«Мы не доверяем тем, кто ищет контакта с нами»: The Clash о туре по США

Отмечаем нетривиальную дату — ровно сорок лет (и два дня) назад состоялся концерт Sex Pistols в лондонском пабе «Nashville Rooms», побывав на котором Джо Страммер тут же развалил свою первую группу The 101ers и решил создать The Clash. По такому случаю публикуем текст из архивного Rolling Stone о туре группы по США 1980 года в поддержку «London Calling».

The Clash в 1980 году, слева направо: Мик Джонс, Джо Страммер, Пол Саймонон. Фото: Hulton Archive/Getty Images.

Текст: Джеймс Хенке

— Неужели вы не понимаете, что эти стулья оставлять здесь нельзя? — Джо Страммер, вокалист и ритм-гитарист группы The Clash, затягиваясь сигаретой, разговаривает с администратором театра «Уорфилд» в Сан-Франциско.

— Их просто разломают, снесут. Люди приходят на наши концерты танцевать. Я не хочу видеть, как подростки давятся перед сценой только потому, что им не хватает места». Через несколько часов The Clash играют в этом оформленном в стиле ар-деко зале на две с лишним тысячи мест. За десять дней группа даст девять концертов в разных городах США. Только что завершились изнурительные двухмесячные гастроли по Великобритании. Перед их началом басист The Clash Пол Саймонон ездил в Ванкувер, где он вместе с бывшими участниками The Sex Pistols Стивом Джонсом и Полом Куком скоро будет участвовать в съемках фильма, посвященного женским рок-группам.

Несмотря на плотный график, The Clash и их американская звукозаписывающая компания Epic решили, что сейчас — самое время для главного удара. Первые два диска, хотя и получили хорошую критику, в США были практически проигнорированы радиостанциями и крупными дистрибьюторами музыкальной продукции. В этом году The Clash выпустили новый альбом «London Calling», гораздо более яркий и прямолинейный, чем предыдущие. Песни с диска сразу попали в эфир музыкальных станций. Через полтора месяца «London Calling» оказался в первой двадцатке большинства хит-парадов. За шесть недель было продано около 200 тысяч копий. С ростом популярности The Clash столкнулись с новой проблемой. Многие залы, в которых приходится играть музыкантам, совершенно не приспособлены для рок-концертов: стулья в них прикреплены к полу, у зрителей совсем нет места, чтобы танцевать.

— Давайте уберем несколько рядов, — настаивает Страммер.

— Это невозможно, — отвечает ему администратор зала.

— У нас нет на это времени. К тому же на эти места уже проданы билеты. Ваши же поклонники тратили время в огромных очередях, чтобы попасть на концерт.

— Ладно, — говорит Страммер, — пусть все остается как есть. Только ради наших фанатов. Но имейте в виду, что они все равно простоят весь концерт на ногах.

— А что мы скажем людям, которые придут в зал с билетами и не найдут своих кресел?

— Скажите им, что Джо Страммер попросил убрать их, чтобы освободить больше места перед сценой. Мы компенсируем неудобства, подарим им футболки или еще что-нибудь. Мы можем прислать вам наших техников. Я сам поучаствую, если в этом есть необходимость.

Через час два ряда кресел были убраны. Помощи со стороны Страммера не потребовалось.

Последние пять лет The Clash постоянно привлекают к себе внимание прессы. В этом их превзошли разве что коллеги по жанру — The Sex Pistols. Дебютный альбом The Clash, вышедший в Англии в 1977 году на пике моды на панк, был назван некоторыми критиками лучшим диском за всю историю рок-н-ролла.

Американская компания Epic Records сочла дебютную работу The Clash слишком сырой для издания, и диск так и не появился на прилавках магазинов США в том виде, в каком он вышел в Европе. Вместо этого в 1979 году был издан сборник из десяти песен с альбома, разбавленный семью композициями с английских синглов группы.

Однако именно английская версия диска The Clash была признана одной из самых продаваемых записей за пределами Соединенного Королевства. Вторая студийная работа группы — «Give ‘Em Enough Rope», отличный рок, записанный под руководством продюсера Blue Oyster Cult Сэнди Перлмана. Об этой записи известный музыкальный критик Грейл Маркус сказал: «The Clash стали настолько интересны, что уже могут влиять на развитие рок-н-ролла только благодаря своему названию (англ. — the clash, скандал)». А после «London Calling» стало ясно, что это и есть их главный альбом. На музыку The Clash заметно повлияли ритм-н-блюз, рокабилли и регги. Более разнообразными стали сюжеты песен. Парни поют об актере Монтгомери Клифте, о событиях гражданской войны в Испании и о Дао любви.

