Мой ласковый и нежный зверь: 15 минут в объятиях ДжиДжи

ДжиДжи Аллин любил бухать, лабать и кидаться фекалиями – это все знают. Однако вряд ли вы когда-либо интересовались романтической стороной личности ДжиДжи. Представьте себе, и он ходил на свидания.

Последний романтик от панк-рока

Текст: Лиза «Suckdog» Карвер
Перевод, комментарии: Кирилл Бондарев и Мария Зайчик
Иллюстрации: Саша Гудкова

ДжиДжи был отвратительнейшим шоуменом от рока, который любил срать на сцене и зверем кидаться на людей. Это всем известно. У нас с ним было много общего: во-первых, я и сама любила поссать на сцене и на кого-нибудь наброситься, а во-вторых, он, как и я, был родом из Нью-Хемпшира.

ДжиДжи писал мне, то выпрашивая мои грязные трусики (прим. ред. – маэстро слыл известным «товарищем по передриске»), то угрожая сотворить со мной нечто «настолько ужасное, что я и вообразить себе не могу». В ответ я, в зависимости от ситуации, высылала ему либо свои откровенные фотки со следами губной помады, либо десятипенсовики с прилагавшейся инструкцией: «Позвони тому, кого это ебет, мальчик!» (прим. ред. – таким идиоматическим образом янки обычно шлют нахер). Несмотря на мой жутковатый образ жизни, я и в девятнадцать лет оставалась жутким грамматическим снобом, поэтому аллиновская орфография на уровне 5 класса вкупе с неряшливым почерком меня здорово заводили – примерно так чопорная светская дама трясется от похоти при мысли о каком-нибудь говночисте.

В то время мой муж Жан-Луи Костес ошивался в Париже, ставя себе клизмы на публике. Я же болталась по Штатам, пытаясь наскрести денег на возвращение во Францию. Ночевать приходилось на так называемой панк-хате, где мне выделили диванчик. Это был тот еще зверинец – сплошь торчки, ирокезники, бритые и байкеры, за которыми ухаживала одна милая барышня…

В общем, когда я узнала, что ДжиДжи будет играть в Лизмарс Лануж (Lizmar’s Lounge), мы вдевятером набились в проржавелый вэн и сорвались на гиг. Концерты Аллина, по обыкновению, везде запрещали, поэтому упустить случай увидеть его живьем было нельзя.

Он оказался крупнее, чем я ожидала, и каким-то обрюзгшим. Но, что меня больше всего удивило, ДжиДжи выглядел парнем, готовым, в случае чего, дать задний ход. Его даже можно было назвать скромником.

Нас представили друг другу. ДжиДжи обронил пару стандартных любезностей и целиком переключился на треп с Ленни, нашим общим знакомым (прим. ред. – а также общим драгдиллером, музыкантом и татуировщиком; богема, знаете ли…). После того, как мой третий «привет» был проигнорирован, я решительно встряла между мужчинами:

— Какого хрена ты не обращаешь на меня внимания? – спросила я у ДжиДжи.
— Да мне на всех насрать. На тебя в том числе.
— Эй, со мной никто не имеет права разговаривать таким тоном!
— Ну, и что я должен сделать?
— Угостить даму выпивкой, для начала.

Он запрокинул мне голову и влил в меня «Джека Дэниэлса» из бутылки так, что я поперхнулась. Я забралась к ДжиДжи на колени.
— Глянь-ка, у меня чулки в сердечках! – сказала я и вытянула ножку. – Видишь кружавчики?
— Ага, вижу…
— А вот тут еще рюшечки…
Он задрал мне платье; я тут же его одернула. Он еще раз повторил свои манипуляции, после чего я убежала…

Нет, это не Лиза и не ДжиДжи. В 2005 году, когда госпожа Suckdog презентовала свою книжку Drugs Are Nice, специально приглашенные по такому случаю актеры разыграли сцену свидания Карвер и Аллина.

Пару часов спустя я заприметила Джи Джи в темном углу клуба. Он стоял, окруженный толпой группиз, и громко нахваливал девочку-басистку.
Черт, я по-прежнему думала, что он назначал свидание МНЕ! Я резво подорвалась к ним и тряханула Джи Джи за куртку.

