 |
Максим «Fat» Кочетков,
|
Беседовал: Максим Подпольщик
— Что заставило тебя взяться за работу над книгой о группе, в деятельности которой ты фактически не участвовал с 1994 года?
— Группа «Наив» организована мной и является моим детищем, которому я посвятил всю свою жизнь. Несмотря на то, что я не играл как музыкант в России, влюбившись в американку (а любовь часто меняет планы), я активно занимался продвижением «Наива» на Западе. Именно благодаря этому группа известна в рамках международной сцены. Идея написания книги возникла в 1994 году. На тот момент фактически все тексты в «Навие» писал я, а Ступ — музыку. Помимо этого я работал руководителем международного отдела Рок-лаборатории и имел рычаги влияния, которых, фактически, ни у кого в Москве не было, за исключением Игоря Тонких (FEELEE) и Эдуарда Ратникова (TCI).
— Как ты начал интересоваться панком? У многих это происходило в том числе через старших товарищей, но у тебя, судя по твоим рассказам о напряженных отношениях с отцом, обстановка в семье к этому никак не располагала.
— Не располагала абсолютно. В числе кумиров моего отца были и есть такие личности, как Сталин, Каддафи, Хусейн и многие другие персонажи, которые не вызывают у меня ничего кроме отвращения и презрения. Он открыто говорит мне, что ненавидит рок. Я понимаю его только потому, что в советские времена за музон можно было запросто усвистеть либо в дурку, либо в тюрьму. Эта ненависть основана на страхе. На музыку я начал заморачиваться, учась в четвертом классе в Нью-Йорке. Моими любимыми группами в том возрасте были Kiss, АC/DC и Rolling Stones. Во многом моему увлечению панком способствовал брат. На дворе был конец 1970-х, в то время начала формироваться сцена CBGB и появились первые альтернативные студенческие радиостанции. Ramones стали моими любимцами, а Джоуи Рамоун — другом. Винил я покупал сам, переодеваясь в панк-одежду и раскрашивая лицо краской так, чтобы на улице никто из знакомых родителей не сумел меня узнать. Это также способствовало попаданию в любое «взрослое» место, так как ты выглядел круто, и это привлекало людей, а твой возраст (да и пол, наверное, тоже) было невозможно определить. В те времена средняя цена пластинки составляла порядка 5-6 долларов. Скопив достаточно мелочи, я отправлялся в пластиночный магазин, и это было, подчеркну, самым главным событием в моей жизни. Хранить винил в квартире я мог только таким образом: запирал свою комнату, вставал на стул и отвинчивал решетку от воздуходува, после чего прятал там очередной альбом и привинчивал решетку обратно. Там хранилось все «запрещенное».
— Учитывая столь суровые взгляды твоего отца, как он ощущал себя в Штатах?
— Отец работал сначала переводчиком в ООН, а потом в консульствах и посольствах. Он является продуктом своего времени. Он знает, но не любит Америку и боролся против этой страны фактически всю свою жизнь. Это навязывалось ему государственной пропагандой. Все мое детство прошло под камерами и под прослушкой. Если сравнивать СССР и РФ, то дипломатам тогда даже запрещалось ходить на выставки яиц Фаберже, которые устраивали эмигранты. За такой поступок тебя отправляли обратно за Железный занавес.
— Расскажи о своем опыте пребывания в то самое время в том самом месте – Нью-Йорк, 1970-е, CBGB, Ramones…
— Я жил в Нью-Йорке с 1977-го по 1979 годы. Часто видел Джоуи Рамоуна на улице (при таком росте не заметить его было сложно) и в рок-магазинчиках на Сент-Маркс Плэйс, такой район-квартал в Нью-Йорке, типа как мини Хэйт-Стрит в Сан-Франциско. Из панк-знаменитостей там проживал Ричард Хелл, а может, и до сих пор живет, я бывал у него в гостях. Больше нигде, кроме этой улицы, я Рамоунзов не видел, они были крайне асоциальными психами. Потом я переехал вместе с родителями из Нью-Йорка в Вашингтон. Связь с музыкантами Ramones я не поддерживал, звонить из консульства или посольства вохзможности не было, так как это было дико дорого, а мобильников и интернета тогда еще не изобрели. Потом я просто ходил на их концерты. В 1991 году я вновь приехал в Нью-Йорк и пришел домой к Джоуи с целью пригласить Ramones в Россию. Он жил в обычной однушке с диваном, комбом и гитарой. Больше в квартире ничего из мебели или вещей не было. Я так понимаю, что его болезнь прогрессировала, он даже одеться сам не мог. Однако тур было невозможно устроить ни за какие деньги по другой причине. Джоуи сказал (я цитирую): «Макс, ты не знаешь Джонни, он ненавидит коммунистов». Затем пришел их менеджер Монти и подтвердил эти слова. Я обломался, но не мог поверить, что они это серьезно. Но как показала жизнь, это оказалось правдой; таков был официальный ответ группы. Мы мило попиздели. Во времена выхода альбома «Acid Eaters» я сходил на их концерт в Сан-Франциско и предпринял еще одну попытку пригласить Ramones в Россию. Ответ был прежним. К тому же Рамоунзы знали, что один из их альбомов вышел в России пиратским способом. Им это очень не понравилось. О концерте в нашей стране не могло быть и речи. Впоследствии мне удалось вытащить только Марки, теперь им активно занимается Сид из «Тараканов!».
