Путешествие металлиста: фестиваль Sonisphere как побег в детство

«Сразу скажу, с фестиваля нет ни одного фото», — написал нам Степан Максимов, прислав репортаж о барселонском метал-фестивале Sonisphere. И правильно, что мы, не знаем как Megadeth с Iron Maiden выглядят? К счастью, автор понимает, что нормальные люди ездят на фестивали вовсе не за музыкой — ее можно и дома послушать.

Степан Максимов — один из лучших рок-журналистов славных времен ЖЖ, в прошлом известный как Агрессивный Постмодернистский Богемный Пацан-Мизантроп, а ныне как Человек-Француз. По просьбе Sadwave он объяснил, зачем и главное как надо ездить на рок-выезда в Европу.

Текст и фото: Степан Максимов

Мой коллега Денис Алексеев (тоже писатель) в своей речи и очерках любит употреблять названия никому не известных групп. Не знаю уж, действительно ли он их слушает, но подозреваю, что только названия знает… Мне такая его позиция всегда была симпатична, ибо таким образом человек формирует притягательную мифологию вокруг себя, окутывает себя тайной. Не то, что человек, который сыплет названиями всем известных коллективов – ну какая в нем тайна? Однако, несмотря на симпатию к такому вот подходу, я всегда придерживался точки зрения, что известные группы стали известными, потому что сочинили хорошие песни.

По моему мнению, ни один искусственно раскрученный дерьмовый коллектив не выдержит проверки временем. Ну, разве что U2… Поэтому с определенного времени я решил слушать только известные и проверенные временем группы. А окутывать себя тайной приходится всякими другими способами. И поэтому Денис Алексеев ездит на фестивали бомжей в польские деревни, а я решил отправиться в Барселону на блестящий фестиваль Sonisphere. Iron Maiden, Megadeth, Anthrax, Ghost и Newsted – вот те группы, на выступлениях которых я собирался кайфануть. Перечислены в порядке убывания кайфа.

Поразмышляем, зачем мы вообще ездим на фестивали? По возвращении в Москву мне непременно захотелось об этом подумать. По большому счету, ответ очевиден – мы ездим на фестивали за тем, за чем вообще ездим куда бы то ни было – лишь бы уехать. Цель поездки – очень абстрактна, какой бы она ни была. Неужели вы думаете, что ученый едет на всемирный слёт учёных куда-нибудь в Базель ради этого слета

Нет, разумеется, нет. Эта цель – лишь предлог, чтобы уехать. Он обязательно нужен, потому что нельзя же вот просто так взять и поехать – в никуда и ни за чем. То есть, можно, конечно, и, наверное, Денис Алексеев скажет, что именно так и надо путешествовать, но я решительно против. Это все равно, что покорять гору, у которой неизвестно, есть ли вершина. Можно карабкаться год, и непонятно, когда это закончится.

С таким же успехом можно бросить пить, не назначив дату развязки. Можно сорваться в любой день, поддаться первому же соблазну. Другое дело – конкретно обозначить, что развяжешь 1 июня. Так и соблазны легче отторгаются, если в голове золотом горит заветная дата, когда ты сможешь обмочить иссушенное горло жгучим напитком. Так же и фестиваль. Это точка, к которой ты стремишься, но самое главное происходит в пути.

Раньше, в юности, мы ездили на фестивали (ну и вообще, куда бы то ни было) за философией. В юном возрасте вообще принято наделять смыслом даже самые незначительные события и явления и черпать философию из всего, что плохо лежит. Путешественник – это всегда романтический герой собственного романа. На деле же, любое путешествие в юном возрасте оборачивается самой шокирующей демонстрацией двойных стандартов.

Попирать в пьяном угаре с гнусной ухмылкой все моральные устои, которые еще вчера отстаивал дома с пеной у рта – вот удел философа-путешественника. Зрелище нелицеприятное, что и говорить. С другой стороны, из тех поездок мы привозили действительно много философии. Иногда настолько много, что значительная часть терялась по дороге домой. Но то, что оставалось – непременно конвертировалось в буквы и слова.