«Clash City Rockers», — кричит Джо швыряя микрофонную стойку на пол сцены театра. Мик Джонс взрывается мощным вступительным аккордом. Начинаются американские гастроли The Clash, названные «Турне шестнадцать тонн».

«Мы сейчас споем вам о том, чего никто из собравшихся в зале не сможет себе позволить, — объявляет Страммер на последних нотах «Clash City Rockers». Группа играет «Brand New Cadillac» — хит в стиле рокабилли с альбома «London Calling». Затем звучит «Safe European Home» с «Give ‘Em Enough Rope». На сцену выходит взятый «напрокат» у Ian Dury And The Blockheads клавишник Микки Галахер, и The Clash исполняют «Jimmy Jazz».

The Clash смотрятся на сцене не хуже The Who или The Rolling Stones в их лучшие годы. За два часа концерта поток энергии, идущий в зал со сцены, не ослабевает ни на секунду. Страммер со своими короткими, зализанными назад волосами напоминает одновременно звезду рок-н-ролла 1950-х и молодого Брюса Спрингстина. Он не поет, а скорее выплевывает слова песен. На его шее вздуваются вены, и мышцы рук напряжены. Страммер похож на смертника, который пытается убедить всех в своей невиновности в тот момент, когда его сажают на электрический стул. Мик Джонс и Пол Саймонон мечутся по сцене. Топпер Хидон постоянно вскакивает из-за своих барабанов.

Отыграв 18 песен, The Clash уходят со сцены. Зал требует продолжения концерта. Музыканты возвращаются, чтобы сыграть на бис вместе с Микки Дредом, ямайским исполнителем музыки даб. Звучит «Armagideon Time». В самом конце песни Микки Дред, как настоящий шаман, начинает шептать в микрофон: «Clash, Clash». Выступление окончено. На улице выходящие из зала натыкаются на огромную киноафишу — «Апокалипсис сегодня».

«Ага, попался!» — Джо Страммер нажимает на кнопку своего нового фотоаппарата Polaroid. Из прорези выезжает фотография — мой портрет. До настройки звука перед очередным выступлением еще есть время. Страммер, только что вылезший из душа, согласен побеседовать, но все его внимание занимает только что приобретенная камера: «Я увидел ее вчера за сценой у одной девушки и не поверил, что аппарат стоит всего лишь 100 долларов. После концерта я поехал его искать. В первом попавшемся на пути магазине «поляроиды» стоили по 500 долларов или около того. А потом мы оказались в универмаге «Трифтимарт». Я нашел его всего за 88 баксов. Невероятно!»

Джо Страммер — наименее доступный для прессы участник The Clash.

«Мы относимся с подозрением ко всем, кто ищет контакта с нами», — сказал он в одном из интервью. Джо обычно держит дистанцию в общении с незнакомыми людьми, и даже когда вся группа веселится, он старается отделиться от парней.

Страммер, урожденный Джон Мэллор, — сын британского дипломата. Его единственный брат, член британского фашистского Национального фронта, покончил жизнь самоубийством.

«Я учился в закрытой школе в Эпсоме, в 15 километрах к югу от Лондона, — рассказывает Джо о своем детстве, продолжая вертеть в руках камеру. — Не думайте, что мне неприятно вспоминать о тех годах. Мой отец постоянно работал за границей. Мать все время ездила с ним. Вряд ли у них было время подумать обо мне».

Страммер выговаривает слова не очень четко. У него отсутствует довольно много зубов. Часть из них выбита, а часть попросту сгнила. «Мне кажется, в школе меня считали безнадежным, — продолжает он. — Там было ужасно скучно. Сначала меня интересовало рисование и английский. Затем осталось только рисование. Мне было семнадцать, и я решил поступать в художественную школу. Какой это был отстой! Толпы мальчиков в аккуратных свитерочках, чистеньких рубашечках, курящих дорогие сигареты и озабоченных лишь тем, как бы им познакомиться с дочкой дантиста или юриста.

Вскоре в моей жизни появились наркотики. Кто-то дал мне ЛСД. Я слопал пилюлю и пришел в класс. Все вокруг рисовали. Меня реально накрыло с этой таблетки. Я вдруг осознал, насколько это все нелепо. Учитель говорил одноклассникам, что и как надо делать. Мои соученики беспрекословно подчинялись, мудозвоны. Конечно же, я никакой не художник. Мне просто нравилось рисовать. Но после того случая я бросил школу».