— Живя в Вашингтоне, ты следил за местной сценой? Общался, к примеру, с людьми из лейбла Dischord?
— Наша семья жила за городом, поэтому с местными панками я не общался. Но практиковал походы во все интересующие меня места в панк-прикиде, как и в Нью-Йорке. С людьми из Dischord я не контактировал, хотя в прошлом году общался с Яном Маккеем. Мы искали лейбл в Америке для выпуска альбома Boozemen. Маккею понравилась наша группа. Но физические носители уже неактуальны. Билл Гулд из Faith No More хотел сделать «Бузмену» internet-only release, но потом отказался от этой идеи. Вообще, Билли – это мой самый близкий друг в Сан-Франциско. Может, Faith No More и не назовешь панком, но Гулд участвует в других странных и стремных проектах, аналогов по смелости которым почти не встретишь. Взять, к примеру Brujeria, Assesino и Guantanamo School Of Medicine, где он играет вместе с Джелло Биафрой.
— Кстати, о смелых предприятиях, в которых ты участвовал вместе с Билли Гулдом. Во время нашей первой встречи ты рассказывал, что тебя уволили из, как я понял, крепко завязанной с государством конторы за то, что ты помог организовать совместное выступление Faith No More и Pussy Riot в Москве в 2012 году.
— Да, это произошло на следующий же день, только идея этого выступления принадлежала не мне, а Биллу, Родди (клавишнику Faith No More – прим. Sadwave) и Саше Иванову, который вроде как данному замыслу сопротивлялся. Ему сложно было решиться на это, так как он, с одной стороны, верующий христианин, а с другой ему нужно было выступать у Faith No More на разогреве. Вся эта затея очень не понравилась Майку Боттому, барабанщику с дрэдами, который в момент застоя FNM играл у Оззи, но я о своем участии в данной авантюре нисколько не жалею.
— Каково тебе было работать со столь крупными чиновниками, учитывая твой бэкграунд?
— Потеряв ту работу, я обрел свободу и избавился от общения с очень хитрыми и лицемерными людьми, хотя они и большие профессионалы в своем деле.
— В книге ты пишешь, что вскоре после возвращения из европейского тура «Наива» 1993 года ты женился на американке Кемми и переехал к ней жить в Сан-Франциско. Там ты влился в тусовку журнала Maximumrocknroll. В чем было отличие ребят из MRR от персонажей из CBGB?
— Во-первых, они отличались возрастом: люди из CBGB были значительно старше меня. Во-вторых, в CBGB все поголовно были наркоманами и алкоголиками за редким исключением, чего нельзя сказать о редакторах MRR. CBGB-тусня вообще не знала, что они, оказывается, «панки». Это придумал журналист и издатель Джон Холмстром, который потом издавал журнал про наркотики High Times. Там не было сильных идей, никто никаких сверхцелей кроме фана и денег не преследовал. CBGB во многом был просто баром. MRR – совершенно другая тема. Журнал основал Тим Йоханенн с Джелло Биафрой и Руфью Шварц. С Тимом я познакомился еще находясь в СССР, обсуждая с ним советский тур группы MDC. Он и его коллеги слушали хардкор, были леворадикалами и очень серьезно относились к политике. Связано это было не в последнюю очередь с тем, что на Хейт-стрит можно было порой встретить наци-скинхедов с битами. MRR разработали термин «политкорректность», который потом украли у них крупные СМИ. Помимо этого, сотрудники журнала жили в здании редакции, работая в нем бесплатно. В клубе MRR-a 924 Gilman не продавали алкоголь. За все 20 лет нашего знакомства с Тимом я видел его с бутылкой пива лишь однажды, а Джелло — вообще ни разу. Об MRR все сказано в книге Крейга О’хары «Философия панка. Больше, чем шум».