С возрастом философии в жизни становится все меньше и меньше. События и явления обретают заветную простоту. Мы облегченно вздыхаем, глядя на взрослых и понимая, что мы – не такие, что и после тридцати мы не особенно отличаемся от самих себя 18-летних, что нас миновала сия горькая доля и что в душе мы – дети. Их разговоры о политике и трудностях быта за столом кажутся такими же скучными и непонятными, как и много лет назад, и также, как и много лет назад, хочется поскорее выбежать из-за стола, во двор, играть.

Но только поехав на Sonisphere в Барселону и встретив там по очереди своих старых школьных друзей, я понял, какой огромный неподъемный массив взрослой жизни упал с моих плеч на эти три сверкающих дня. Я посмотрел на свою жизнь со стороны (из окна самолета Москва-Прага) и понял, что тешил себя иллюзией, что проклятая взрослая жизнь подобно подлой инфекции потихоньку, незаметно проникла во все аспекты моей жизнедеятельности.

Оказывается, теперь мы ездим на фестивали, чтобы вести себя как дети. Честно скажу – это гораздо приятнее, чем ездить за философией. Эта поездка была подобна вспышке. Мы с ребятами назвали это блицкригом. Такой эмоциональный выхлоп, который не может продолжаться долго, не может длиться больше трех дней, потому что не выдержат сердца, не выдержат тела, потому что мы начинаем пить, как в последний день на Земле.

Изначально, я собирался ехать один, как я это делаю каждый год. Небольшое трех- или четырехдневное путешествие. Много времени для того, чтобы побыть наедине с собой, никуда не ходить, проводить много времени в хостеле, думать, летать на самолете, есть вкусную еду и посещать концерт «Металлики». Хорошая традиция, прекрасное времяпрепровождение, замечательный отдых для головы и сердца. Но в этот раз все произошло иначе.

Есть у меня два друга – один теперь живет в Лондоне, другой – работает в Москве. И, коль уж нас всех поразила треклятая взрослая жизнь, мы теперь очень редко видимся (даже по скайпу). Их зовут Федор и Митя. Мы вместе учились с первого класса. И вот, в разговоре по скайпу с Федором я ляпнул, что лечу в Барселону, что у меня есть два билета в зону black circle (фан-зону) на Sonisphere и что забронирована и оплачена хата с видом на море.

Он говорит: «А как же я?». Ну и пришлось пригласить его. Затем – телефонный разговор с Митей. Он говорит: «Лечу, и ебись оно все в рот». И все это происходит меньше чем за неделю до концерта. В итоге, в течение суток после моего прилета подтянулись и они – по очереди, причем оба не знали, что встретят там на пляже друг друга. Чистый экспромт. Ошеломительная встреча.

Все же, первый день мне удалось провести в одиночестве и расслаблении. 30 мая, вылет в 6 утра, четырехчасовая пересадка в Праге – отличная возможность засесть в аэропортовой пивной Pilsner Urquell. В самолете компании Czech Airlines подают чешский же Ganbrinus и прекрасную горячую пищу – острую смесь с говядиной, кукурузой и красной фасолью, что-то типа чили.

По прилету в Барселону – прогулка и неспешный CD-шопинг. Куплено редчайшее издание на CD сингла Creeping Death, новый альбом Stooges и по специальной акции в честь надвигающегося фестиваля – диски Iron Maiden и Megadeth по копеечным ценам (6 евро за штуку). Квартира оказалась тоже, что надо – в тихом районе Poblenou, действительно с видом на море, но по факту – просто тесная конура, выстроенная на крыше дома. Нет, реально, при желании её стену можно было бы пробить кулаком. Без шуток. Думаю, Карлссон жил примерно в таком жилище. На крыше. Несмотря на это, хозяин апартаментов Хавьер (Бардмен! Человек-бард! Супергерой!) очень уютно обставил жилище, в особенности большую террасу, где, лежа на деревянном шезлонге, было бы очень приятно встречать рассвет и закат, если бы глаза способны были хоть что-то различать в эти волшебные часы.