Афиша «16 tons tour»

Наш разговор внезапно прервался. По телевизору начали показывать мультфильм о Майти-Маусе. Джо, по-видимому, уже пытался сфотографировать что-то с экрана, но неудачно. Он схватил камеру и начал искать наиболее выгодный ракурс. Сделав кадр, он вернулся к беседе.

«Потом я несколько лет бесцельно шатался по улицам Лондона, тщетно пытаясь найти себе занятие. Я разучил несколько песен Блайнда Уилли Мактелла и по вечерам бренчал на гитаре в переходе метро, пытаясь заработать немного мелочи (по-английски “бренчать на гитаре” — to strum. Очевидно, именно из-за этого Джо Страммер получил свое прозвище. — Прим. ред.). Затем я перебрался к сквотерам. В Лондоне в то время было много пустующих домов, подлежащих сносу. Мы выламывали двери и влезали внутрь. Само собой, в таких зданиях не было ни отопления, ни электричества. Один из нас был знаком с электрикой. Он подключал дом напрямую к сети, в обход счетчиков. Иногда случались серьезные замыкания. Есть такая степень бедности, когда всем живется вполне весело. Хотя я чувствовал себя довольно беспомощно, некоторых из нас такой образ жизни вполне устраивал. У нас была акустическая гитара и раздолбанные барабаны. Можно сказать, что The Clash вышли из сквотов».

Группа 101’ers, названная по номеру дома очередного временного пристанища, начала играть ритм-н-блюз в лондонских пивнушках. Музыканты даже умудрились выпустить песню «Keys To Your Heart» на небольшой студии Chiswick Records. Вскоре после этого Страммер ушел в The Clash. «Я не любил играть в пабах, — вспоминает он, — и все время пытался найти единомышленников, чтобы изменить свою жизнь. Когда меня позвали в The Clash, я понял, что это мой шанс. Еще я подумал тогда: «Как круто выглядят Мик и Пол! Какой у них клевый прикид!»

«Впервые я обратил внимание на Страммера, когда тот стоял в очереди за пособием, — рассказывает гитарист Мик Джонс. — Я не шучу. Мы переглянулись, но разговаривать не стали. Затем я несколько раз встречал его на улице. В конце концов мы познакомились, и Джо переехал в мою квартиру». Эта встреча произошла летом 1976 года. В то время Джонс вовсю занимался продвижением The Clash вместе с Полом Саймононом и гитаристом Китом Левином. Последний сейчас играет в группе Джонни Роттена Public Image Ltd.

Мик Джонс, в отличие от своего приятеля и соавтора почти всех песен группы Страммера, довольно приветлив. Его очень живые темные глаза и немного наивная улыбка сразу же завоевывают симпатии собеседника. Как и все участники The Clash, он носит одежду черного и белого цвета. («Это удобно, согласитесь!») Джонс и еще один музыкант группы — басист Пол Саймонон выросли в Брикстоне, рабочем районе в южной части Лондона. «Довольно мрачное место, — вспоминает Мик. — Толпы иммигрантов, все дела». Его родители развелись, когда Мику было восемь лет, и воспитанием занималась бабушка. Родители Саймонона тоже жили порознь. Пола растил отец.

До образования The Clash Джонс посещал школу искусств «Хаммерсмит» и играл в протопанк-группе London SS. Пол Саймонон, тоже отучившись в школе искусств около года, «размышлял, чем можно заработать себе на хлеб». До прихода в The Clash он не знал, что такое бас-гитара. «Мы познакомились случайно, — говорит Саймонон, считающийся самым несносным человеком в группе, о первой встрече с Джонсом. — Я встречался с девушкой, у которой был приятель барабанщик. Мик пригласил его на прослушивание, а я пришел за компанию, вот и все».

Менеджером The Clash был Бернард Родес, бывший компаньон «крестного папаши» The Sex Pistols Малкольма Макларена. Родес оказал серьезное влияние на политические взгляды своих подопечных. В феврале 1977 года музыканты подписали контракт на 200 тысяч долларов с компанией CBS Records. Вскоре вышел их первый альбом, записанный с ударником Терри Чаймзом. На время записи ему дали прозвище Tory Crimes (англ. — преступления тори).

«Диск был сделан за три уикенда — девять дней. Мы чувствовали себя спринтерами. В то время вся наша жизнь была похожа на спринтерский забег». Чаймз покинул группу вскоре после записи диска «The Clash». Ему на смену пришел Никки «Топпер» Хидон — сессионный барабанщик, родившийся и выросший в городе Довер. Его отец был директором начальной школы, а мать — учительницей. Топпер в 16 лет ушел из дома, перебрался в Лондон. Он играл с самыми разными группами, исполнявшими соул, джаз, и даже хэви-метал: «Я часто мотался по Европе с концертами».

