Джордж Хирш (Blacklisted): «Я не жду, что на мой концерт вообще кто-то придет»

В эту пятницу 21 марта в Москве выступит одна из самых популярных групп современного хардкора Blacklisted из США. Ее вокалист Джордж Хирш рассказал Sadwave об одиночестве, любви к Высоцкому и не ответил на вопрос, почему он никогда не снимает толстовку с длинными рукавами.

За 10 лет существования Blacklisted практически не вылезали из туров, умудрившись в перерывах между разъездами записать три полноформатных альбома и кучу семидюймовок. За это время Blacklisted снабдили свой быстрый и злобный хардкор нотками стоунер-рока, гранжа и даже шугейза с нойзом. Лидер группы Джордж Хирш ничуть не менее интересный персонаж современной хардкор-сцены, чем, скажем, Уэсли Эйсолд из Cold Cave, с которым Blacklisted не раз ездили в тур. Помимо дружеских отношений этих музыкантов объединяет постоянное стремление выйти за рамки той или иной субкультуры. Так, помимо участия в Blacklisted, Джордж исполняет камерный и мизантропичный дарк-фолк в рамках сольного проекта Harm Wülf.

Беседовали: Александр Red Head, Максим Подпольщик

— Нам удалось увидеть Blacklisted на фестивале This is Hardcore, который прошел минувшим летом в Филадельфии. В какой-то момент ты произнес со сцены, что в последнее время ощущаешь себя мертвым. Что случилось?

— В тот период мне просто было очень плохо. Я ужасно себя чувствовал. В итоге мне удалось с этим справиться, но я понял одну важную вещь: чтобы выйти из такого состояния, нужно работать над этим каждый день. Я был стрейтэджером 18 лет и долгое время не ел мясо. Несмотря на эти добродетели, как кто-то их назовет, мне все равно не удалось спасти мир. И еще я понял, что стремление к этому, наверное, самый сложный путь из всех. Как бы то ни было, я очень люблю выступать на This is Hardcore. Вот уже много лет его делает мой друг Джо, с которым мы выросли бок о бок. Когда все только начиналось, мы часами обсуждали с ним концепцию будущего фестиваля. Мы не первый год на нем играем.

— Почему Blacklisted дадут всего один концерт в России?

— К сожалению, у нас есть время только на одно шоу, сложись ситуация иначе, я бы с удовольствием посетил и другие города России. Мы прилетим в Москву сразу после завершения нашего весеннего европейского мини-тура. Выкроить время было непросто, но мы всегда стараемся сделать все возможное, чтобы добраться везде, где нас хотят слышать.

— Во время выступления на This is Hardcore на тебе была футболка Death in June. Что ты думаешь о частичном срыве антифашистами их последнего американского тура? Это наш любимый вопрос.

— Да, я в курсе всех этих скандалов вокруг Death In June. Я был на одном из их концертов и видел всех этих протестующих. Что я могу сказать? Death in June появились в моей жизни в очень подходящий момент. Я переживал некое крушение иллюзий и, по правде говоря, чувствовал себя очень слабым. Они стали одной из тех немногих групп, которые я смог слушать в тот непростой период жизни. Мне было 19 лет, и я чувствовал себя жутко одиноким. Музыка Death in June подарила мне возможность вновь ощутить себя сильным и независимым, как когда-то это сделали панк и хардкор. Творчество Дугласа Пирса помогло мне примириться с собственным одиночеством. Что касается его политических взглядов, он не раз делал официальные заявления, говоря, что он не фашист. Для меня этого достаточно, чтобы верить ему и продолжать слушать Death in June.

— Шесть лет назад в одном из интервью ты сказал, что песня Blacklisted «Matrimony» посвящена твоему неприятию концепции брака и замужества. Ты по-прежнему стоишь на этих позициях?

— Я никогда не выступал против брака как такового; эта песня о тех случаях, когда люди создают семьи только потому, что это якобы правильно, и так, мол, поступают все нормальные люди. Если вы нашли подходящего человека и готовы прожить с ним всю жизнь – это прекрасно. Если вам этого не удалось, то тоже ничего страшного. Для того, чтобы доказать свою любовь, не нужна бумажка с печатью. Еще агрессия песни «Matrimony», направлена на людей, выступающих против однополых браков.

Живое исполнение песни «Matrimony» на фестивале This is Hardcore в 2009 году.

— Ты часто говоришь об одиночестве. По этому случаю наш второй любимый вопрос – как с ним бороться?

— Универсального рецепта у меня нет. Не думаю, что он вообще существует. Я просто стараюсь концентрироваться на своих музыкальных проектах. Harm Wülf мне очень в этом помог. Я сажусь и начинаю играть на гитаре, надеясь найти то, что будет со мной разговаривать и отвечать мне.