Предфестивальные трофеи и то, с чем их пьют

В этой романтической и уютной каморке я и встретил вечер первого дня, включив на музыкальном центре романсы Петра Лещенко и открыв бутылку Havana Club. Однако уже в полночь мне предстояло встретить Федора на Площади Каталонии, куда прибывал его автобус из аэропорта. Друг писал, что его сердце скоро выпрыгнет из груди от предчувствия скорой встречи. Что уж там, и моё было не на месте. Выпив 200 рома и взяв для нескучного ожидания упаковку пива, я отправился на площадь, где битый час отбивался от торговцев кокаином.

Вскорости Федор вывалился из автобуса и первое, что сделал после объятий со мной – закатил скандал таксисту («Выключи счетчик! 7 евро! Найн счетчик, понимаешь? 7 евро»). Результат превзошел все мои ожидания – таксист выскочил из машины и стал бегать вдоль длинной вереницы остальных таксомоторов, ожидавших в очереди клиентов. Он визжал по-испански проклятия, показывал пальцем на нас и, по всей видимости, заклинал коллег ни за что в жизни нас не сажать. И действительно – мы больше не были желанными клиентами для работников барселонского таксопарка и вынуждены были плестись в другой район, дабы попытать счастья там.

31 мая в 10 утра я убедил Федора в необходимости плотного завтрака на улице («Нам предстоит тяжелый день, нам надо набраться сил»), а также посещения пляжа, где мною была запланирована неожиданная встреча старинных друзей. Это было настоящим откровением. Серое утро в Барселоне, абсолютно пустой пляж (это вам не Ницца, где в любое время суток по набережной чешут сотни изможденных бегунов в модных кроссовках, с айподами и джеками расселами на поводках). И вот один видит другого, слезы на глазах. Тотчас из-за пазухи появляется бутылка Jim Beam (а мы еще до завтрака накатили рома). Вокруг тишина, мы одни на целом свете и прямо сейчас можем делать все, что захотим. А хотим мы одного – все время пить. С самого утра пораньше.

Для меня очевидно, что мужчины встречаются вдали от дома с одной единственной целью – напиваться до полуобморочного состояния в новом месте. Очень важно это делать в новом месте. Что касается пьянства, то, пожалуй, это единственный источник философии, который не иссякает с возрастом. Меняются акценты. Например, если в юности я напивался, чтобы молодцевато себя вести, шататься, орать, ввязываться в приключения, цеплять девушек, – короче, напивался ради состояния опьянения и того, что оно мне дарило, – то теперь я это состояние хочу поскорее промотать и вырубиться.

Федор и Митя недоумевают, как их частные снимки попали в Интернет

Я все это видел и чувствовал уже, я со временем стал даже как-то трезво оценивать то, что происходит со мной по пьяни. Мне это уже не так интересно. Это не мой приоритет. Я хочу поскорее нажраться и вырубиться. Моя цель другая – проснуться пьяным! И опрокинуть славный горький стакан, начав новый, второй день! Утро второго дня – самое волшебное время трехдневного запоя. Это время, когда каждый звук, каждое движение, запах, вид – все такое нежное и новое. Как будто я вылупился из кожистого яйца черепахи на пляже и должен доползти до моря. И этот мир настолько нов и красив!

Главное – не забывать добавлять наркотик в кровь, вовремя выпивая новые порции алкоголя. Но уже не много надо – одну бутылку пива можно пить целый час, быть от неё пьяным в слюни и чувствовать себя абсолютно трезвым. Но, честно говоря, и не это конечная цель пьянства. Второй день – хорошо, но самое лучшее – это третий и четвертый дни, выход из запоя. Это самое лучшее, но это и самое худшее. Когда я открываю глаза, вижу небо и испытываю колоссальную боль от всего, что со мной произошло.

