и Крым и вся эта фигня. И меня очень это сильно всё триггернуло. А поскольку у меня в руках был такой рупор, как ОС, я решил его использовать, потому что меня колбасило, я хотел высказаться на эту тему. И я записал кучу новых песен и стал их играть. Причём, знаешь, «ОС» — это была такая семья как бы, где если люди с чем-то не согласны, то мы это и не играем. Так было в Питере например, у меня там были в составе товарищи, которые за Крым топили совсем по-другому, не так как я. И песни про Крым у нас просто не шли там. А в Москве наоборот, поскольку там был Гриша, и были все анархисты такие, там всё как раз было по теме. Но там была другая проблема с московским составом, ребята очень туго запоминали музыку. Тот материал, что они выучили в начале, старый – там всё норм, а новые мы никак не могли протолкнуть в репертуар.

Мне нужно было высказаться на тему всей той херни, которая творилась. У нас с Денисом Алексеевым сложился такой альянс мировоззренческий по поводу этих событий. Была вообще идея прокатиться туром по Украине. Но сначала как-то не сложилось, потому что кто-то как-то не собрался, а потом полезли там уже очень некрасивые такие националистические настроения на той же Украине, и как-то всё это сошло на нет. Но в первый период этих событий «ОС» был в самой активной своей фазе.

Некоторые песни которые есть на «Беспутина» уже выходили раньше. Эта репетиция состоялась в апреле 2015-го, а в марте того года я сделал альбом, который назывался «ОС Зла», я его выпустил в ночь после убийства Немцова, резко всё доделал и выкинул в сеть. И я его иногда переслушиваю и кажется, как будто песни с него не то, что не потеряли актуальности, а стали только ещё актуальнее.

Хреново же на самом деле, что это всё актуально. Хочется, чтобы это уже наконец превратилось в некий памятник времени, а нет, ни хрена, опять попадает в повестку.

Да-да. Причём, когда это всё происходило на Украине, когда народ раскололся, мы написали эти песни, «Пора и честь знать», «Амфибию» про Крым, «Военнуя монархию» с новым текстом. И нам казалось, что может как-то всё сдвинуться. Но народ, блин, инертный. Не знаю, может сейчас, ввиду этих всех перезагрузок, обнулений, всей это херни, кого-то заколбасит.

Ну и опять же, говоря об актуальности «ОС». Слушай, ну каждый же день кого-то винтят, такое ощущение.

Ну а представь, что когда это был 83-84 год и это был первый состав «ОС», вот тогда я реально ощутил, что сила КГБ – она реально могуча. При том, что это такая как бы игра некая, знаешь, мы играем и щекочем нервы себе, а они делают себе ордена и лычки не на том, что они участвуют в каких-то боевых действиях или творят добро какое-то, а тупо борются с такими вот молодыми мудаками, как мы (смеется). Хуйнёй занимаются и за это получают звания свои. А сейчас я понимаю, что эти люди ведь никуда не делись. Одни состарились – так новые появились, вся страна управляется этими органами по сути. Принципы работы, сама система – всё построено КГБшниками, президент КГБшник.

Посмотреть какое-нибудь дело «Сети» — так у конторы даже методы не меняются.

Абсолютно, да. И ведь там очень много таких же, кто может даже симпатизирует, но они выполняют свою роль. «Вы же всё понимаете».

И огромный пласт людей, кто не находится собственно в системе, но работает на неё. Они и тогда были, вокруг нас повсюду, среди моих друзей. Причём они как бы были панками, всё чётко, но они не были настолько идейными или принципиальными просто, чтобы не слить ни с того ни с сего что-нибудь. Причём даже неосознанно может. И сейчас как будто та же хуйня абсолютно. Тридцать лет, блядь, даже больше… (смеется).

Не возникает у тебя желания собрать черногорский состав ОС? Были бы второй панк-группой в Черногории (сейчас в Черногории есть одна панк-группа, Punkreas из Никшича — прим. Sadwave)?

Ты знаешь, нет. У меня с переездом сюда очень сильно изменилось отношение вообще ко всему. К себе самому, к музыке, к политике. Связано это, в первую очередь, с тем, что уехав сюда, я перестал испытывать эту бесконечную тревогу, которую ты постоянно ощущаешь, живя в России. Потому что тебя напрягают постоянной пропагандой, да просто даже люди напряженные, которые находятся вокруг тебя, они и тебя напрягают (смеется). Очень много всякой херни. А здесь этого ничего нет вообще, просто отключилось. Во-вторых — да, здесь нет панка, но музыки очень много, она имеет свой такой неповторимый балканский колорит. Люди очень музыкальные, они поют прямо когда ходят по улицам.

Мы приехали во время карантина, поэтому естественно движа особо никакого нет, и я ушёл в онлайн-деятельность. Мне это очень помогло, в том смысле, что не надо здесь никакую работу искать, мы просто приехали и я стал работать через сеть постоянно. Нашел кучу новых людей, заказов. Последнее, что я делаю, ты не поверишь – я делаю сейчас трек для группы людей, которые помогают суданским беженцам в Бостоне.    

В Бостоне?

В Бостоне. Эта тема полностью основана на африканской музыке, причём определенных кланов из Судана. И там фишка в том, что эти кланы враждуют между собой и нужно в качестве референса взять музыку определенного клана и ни в коем случае не того, от которого они собственно сбежали. А мне нужно сделать двухминутный трек для их видео. Чувак, который меня туда позвал, из Бостона, мы с ним сделали уже несколько треков. То есть понимаешь, я увлекся работой, которая никак не связана с каким-то протестом, с каким-то политическим мессаджем, ничего такого нет.

Кроме того, панк-рок мне всегда нужен был, как язык, для того, чтобы выразить те мысли, которые я хочу. Грубо говоря, хочется ругаться – я играю панк (смеется). Хочется позитивчика какого-то – я вот сейчас сделал проект FLOOR IS LAVA, в нём как бы собрана вся моя любимая музыка; так что кто-то, например, может услышать там какую-то новую волну, которая там безусловно есть, как минимум, в голосе, потому что я просто не умею петь по-другому, кроме как слегка по-панковски (смеется). Но всё равно, даже при том, что в текстах FLOOR IS LAVA присутствует некая тёмная сторона, она не окрашена в какую-то политизированность, которая точно сквозила бы везде, если бы я играл в «ОС». Поэтому и название другое, то есть я хочу собрать здесь состав и играть с черногорцами, но это не будет «Отдел самоискоренения», это будет FLOOR IS LAVA.

И ещё такая тема, что «ОС» — это всегда реализация моих самых болезненных и тревожных состояний. Он возник изначально, когда я только школу окончил, мне было страшно вступать в мир, мне светила армия. А в итоге – мне ещё стала светить тюрьма и КГБ (смеется). То есть «ОС» – это никогда не была моя счастливая сторона жизни. Даже когда группа возникла вновь – это было когда вся страна раскололась, все переживали какие-то определенные страхи, определенные надежды. Так что я просто надеюсь, что такого момента, когда в моей жизни снова возникнет » Отдел самоискоренения» больше не будет, я не хочу этого испытывать (смеется). Но никто этого не исключает, всё может быть.

Подписывайтесь на Sadwave в социальных сетях:
ВКонтакте | Telegram

Вконтакте Twitter