— И еще о не самых приятных ощущениях. Blacklisted много времени проводят в разъездах. У тебя не бывает посттуровой депрессии? Вообще, можешь вспомнить самые приятные и неприятные моменты выездных концертов?

— Я не делю туры на приятные и неприятные. Я побывал в разных поездках и считаю, что все было не зря. Концерты в Германии прошли не лучшим образом, но эта страна очень красивая, и я рад, что мне удалось там побывать. Могу сказать, что не люблю путешествовать бесцельно. Я привык постоянно двигаться вперед во всех смыслах этого слова, и музыка мне в этом сильно помогает. Тем не менее, у меня никогда не было посттуровых депрессий. Возвращаясь домой, я обычно позволяю себе отдохнуть, а потом начинаю думать о своем следующем шаге, туре или рабочем дне. Когда я вдруг теряю концентрацию, то да, происходит стагнация. Все кажется бессмысленным, и я начинаю тосковать.

— Давай поговорим о Harm Wülf. Как ты пришел от хардкора к фолку?

— Я давно хотел сделать что-то совершенно безумное и бескомпромиссное. Катализатором послужил страх, внезапно ставший неотъемлемой частью моей жизни. Так что я решил отложить на какое-то время свои прежние занятия и попробовать что-то новое. Мы с моим другом Артуром пошли в студию и записали дебютник Harm Wülf  «There’s honey in the soil so we wait for the till…», который вышел на Deathwish в октябре.

— С кем ты обычно выступаешь?

— Я выступаю достаточно редко. И как-то вообще не жду, что на мои концерты кто-то придет. Тем не менее, мне хотелось бы играть чаще и делить сцену с людьми, в компании которых я бы чувствовал себя комфортно. Неважно, какую музыку они будут играть – агрессивную, мягкую акустическую или это вообще будет оркестр. Я стараюсь не привязываться к жанрам. Я просто играю музыку, а как ее назвать, пусть решают слушатели. Корни всей моей музыки растут из панка, это касается и Blacklisted, и Harm Wülf . Для меня все это панк и хардкор. В эти музыкальные рамки умещается вся моя жизнь; это начало начал.

— Кстати, как любители Blacklisted относятся к твоему акустическому проекту? Хардкорщики негодуют?

— Не в курсе, на самом деле, да я и не интересовался их мнением. Большинство хардкорщиков едва ли любят тот хардкор, который нравится мне. Так что мне бы не хотелось знать, что они думают о Harm Wülf. Я очень чувствителен.

Песня с дебютного альбома Harm Wülf. Альбом выпустили друзья Джорджа с  крупного по независимым меркам лейбла Deathwish Rec., который обычно издает хардкор и метал.

— Что ты думаешь о захлестнувшей хардкор-тусовку моде на дарк-фолк и хайпе вокруг проектов типа Cult of Youth и King Dudе?

—  Если такой тренд и впрямь существует, то я его поддерживаю! Мне нравится Cult Of Youth. Но, по-моему, та мода, о которой вы говорите, не имеет отношения именно к фолку. Тут, скорее, речь идет о готических тенденциях в панк-сцене – постиндастриал, мрачная фэнтезийность, вот это все. Фолк тут не при чем, его я любил всегда, как и акустическую музыку в принципе. Боб Дилан, Ник Дрейк Джон Фэи, Владимир Высоцкий, Death In June и Sol Invictus – для меня между ними нет принципиальной разницы. Я никогда не велся ни на какую моду.

— Признаться, мы приятно удивлены, что ты знаешь Высоцкого. Ты читал его тексты? Есть любимая песня?

— Я слышал далеко не все его песни и, конечно, не особо в курсе, о чем они. Моя любимая композиция Высоцкого – это «Кони привередливые». Я читал некоторые его тексты, искал их в интернете. Еще мне нравится Жак Брель, французский шансонье. Так как он тоже поет на незнакомом мне языке, то я воспринимаю его голос как отдельный инструмент. Поэтому вся подобная музыка для меня как бы инструментальная. Высоцкий и Брель поют с такой отдачей и страстью, что их песни захватывают вне зависимости от того, понимаешь ты, о чем они поют, или нет. Не могу сказать, что понимать тексты их песен для меня так уж важно. Я ценю их такими, какие они есть. Если бы они пели на английском, их творчество воспринималось бы совершенно иначе, эффект был бы другой. Что-то неизбежно потерялось бы при переводе.

— Продолжая тему фолка. На Soundcloud-странице Harm Wülf написано, что твой проект вдохновлен «гротескной американой». На наш взгляд, твоя музыка звучит, скорее, по-европейски.  С термином «американа» принято ассоциировать всякую южную готику типа 16 Horsepower и Slim Cessna’s Auto Club. Harm Wülf  совсем не похож на эти группы.