Болит не голова, не живот, не ноги… болит кровь! Если вы пили по три дня, то знаете, что значит болит кровь – это болит ваша сущность. В такие моменты я чувствую свое падение, и мое горькое раскаяние приближает меня к Всевышнему, которого я молю простить меня и поскорее все это прекратить. В этом много драматизма, но именно драматизм делает эти моменты столь светлыми и запоминающимися. Ради этого искупления переведены миллионы литров водки, рома, виски…

Я был в черной дыре, и вот я выбрался, смотри на меня, Боже милостивый, у меня болит кровь, но я хочу все это прекратить, вернуться домой, к жене, быть чистым и трезвым, делать добро людям, навестить бабушку и создать что-нибудь хорошее, что останется после меня, что будет напоминать обо мне после смерти. Вот ради чего я пью. Так что первый день можно смело промотать.

Играем в игру «Найди море»

Итак, первый день, 31 мая, я не помню совсем. То есть, была встреча на пляже. Была посиделка на террасе с видом на море. Никак не могли пойти гулять, потому что «Ну что мы пойдем, надо добить её уже, немного осталось». Куда-то поехали. Где-то шатались. Митя сказал, что угощает. Ну, что же…

«А давайте сделаем татуировки?», – завопил Митя на бульваре Рамбла на пике нашего опьянения. Давайте. А что мы сделаем? Мы сделаем букву «B» в кружочке – потому что мы в Барселоне. Сказано – сделано. Пошли искать тату-салон, зашли в первый же попавшийся. Как я теперь понимаю, салон из серии тех, что ловят в свои сети пьяных туристов, желающих набить себе иероглиф или херню типа той, что решили сделать мы. Митя кричит: «Давайте набьем себе надпись “black circle”!».

Я говорю: «Да ты еще даже не был там, завтра только будешь, если третий билет тебе достанем». Ладно, пускай будет буква «B», которая одновременно будет похожа на число 13. Сказано — сделано. Рисунок готов. Вижу, что рисунок – полная лажа, но машу рукой – сойдет! Посадили первого, на скорую руку набили, посадили второго – и исчезли. Я в поисках этих «татуировщиков» спускаюсь вниз, в подвальное помещение салона. Они там. Нюхают кокаин. Ну че, татуировку-то будем бить, спрашиваю. Будем, будем, ща, обожди. Поднялись наверх, достали гитары, вышли на улицу. Споемте, друзья! Говорю, а татуировку бить будем? Будем, будем, дай песню спеть, кстати, вот тебе гитара – дают гитару и мне…

Утром 1 июня просыпаемся втроем в нашей широкой кровати. Думаем несколько минут, потом кто-то говорит: «Вы кстати знаете, что мы вчера сделали себе татуировки?». Смотрим на свои плечи. Это очень смешно. Это было действительно очень смешно. Мы смеялись все утро. На наших руках красовались круги разного размера и толщины, у кого-то больше похожие на овал, у кого-то – и вовсе не звезду. В середине наших кружков красовались расплывчатые закорючки, совсем отдаленно напоминающие число 13 или букву «B» (потому что мы – в Барселоне). Это было очень смешно! И это смешно до сих пор!

«B» потому что мы – в Барселоне»

1 июня – день фестиваля. Допив остатки рома и приготовив пасту на завтрак, я объявляю, что сегодня не пьем – надо ведь фестиваль посмотреть. Но наркотик уже поступил в кровь и с ним приходится бороться. Или считаться. Я выбрал – бороться.

Квартиру в районе Poblenou я выбрал специально – чтобы фестиваль был в пешей доступности. Само мероприятие традиционно проходило в Parc del Forum, или просто в Форуме. Это такое пространство на побережье, где проходят различные выставки, фестивали и прочие ивенты. Пространство, хоть и преимущественно заасфальтированное, но не симметричное и от того интересное.

К моменту нашего прибытия на площадку, Джейсон Ньюстед уже начал свое выступление. Пока мы вырубали билет для Мити – славный экс-басист «Металлики» уже кончил. Так я его и не увидел. Какая ирония – он был единственным из желанных артистов этого фестиваля, которых я не видел живьем прежде. И, хотя его новый проект в целом нравится мне лишь фактом своего существования и гастролей, но совершенно не музыкой, мне было бы очень приятно увидеть его милую мордаху, знакомую по плакатам и фоткам с детства. Что и говорить – на сцене он зверь.