— Меня это уже достало!
— Что тебя достало?
— Хватит трепаться с этой телкой!
— По-моему, она прикольно выглядит, разве нет?
— Лучше на меня посмотри! Весь вечер меня игнорируешь…
— Да я тебя толком не вижу. Еблет-то подними… — он грубо повернул мое лицо к свету. – Ну, ты вроде хотела со мной потовохаться, или типа того?
— Типа того…
— Так давай прямо тут! Давай, Лиза-подлиза, сделаем это на полу, а?
— Не, не вариант.
— Да ладно, я же знаю, ты вся насквозь протекла! Дай мне потрогать тебя пальчиком…– он погладил мою ляжку и тут же получил от меня пинок по лодыжке. – Ну, и как там дела у малыша Костеса?
— Он сейчас во Франции.
— Хули он там делает, он же, вроде как, твой муж, нет? Кстати, какой он вообще из себя?
— Он милый.
— А я, значит, не милый?
— Ты тоже ничего.
— Так почему ты тогда ебешься с ним, а не со мной?
— Мне нравится его музыка, и…
— А моя, значит, не нравится?
— Да нет, нравится. Просто он меня реально хочет, в этом все дело.
— Да я хочу тебя больше всех баб на свете! – ДжиДжи настойчиво затолкал свой язык мне в рот и заскользил им туда-сюда, поочередно облизывая мои губы и каждый зубик (впрочем, парочку пропустил). Я легонько укусила его за губу. Тогда он одной рукой схватил меня за сиськи, а другой попытался залезть мне в трусы. Я со смехом отпрянула в сторону.
— Титьки-то у тебя мелковаты, — заметил ДжиДжи.
— А тебя это ебет? – парировала я.
— Меня да. А вот тебя, видимо, не ебет никто, так?
— Только по случаю: меня вообще другие темы прикалывают.

Разумеется, это было лукавством. Просто мне хотелось познакомить его с новыми, не менее любопытными альтернативами сексу (которого, судя по агрессивному тону писем, ДжиДжи должен был побаиваться). С такими парнями стоит быть поделикатнее.
— А ты еблась с Бреттом? – спросил ДжиДжи, имея в виду одного нашего общего товарища.
— Да, было дело.
— Ну, и как, он хорош?
— Не-а.
— А Костес, значит, хорош?
— Да, Костес реально хорош.
— Отдай-ка мне свое обручальное кольцо.
— Зачем?
— Если ты меня любишь, то должна сделать это в знак своей преданности…
— Да ты его тут же кому-нибудь загонишь!

В наш междусобойчик вклинился Шон, бритый малый опасного вида и с нездоровым интересом ко мне. «Лиза, ты, ваще, четкая сука, — заявил он. — Вроде рубишься вся такая без башни, но ведь на деле ты сечешь фишку, да? Ты ведь…»
Вид ножа, который ДжиДжи достал из кармана, приостановил этот словесный поток — смекнув, что, пожалуй, у него есть дела и поважней, Шон ретировался.

Лезвие рассекло мое платье на груди сверху до низа, коснувшись кожи. Следом на пол полетели обрезанные рукава, и я подумала: «Просто замечательно, блин. Всегда мечтала, чтобы мне порезали платье».

Моя подружка Лиззи подскочила к нам и, уставившись в лицо ДжиДжи, протянула материнским тоном:
— Ну что, ДжиДжи-бой, будешь играться или как? Ладно, оставь ее в покое – девочка уже в говно, разве не видно?
Она оттащила меня за руку, укутывая в свое пальто. Один из друзей ДжиДжи подгреб ко мне:
— Ты, блядь, тру или хуй собачий? Расчехляйся давай!!
— Ага, я очень даже тру…недотрога! – издевательски заржала я.
Меня скрутили около шести фанов. Оплевав их, я высвободила руку и хорошенько заехала одному из них в рыло с визгом: «Ща всех нахуй поубиваю!».

Красотка Лиза не стеснялась, подобно ее любимым мужчинам, идти в искусстве до конца.

Как ни странно, это подействовало: ребята пообмякли. Один паренек начал видеосъемку и попросил сказать что-нибудь о ДжиДжи на камеру.
— Эй, не хера пиздеть обо мне всякое говно! – заорал ДжиДжи и, стащив меня на пол за волосы, впечатал головой в столб. Мои друзья байкер Гэри и скин Скотти бросились нас разнимать. На шум начала стекаться охрана клуба.
— Все в порядке, мы тут кино снимаем; кино, бля, все дела! – успокоил их ДжиДжи.
Какая-то баба в футболке с надписью «Собственность ДжиДжи Аллина» на груди хмыкнула: «Поберегла бы ты свое личико. Вряд ли оно будет смотреться так же мило со шрамами».

Тем временем виновник торжества неуверенно вскарабкался на сцену. Видимо, это следовало воспринимать как начало представления. На ногах он держался с трудом. Провозгласив: «Отъебитесь все нахер!», ДжиДжи приговорил бутылку об голову, после чего пробурчал себе в усы четыре или пять песен – все из положения полусидя. Лажал он немилосердно; «хмурого» в крови оказалось явно многовато для перфоманса.
На этом шоу и кончилось. Мы повернули к нашему вэну: пора было двигать домой, в родной клоповник. И пока водила Шон накручивал баранку, продолжая бормотать обо мне всякие пакости, мне вдруг подумалось:
«Ну, что ж, как бы там ни было, свидание можно считать удавшимся».