— Как Тим и Биафра восприняли записи «Наива»? Ты рассказывал, что был охранником Джелло. Это не шутка?
— Записи «Наива» они восприняли так: Тим сказал, что в своей хвалебной рецензии он все наврал, а Джелло – что любит более тяжелую музыку. Но пиздили оба: нахуй тогда интересоваться группой и вкладывать деньги в издание ее пластинки? (дебютный альбом «Наива» Switch-Blade Knaife был выпущен лейблом Maximumrocknroll – прим. Sadwave). Теперь про Джелло. Джелло сломали ногу в Gilman 924, когда на его колене попрыгал какой-то говнопанк-отморозок, вереща, что Джелло продался. Так как я русский и, вроде как, враг для них, то меня боялись. К русским там примерно такое же отношение, как, наверное, у нас к кавказ-гопоте. Вот он и начал брать меня на свои концерты в качестве «телохранителя».
— Твое фото из армии было опубликовано на обложке MRR. Как так вышло?
— Фото было опубликовано Тимом как часть пиар-кампании по продвижению первой пластинки «Наива». Я собственноручно писал в Rolling Stone, Spin и в сотни других изданий в ходе затеянной им рекламной кампании. При этом я не выписывал MRR, Тим давал мне журналы бесплатно. Мы проводили много времени вместе, он говорил, что я другой, непохож на местную панкоту. Тогда только-только становились популярными Rancid и Green Day. Тим дружил с Мэтом Фриманом (одним из основателей Rancid – прим. Sadwave), иногда мы проводили время все вместе. Я видел сотни раз пьяных в жопу «Рэнсидов» в разных ситуациях. К примеру, Тим Армстронг тогда работал мусорщиком, подрабатывая в пиццерии (Blondie’s, она, по-моему, называлась) и над ним, как над лузером, смеялись чуваки из Metallica. Никто тогда не верил в Rancid. Можно, наверное, даже сказать, что частично (помимо Кемми) я стремился в Сан-Франциско из-за местной сцены, где было очень всего много всего нового и будоражащего, как и во времена CBGB. Это было за несколько лет до Nirvana. Зватем то же самое (такой же взрыв панк-рока) начался и в Сиэтле: все дельцы от музыки и просто музыканты ломанулись в этот город в надежде получить контракт с крупным лейблом. Общая тенденция в американском музыкальном бизнесе такова: если кто-то из местных групп становится суперпопулярным и начинает приносить баснословные прибыли, то город наполняется дядями с жирными кошельками, которые начинают скупать все команды, которые дружат с «продавшимся» коллективом или имеют к нему какое-либо отношение. Но это отдельная тема с Nirvana, Melvins и Acid King, история успеха, скажем, Pearl Jam, никак с этим не связана, так как никакого отношения к Melvins и Nirvana они не имели. Несмотря на то, что это произошло позже в другом городе и называлось не панком, а гранжем, схема скупки лейблами независимых групп была такая же, как и в Сан-Франциско.
— Ты сказал, что познакомился с Тимом Йоханенном, планируя приезд MDC в СССР. Расскажи об этом. Во время нашей первой встречи ты говорил, что у них была с собой куча ЛСД, и вы тусили чуть ли не на какой-то свадьбе…
— Дэйв MDС. Крайне политизированный и правильный чувак. Может круто тебя наебать, если ты ему говно сделаешь. То есть, говно он не хавает. Тру панк. Он больше хиппи, чем панк, ну и подобрее из-за этого. Да, они привезли ЛСД в каплях, накапанными в толстые тетради. Они же из Сан-Франциско, это родина-мать данного вещества, его качество было отменным. У нас тогда начали появляться сомнительные друзья и подружки, которым мы и предлагали эту штуку. Часто через некоторое время после принятия доз, они не могли общаться друг с другом, понимая весь абсурд ситуации. А вообще это вещь хорошая, рекомендую. Могу сказать одно: ЛСД ставит башку на правильное место.
— А как они сыграли здесь? Как их принимали? Мне кажется, в те времена подобная музыка была, в общем, в новинку для отечественной публики.