Вообще же, забегая вперед, хочу сказать, что Sonisphere в Барселоне запомнился мне тем, что все на нем происходило молниеносно. Я такого раньше не встречал ни на одном фестивале. Когда я увидел расписание концерта, где промежуток между маленькими «дневными» группами составлял от сорока минут, а между хэдлайнерами – час-полтора, то был уверен, что будут работать две сцены, составленные вместе.

Известная практика – пока на правой сцене играет одна группа, другая подключается на левой. Концерт идет нон-стопом. Потому что нереально за 40 минут и «переткнуться», и выступить. Особенно если учесть, что цивилизованные фестивали отличаются от российских тем, что даже маленьким группам там дают время для более или менее полноценного сета, что уж говорить о звездах.

Так вот, в этот раз я был шокирован тем фактом, что на одной и той же сцене, не отклоняясь от груфика шпарили все группы фестиваля и «перетыкались» с такой скоростью, какой я прежде не видывал. За двадцать минут выкатить и подключить оборудование Megadeth или Anthrax – мыслимо ли это? С декорациями и всем прочим! За полчаса подключить Maiden, у которых одних только декораций – как в Большом Театре!

Правда, такая дисциплина и такой темп заставили группы шпарить нон-стопом, без особых эмоций и весьма недлинные сеты. Например, Ghost отыграли всего 8 песен, а Megadeth и Anthrax – по 11 и 10 песен соответственно. А что такое 20 минут на большом фестивале? Это только в очереди за пивом постоять и, если повезет, пописать успеть. Ну и лясы поточить, известное дело. Поэтому лично для меня выступления групп сменяли одно другое с молниеносной быстротой, как череда ярких вспышек.

Пропустив выступление Newsted, мы проникли на территорию Sonisphere как раз перед выступлением моих новых любимцев – шведов Ghost. Года полтора назад все прочили им большое будущее. Одна только совместная фотка фронтмена Ghost Папы Эмеритуса с Джеймсом Хэтфилдом, пришедшим на их первый концерт в Сан-Франциско, сделала для этой группы больше, чем любые рекламные кампании с миллионным бюджетом. Еще бы – не каждая группа на момент записи дебютного альбома может похвастаться фронтменом «Металлики» в качестве своего фэна.

Их музыка – действительно что-то свежее в роке. С другой стороны, абсолютно ничего нового как раз в музыке-то и нету, обычное семидесятничество, столь трендовое в любые годы. Но их мелодика – она и вправду, немного ломая поначалу своей попсовостью, в конце концов убеждает: просто так такие песни не появляются. Тут и вправду попахивает талантом. Что касается живых выступлений коллектива, то они как раз мало чем отличаются друг от друга.

Год назад я был на точно таком же фестивальном сете, только в Бельгии. Казалось бы, в этом году Ghost выпустили долгожданный второй альбом, который должен был стать настоящим прорывом, но пока все идет ровно, поступательно. Папа Эмеритус появился на сцене в неизменной рясе, благословил фанатиков и пропел полагающийся сет. Мы радовались. Я – потому что услышал любимые песни, пацаны – просто так, за компанию.

После очень короткого «перетыка» начался Iron Maiden. В этом и прошлом году группа возит по миру программу «Maiden England», которая якобы повторяет их тур 88 года, и по декорациям, и по сет-листу. Однако, концепцию очень нарушает наличие в сет-листе композиций с альбома «Fear of the Dark» 1992 года и наличие на нескольких песнях задника с символикой последнего альбома 2010 года, — этого явно не могло быть в 1988 году. Хотя я вполне  могу понять этот разумный во всех отношениях компромисс. Неискушенный поклонник идет на концерт, не вдаваясь в нюансы текущей концепции.

Он просто хочет услышать любимые песни. И в этом случае не исполнить «Fear of the Dark» — значит обидеть человека, за счет которого кормятся не только сами музыканты, но и их семьи, а также семьи сотен людей, так или иначе причастных к бизнесу Iron Maiden. Поэтому мы, поклонники группы, можем великодушно простить музыкантам эти маленькие несоответствия.