КОММЕНТАРИИ: СТРАСТИ ХРИСТОВЫ

Исторический концерт ДжиДжи Аллена, состоявшийся в 1988 году в нью-йоркском клубе Lizmars Lounge, изменил жизнь не только госпожи Карвер. Едва ее голос обрывается последней строчкой статьи, как из шипения VHS выплывает бубнеж известного впоследствии режиссера Тодда Филипса («Мальчишник в Вегасе»), по мистическому совпадению так же узревшего Иисуса впервые в тот вечер.

«Шоу началось и закончилось в тот момент, когда Аллин, будучи не в состоянии подняться по лестнице, ведущей на сцену, рухнул с нее, да так и остался лежать, — вспоминает Филипс, – ДжиДжи перебрал с героином и не смог выступить. А фэны, чтобы хоть как-то оправдать потраченные на вход деньги, стали пинать кумира и бить пивные бутылки ему об голову».

И вот, эта истекавшая кровью мясная туша до того заинтриговала студента Нью-йоркской академии киноискусства, что, плюнув на все занятия, он рванул в тур с тогдашним аллиновским бэндом снимать настоящее кино. Чем закончились те каникулы, всем известно — документалка «Hated: GG and the Murder Junkies» изящным росчерком фекалий вписана в золотую коллекцию панкоментальных фильмов. Правда, больше о панках Филипс ничего не снимал, нырнув вместо этого в омут беспонтовых молодежных комедий. Ну, да бог ему судья, всем надо кормить семью, да-да, уже плачем.

Что касается самой Лизы и участников описанного в ее статье любовного треугольника, то она, конечно, только играла в своей миниатюре этакую инженю, простушку, то есть. Постоянно ведя себя нарочито взбалмошно и трэшово, «фрик номер один из Довера, штат Нью-Хэмшир» всегда держала ситуацию под контролем, что роднило ее с ДжиДжи, о котором большинство знакомых, между прочим, высказывались как об очень интеллигентном и воспитанном парне.

Лиза и Джиджи вообще были похожи. Судите сами: Аллин-старший нарек своего сына при рождении Иисусом Христом, полагая, что заделал Мессию. Он запрещал малышу говорить после захода солнца (чтобы бес не услышал), а потом и вовсе чуть не порешил все семейство. Бедная Лиза, в свою очередь, до сладких пятнадцати жила подле больной маменьки, но одного лишь года с отцом-мокрушником, откинувшимся с кичи, хватило ей для того, что встать на нужный путь. Школа капитанов трусов не жалует: либо панк, либо пропал.

Таким образом, к моменту встречи двух одиночеств было ясно, что от лаватория до лавстори им — одна дверь. Пятнадцать минут плевков, затрещин и щипков за соски вдохновили Карвер на создание арт-панк-формации SuckDog (чей диск Drugs Are Nice попал в «60 главных панк-альбомов 80-х» по версии журнала Spin), а также зина Rollerderby, чьи злые статьи по достоинству оценили даже такие снобы и зануды как NME.

«После свидания я интервьюировала ДжиДжи по телефону для Rollerderby, когда он сидел в тюрьме (прим. ред – Аллин отмотал срок с 1989-ого по 1991-ый за нанесение телесных повреждений фанатке Лесли Мари Морган) — рассказывает Лиза. – Ну, и вообще, мы поддерживали теплые отношения».

Правда, тепло и дружба не помешали ДжиДжи вылить на Лизу солидный ушат говна во время бостонских чтений 1989-ого (говорили, даже Мел Гибсон не костерил так свою русскую блядь на автоответчике!). Да, ДжиДжи умел читать. И не только пИсать, но и писАть.

«Да все в порядке! Мы же оба были артистами, — усмехается Карвер. – И мы реально дружили, как ни странно. Поэтому единственная вещь, которую я не озвучивала при жизни Аллина — это то, что на самом деле он был геем. Впрочем, на мои чувства этот факт не повлиял. Я искренне восхищалась ДжиДжи, а он – мной. По сути, мы оба были эмоционально и ментально травмированы, и всю дорогу брали друг друга на понт – типа, кто кого и насколько далеко? Сексуальная ориентация тут роли не играла…»

Однако, как в любом треугольнике, уголок пиздострадальца нашелся и здесь. Оказался в нем Жан-Луи Костес – печальный либертин, с легкостью Мэри Поппинз принимавший в дупло зонтик, чтобы парить над публикой, орошая ее кровью и дерьмом. (прим ред.- Кирилла Ганина знаете? Этот клоун рядом не срал с Костесом!). Творческий респект по отношению к ДжиДжи с его стороны, конечно, прослеживался, хоть господа и не пересекались в повседневности: «Его стихи, его манера держаться на сцене и вокальная техника на меня, бесспорно, повлияли, – говорит Костес, — Он пел так, будто вот-вот собьется с ритма и заорет мимо нот, однако на деле ДжиДжи контролировал хаос. Наверное, я до сих пор чувствую его влияние – как артиста, реально вкладывавшего свои кишки в искусство».