— Сыграли MDС клево. Особенно, в Минске. Тогда на любую группу приходило много людей. И никто такого не видывал. А тут еще и американцы. Я проехал в их туровом автобусе от финской границы до Москвы через Белоруссию. Много провел времени с ними и здесь, и там, в Сан-Франциско. «Наив» их разогревали в Москве. Про MDC до их тура я слышал только от «Ва-Банка», а точнее, от их менеджера Дяди Вовы. Нам московском концерте MDC в гримерку пришли Бай и Доцент из Distemper, проявив огромный энтузиазм в общении. Они, по-моему, были единственные, кто знал, что это за группа.
— В какой момент ты перестал заниматься делами «Наива»?
— Это произошло в 2000 году, когда мне с помощью Билли Гулда удалось устроить турне для «Наива» по всем американским штатам. Условие со стороны промоутеров было только одно: чтобы мы сами купили себе авиабилеты. Тогда у «Наива» была девушка-спонсор, которой Ступин по пьяни на вечеринке порезал руку ножом (мне сказали: «Пропорол», но я думаю, это было преувеличением). Тем не менее, она отказалась от покупки билетов для таких придурков, и весь тур из-за этого слетел.
— Ты мельком обмолвился, что тебе предлагали возродить «Наив» в оригинальном составе, и именно поэтому ты вернулся из Штатов в Россию. Но по какой-то причине из этого ничего ничего не вышло. Что в итоге произошло?
— Честно говоря, я расстроен всей этой хуйней. Конфликт Иванова и Ступина никто из музыкантов не понимает. Я думаю, это 1990-е как-то на них повлияли. Кто-то кого-то наебал. Вот и все. Атмосфера того времени не самым лучшим образом сказалась и на моей личной жизни. Мы с Кемми попытались здесь жить, но это были годы бандитского беспредела, и она много депрессовала. Романтика тура, любви, новой страны уходила, и Кемми сломалась, увидев однажды перестрелку на Тверской…
— Чем она сейчас занимается?
— На днях она вышла замуж за англичанина и живет с ним, воспитывая его детей где-то под Лондоном. Мы не общаемся и расстались на очень плохой ноте. Наш совместный сын тогда еще даже не ходил. Она очень странная особа. У нее есть множество сайтов, она продолжает, видимо, заниматься фотографией. Посмотри ее портфолио, в особенности, серию Lusty Lady (она работала стриптизершей, это был профсоюз лесбиянок, в том клубе трудились девки-панки). Кемми фотографировала мужиков за стеклом со своей стороны в обмен на dildo show, а также снимала панков из Gilman.
— Как ты оцениваешь деятельность «Наива» после своего расставания с группой?
— Они превратились в гораздо больших профессионалов, чем были до этого.
— У меня сложилось впечатление, что после того, как ты перестал заниматься делами «Наива», у Чачи и компании интерес к продвижению и ориентации на Запад исчез без следа.
— Да он пропал, «Наив» стали русским роком и по сути совсем не видят себя за рубежом. В 1990-е по своей наивности я в такой исход не верил, но факт тот, что для них музыка из праздника непослушания превратилась в работу. Зачем лететь в другую страну и играть концерты в маленьких клубах за 400 евро или долларов, если здесь ты собираешь довольно солидную кассу и пользуешься огромной популярностью? Может, они и выберутся как-нибудь в Штаты, но играть теперь будут только для русскоязычной публики в русскоязычных клубах. Наш тур с Биллом был другим…
— Как ты считаешь, за судьбой «Наива» сейчас следят в Штатах?
— Русскоговорящие люди может и следят. Билл Гулд интересуется, я с ним переписываюсь, но помогать группе он больше не хочет. Биафра интересуется всем, что ему пришлют. Он не перестает болтать без умолку при встрече, его сложно остановить. Джелло охотно идет на контакт, если к нему обратиться. Кстати, одно время я был приятелем Дейла Кровера, барабанщика сначала Nirvana, а потом Melvins, мы много бухали вместе, но как-то прекратили контакт, когда тот переехал из Сан-Франциско в Лос-Анджелес.
— Будет ли написан второй том книги?
— Я планирую перевести англоязычные куски книги на русский и в новом издании сделаю такое приложение. Меня многие об этом просят.
— Готов ли ты продолжать заниматься этим проектом?
— Why not? Let’s see what happens. It’s a rough game of swindle J, uncertainty and danger, but we all like it!!