Что касается самого выступления Iron Maiden, то это был третий концерт группы, посещенный мною, и после душной черной дыры под названием «Олимпийский» видеть коллектив при средиземноморском закате во всем блеске и на отличном звуке – это было настоящей мечтой для меня. После посещенных московских концертов у меня всегда оставалось ощущение какой-то неполноты. Вроде был на концерте, а вроде и не был: ничего не услышал и ничего не увидел. Причем, я такое мнение слышал от большого количества людей. Но здесь все было иначе.

После этого концерта я наконец-то смог сказать себе: «Я был на Iron Maiden». Наконец-то. И здесь было все, что полагается: и акробатические прыжки Брюса Дикинсона, и беготня по сцене Стива Харриса, и бабское вихляние бедрами Дэйва Мюррея, и абсолютная невозможность разглядеть за барабанами разменявшего седьмой десяток Нико Макбрейна. А что уж говорить о сет-листе! В этом туре музыканты действительно валят наповал песнями с альбома 1987 года «Seventh Son Of A Seventh Son». Для тех, кто ездит на концерты Maiden чаще, чем я, это настоящий подарок.

После выступления Maiden на сцене очень быстро появились Anthrax. Кстати, порядок выступления групп меня очень поразил еще в тот момент, когда на сайте Sonisphere появилось расписание. Anthrax и Megadeth играли уже после хэдлайнера, в ночи, в 23:15 и 0:30 соответственно. Это необычный ход. Понятно, что выпустить на сцену хэдлайнера в 20:45 – хорошая идея. Это комфортное время, когда из зрителя еще не выжаты последние соки, фоном идет красивый закат и все такое.

Но логичнее было бы после основного хэдлайнера поставить совсем маленькие группы, а хэдлайнеров второй очереди вроде Anthrax и Megadeth все же запустить перед основным. Часов с пяти вечера. По крайней мере, насколько мне известно, обычно происходит именно так. Но испанцы провернули эту шутку и в Мадриде, и в Барселоне, по ведомой только им логике. Не буду долго останавливаться на выступлениях обеих этих групп, которые завершили для меня Sonisphere в этом году (на самом деле, последней группой фестиваля был проект Avantasia, который заканчивал свое выступление аж в 3 ночи).

И Anthrax, и Megadeth – отличные коллективы, которые с гордостью могут называть себя полноправной половиной «Большой Четверки Треша», и я всегда обожал эти группы. Anthrax уникальны своим неповторимым контактом с публикой на концертах, Megadeth всегда сочиняли отличные песни (вернее, Дэйв Мастейн сочинял и сочиняет). И их сеты в этот раз тоже были отличными, хоть и короткими. Однако, дневное пиво и опустошение второго дня сыграли свою роль. Мои парни отправились домой, а я уснул на выступлении Megadeth, облокотившись на соседей. Знаете, как иногда засыпаешь, стоя в метро…

Оправившись после выступления Megadeth и побродив по медленно освобождающемуся пространству фестиваля, я решил отправиться в бэкстейдж. Ну так, экспромтом, вдруг пропустят. Пошел, руки в карманы – охранники даже глазом не повели. Значит, концепция «уверенный вид» сработала. В бэкстейдже быстро выяснилось, что все любимые группы покинули площадку сразу после выступления, однако мне посчастливилось повстречать Вилли Джи – легендарного гитарного техника Дэйва Мастейна.

Черный Вилли. Степан постеснялся с ним фотографироваться и правильно сделал — взгляд у техника Megadeth мама не горюй. Фото найдено где-то на просторах Сети.

Черный Вили устало катил очередной комбик по пандусу и был бы похож на Сизифа, если б катил комбик вверх, а не вниз. По крайней мере, именно такой вид он имел. Против моих ожиданий, Вилли охотно остановился поболтать со мной. После моих горячих приветствий и слов о том, что для каждого фэна Megadeth он – настоящая легенда, Вилли рассказал, что сейчас гастролей становится меньше, и на фестивалях уменьшается количество посетителей. На самом деле, то же самое заметил и я.