— Я американец. Поэтому Harm Wülf — это американский проект. Ваше мнение, безусловно, имеет право на существование, и я не буду с ним спорить. Конечно, на меня повлияли зарубежные группы типа Sol Invictus, которые превратили европейский стиль жизни и все, что связано с Европой, в своего рода фетиш. Тем не менее, исконно американские команды типа Angels Of Light мне гораздо ближе, а Хемингуэй, Кормак Маккарти и Фланнер О’Коннор для меня важнее, чем Жан Жене или Ницше. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос. Что касается проекта Слима и 16 Horsepower, я их уважаю, предпочитая, впрочем, более поздний проект Дэвида Юджина Эдвардса Woven Hand. Я был крайне возбужден тем фактом, что лейбл Deathwish выпускает его новый альбом (релиз назначен на конец апреля – прим. Sadwave). Выступление Эдвардса на разогреве у Swans в Нью-Йорке в мой день рождения стало одним из самых памятных событий в моей жизни.

—  Blacklisted существуют более 10 лет. Наверняка ваша публика за это время успела несколько раз обновиться. У тебя не возникало ощущения, что ты слишком надолго задержался в сцене?

— Наша публика успела смениться несколько раз, это правда. Если честно, меня радует, что она вообще есть. А так, мне сложно ответить на этот вопрос однозначно. Могу сказать точно, что со временем желание быть принятым в панк-хардкор-тусовке испарилось, осталось только стремление творить дальше. А вот из этого состояния, по-моему, уже невозможно вырасти. Тем не менее, я понимаю, что мое творчество неизбежно будет ассоциироваться с панком и хардкором. Эта музыка и культура в свое время оказала на меня огромное влияние, так что смыть ее след невозможно.

«I Am Weighing Me Down» — единственный клип Blacklisted. Снимался он, видимо, в одном из гаражей родной для музыкантов Филадельфии.

— Самый опасный и странный концерт, на котором ты был?

— Я сталкивался с опасностью на концертах только в подростковые годы, впервые окунувшись в панк-хардкор. В 13 лет мир кажется тебе очень большим; ты находишь единомышленников, вокруг вас возникает особая атмосфера, и все, что находится за ее пределами, ты воспринимаешь как странное и необычное. Если честно, что-то дикое и опасное случалось со мной только в те годы. Помню, что группа Ink And Dagger постоянно включала на своих концертах стробоскопы, что сразу поднимало уровень опасности на сто пунктов. Кроме того, я вырос в довольно жестком районе, и вокруг меня творилось много всякой жестокости и насилия. Но все это каким-то образом обходило меня стороной. Я никогда не воспринимал насилие и все, что ему сопутствовало, как нечто странное. Такие вещи казались мне естественными. Что касается странных мероприятий, то у моего хорошего друга-звукорежиссера, записывавшего Harm Wülf, есть нойз-проект под названием Terrorism. Мне он очень нравится, его выступления ни на что не похожи. На одном из концертов «Терроризма» со сцены 10 минут шел какой-то жуткий шум, который издавал стоявший перед зрителями двойник артиста. Атмосфера была настолько мрачной, что словами не передать. Подождав, пока она окончательно накалится, мой друг вышел с противоположного конца зала и начал свой перформанс. В зале было человек двадцать, все как один студентики-искусствоведы, пытавшиеся разглядеть в его действиях глубокий смысл. Было забавно на них смотреть. На мой взгляд, Terrorism – один из лучших проектов в своем жанре.

— Какая песня далась тебе тяжелее всего?

«No One Deserves To Be Here More Than Me». Эта композиция, давшая название нашему последнему альбому, сочинялась с большим скрипом. В тот момент сложилась ситуация, когда я не знал, куда двигаюсь, и вообще не был уверен, что хочу дальше сочинять музыку. Я постоянно боролся с этим чувством, создавая нечто мрачное, бескомпромиссное и недружелюбное. Кроме нашего гитариста Джона и бывшего барабанщика Шоуна мне никто не помогал. У каждого из нас были свои музыкальные идеи, но мы не особо задумывались над тем, насколько хорошо они сочетаются друг с другом. Мы просто собирали их вместе. Единственное, что нас объединяло – это сомнение в том, что после выхода этого альбома группа продолжит существовать. Нам всем хотелось, чтобы альбом вышел максимально мрачным. Эта пластинка особенная, и я понимаю, что не все смогут ее воспринять Будь у меня шанс переделать ее, я бы добавил пару-тройку песен, чтобы придать сформировавшейся концепции дополнительную глубину.

 — Самая странная реакция зала на выступление той или иной группы, свидетелем которого ты был.

— Я на голубом глазу видел, как люди плакали на концертах Have Heart во время наших с ними совместных туров. Мы живем в #funkyfuture , в котором нет ничего невозможного.

Концерт Blacklisted состоится в пятницу 21 марта в клубе «Запасник». Вместо Jars выступят Guts Out.

Редакция Sadwave благодарит Настю Кельт и Михаила Благодира за помощь в подготовке материала.

Вконтакте Twitter