«С Топпером мы встретились случайно, на каком-то концерте, — вспоминает Джонс. — Я сказал ему, что ищу ударника. Никки сразу же согласился играть с нами. Единственным условием его участия было то, что он должен был подстричься».

The Clash только что закончили второе выступление в Сан-Франциско. Одной из последних они сыграли песню «Stay Free» с альбома «Give ‘Em Enough Rope». Джонс объявил эту композицию: «Посвящается парню, который, как я знаю, завтра уходит в армию». За сценой молодой человек по имени Фредди, которому и было сделано это посвящение, явно нервничая, разговаривает с Миком: «Спасибо вам, парни! Плакать хочется». «Плакать будешь, когда тебе в башке прострелят дыру», — реагирует Джонс. «Да ладно тебе, — отвечает Фредди. — прекрати». — «Посмотрите-ка на него, — говорит мне Мик. — Он сошел с ума. Сам подписался! Его там угробят, могу спорить! Кстати, он раньше был такой же тощий, как я. А теперь — разжирел! Мы помним его по всем лондонским концертам».

Голос Фредди дрожит: «Мик! У меня наконец будет крыша над головой. Мне будут платить 500 баксов в месяц». — «Мать моя, какие деньги! — обрывает его Джонс. — Тебе понравится, когда в тебя начнут стрелять». Он подзывает к себе взглядом Космо Вайнила — турменеджера группы, они о чем-то разговаривают, выйдя из комнаты. Джонс, вернувшись, объявляет: «Фредди никуда не едет. Я, Космо и Джо будем платить ему 500 долларов в месяц. Парень работает с нами».

Мы остаемся в гримерной с Полом Саймононом и Миком Джонсом. Я спрашиваю их об отношении к политике. «Когда говорят, что мы увлекаемся политикой, имеют в виду, на мой взгляд, серьезную политику, политику с большой буквы — левые, правые, националисты, коммунисты. На самом деле мы играем в свою собственную, карманную политику. Это слово мы пишем с маленькой буквы. Когда нам говорят сверху: «Этого нельзя делать», большинство людей реагирует просто: «Нельзя? Ну и ладно». Мы предпочитаем встать и спросить: «А почему нельзя?» — заявляет Пол.

«Если бы я жил в Америке и правительство заговорило бы о войне, я бы не смог сидеть спокойно, — говорит Джонс. — Думаю, американцы стали более трезво оценивать необходимость военных действий. Они еще не забыли Вьетнам. Янки уже не верят в то, что их войска были посланы туда во благо нации. Хотя… Я был сегодня утром в церкви, и знаете, о чем там говорили люди? Что если завтра Америка начнет войну, они пойдут воевать».

Последний вопрос Мику о новом альбоме. «London Calling» был записан в сложное для группы время. Музыканты только что расстались со своим вторым менеджером — Кэролайн Кун и начали судебное разбирательство с Бернардом Родесом.

— Нас все достало, — говорит Мик. — Мы влачим жалкое существование. Мы живем в этом сером и убогом Лондоне.

— Тогда почему ваш новый альбом звучит столь жизнерадостно и расслабленно?

— Некоторые песни, может, и звучат расслабленно, но вещи вроде «London Calling», «The Guns Of Brixton», «Clampdown»,«Brand New Cadillac» у меня язык не повернется назвать расслабленными. Мы просто поняли, что если будем более искренними, более открытыми, то сможем достучаться до сердец гораздо большего количества людей. Тупой рок-н-ролл — бам!-бум!бам! — рано или поздно превратит нас в старых ворчливых пердунов. Чем больше молодежи услышит наши песни, тем выше вероятность того, что среди них найдется несколько человек, которые удосужатся вникнуть в тексты. Может быть, они хоть что-то поймут.

— И это цель вашего творчества?

— Цель нашего творчества — это гора, огромная гора. Надо затратить очень много усилий, чтобы забраться наверх. У нас есть достижения, но они пока что незначительны. Мы хотели бы стать группой, в отношении которой у людей не было бы никаких предрассудков. Наступит момент, когда мы сможем выйти на сцену и заиграть все, что захотим — к примеру, джаз, и пусть это окажется полной неожиданностью для зала.

Впервые этот текст был опубликован в российском Rolling Stone №12 (18) за 2005 год.

Вконтакте Twitter