Еще три года назад Sonisphere был гигантским фестивалем, который проходил не только в Италии, Испании, Франции и Англии, как в этом году, но и в таких странах как Болгария, Турция и Румыния, не говоря уже о Германии и Финляндии с Швецией. Сейчас все стало скромнее. По большому счету, в этом году фестиваль смог заявить лишь одного крупного хэдлайнера, который и вытянул все мероприятие – Iron Maiden, в то время как в прошлые годы хэдлайнеров подобного уровня было предложено сразу несколько в разных странах – это были и Iron Maiden, и Metallica, и Slipknot, и Rammstein в один год. Не говоря уже о нескольких десятках других культовых групп, от Slayer и Stone Sour до Manowar и Alice Cooper.

Что касается лично меня, то фестиваль масштабом в 20 000 человек (именно такую посещаемость объявили в Барселоне по итогам фестиваля) конечно более комфортен и уютен, нежели стотысячная толпа. Никаких очередей в туалеты и давки в фэн-зоне, все расслаблено и спокойно. Но это лично для меня, для одного поклонника. Для индустрии же в целом это плохой знак. Не уверен, что снизился интерес к фестивалям в целом. Скорее можно говорить о снижении интереса конкретно к металлу. Хотя это звучит удивительно на фоне общего подъема этого направления в последние годы. В общем, у меня объяснения нету.

Мы распрощались с Вилли быстро (я осознавал свой несвежий вид и не хотел утомлять его). Напоследок я, как водится, спросил у него медиаторов Мастейна и был вознагражден аж четырьмя медиаторами, на которых уже красовалось название нового альбома «Super Collider», который поступал в продажу в Европе лишь три дня спустя, 4 июня.

Несколько дней спустя я нашел Вилли в Фэйсбуке и написал ему сообщение, в котором извинился за доставленное беспокойство и поблагодарил за сувениры. Ответ пришел меньше чем через три минуты:

«You didn’t seem drunk …..just excited! I suppose if I was at a show with Iron Maiden and Megadeth (and not working) I’d be a little excited too….ha. You didn’t bore me, I was just in a hurry because the rest of the crew hates it when we’re working and one of us stops to talk to someone…. we needed to get our truck packed and out of the way so that our driver could be on his way to the next show, and the rest of us could be on OUR way to get showers and eat ( the food in catering was HORRIBLE, when they actually had any food there to start with )».

Удивительно. Столь подробное объяснение человеку, которому он ничем не обязан. Видимо, действительно классный он дядька, этот Вилли.

Идти домой было очень холодно. Наркотик (алкоголь) не поступал в кровь уже довольно долгое время, магазины были закрыты, улицы – пусты. Я потихоньку трезвел. Дома я посидел на диване, дожидаясь пробуждения Федора, чтобы проводить его до метро. Он улетал рано утром. Блицкриг рассыпался на глазах. Мы остались вдвоем в Митей, пришел третий день. Кровь должна была бы заболеть, но проклятый искуситель снова соблазнил. И вялое распитие пива, прогулки и шопинг съели последний день в Барселоне.

Экс-Агрессивный Постмодернистский Богемный Пацан-Мизантроп, ныне известный как Человек-Француз. Для друзей просто Степан Максимов.

Следующей ночью в самолете было очень страшно. Из иллюминатора пейзаж был похож на космическую панораму из фильма Ридли Скотта «Прометей». Некрасиво и страшно. Сна нет, самолет плохой, старый, есть не дают, стюардессы тоже старые и злобные, в салоне никого, кроме нас с Митей, нет. Стоит ли говорить о Домодедово в 6 утра… Хотя я, испытывая религиозное чувство к городу Москва, никогда в жизни не скажу, что мне плохо сюда возвращаться.

Кровь заболела позже, где-то начиная с полудня 3 июня. Она болела три дня. Все атрибуты искупления были: молитва, проблемы с желудком, слезы и желание сделать что-то хорошее.

Еще о фестивалях:

Евротрип в формате 3G: Грезрок, грязь и Hot Water Music

Вконтакте Twitter