На родине скатологические спектакли Жана-Луи имели своего зрителя. Во всех смыслах этого слова. Но когда их постановщика называли «парижским эквивалентом ДжиДжи», Костес не соглашался. «Это из-за того, что я использовал обнаженку и какашки в своих представлениях. – объясняет он. – А вообще мы с Аллином делили разные музыкальные платформы. Он был рок-н-ролльщиком, я же миксовал рок с нойзовыми экспериментами. И группы его мне никогда особо не нравились».

Противоречивый тон мсье в оценке коллеги, по всей видимости, диктуется насупленным чувством – ревностью. Как уже было сказано выше, к 19 годам Лиза SuckDog успела не только пройти курс юной проститутки, но и выйти за Костеса замуж. Увы, к разочарованию последнего, вместо того, чтобы весь медовый месяц прилюдно пороться во имя искусства, ветреная девица увлеклась американским Богом. Бедняга Жан до того извелся, что насублимировал на эту тему целую оперу «Costes and Suckdog Rape GG». При всей необычности этой «музыки», в которой, собственно, музыки днем с огнем не сыщешь, сюжет произведения, приведенный на задней обложке пластинки, безупречен как в фильмах с Адамом Сэндлером: «ДжиДжи — король андеграунда. Лиза любит ДжиДжи. Костес, французский чудак, любит Лизу, поэтому отправляется в Америку, чтобы стать новым королем и завоевать руку и сердце Лизы». (прим. ред — слушать ЭТО невозможно, но приобрести винил за 30$ необходимо, чтобы не ударить в грязь лицом перед теми, кто вдруг захочет заявить, что любит ДжиДжи и все, что из него когда-либо сочилось, больше, чем мы).

Зависть Костеса к ДжиДжи видна даже по обложке этого альбома. Француз явно перестарался, вылепливая мужское достоинство Аллина.

«Я записал эту пластинку, чтобы высмеять ДжиДжи: мне хотелось таким образом уничтожить его влияние на мою супругу, – объясняет Жан-Луи, — Поэтому на обложке я поместил фотографию слепленной нами куклы-вуду, изображавшей Аллина. Пронзив куклу иглами в голову, сердце и мудя, я рассчитывал убить его. И ведь сработало — вскоре после релиза пластинки Аллин умер!»

Фэны и роуди-менеджеры не раз характеризовали ДжиДжи как «приятнейшего, по-настоящему интеллигентного человека», который совокупляется с белочками лишь искусства ради. Однако представить его реакцию на демарш Жана несложно. «Он обезумел от ярости, — рассказывает Костес. – Послушав альбом, Аллин тут же принялся названивать Лизе, чтобы узнать мой адрес, и на полном серьезе сообщил ей, что собирается меня прикончить. Но Лиза сказала, что это проблематично, так как я во Франции. На самом деле, меня не на шутку испугала эта история, и, можно сказать, я попросту спрятался за спиной жены».

Жан-Луи Костес: крови хватит на всех, а вот любви — нет.

К счастью, все закончилось благополучно — Христов путь и без Костеса изобиловал множеством объектов для ненависти, так что обещанные французскому эксцентрику пиздюли вскоре ушли по другому адресу.

Так, собственно, и закончилась эта лавстори – кривая и трогательная, как плюшевая игрушка на развале в переходе к «Детскому миру». Жажда жизни разнесла трех Капитанов по разным континентам безумия. Сделав ручкой Костесу и ДжиДжи, Лиза переключилась на бэкстритбоя Диму Медведева, то есть, простите, оккультиста Бойда Райса.

Да, эту картинку и другие демотиваторы с Димой и Бойдом не видел только ленивый. Но мы на ваш счет особо не обольщаемся, читатели

Эти отношения, впрочем, не продлились долго. Расставшись с американским эзотериком, госпожа Крамер стала культовым журналистом, чей талант признал даже журнал Salon, который мы не читали, но осуждаем. Последним на сегодняшний день серьезной работой Лизы на ниве бумагомарания стал упомянутый выше бестселлер Drugs Are Nice, посвященный ее любимому наркотику – мужикам.

Костес же не изменил театру и дошел до таких высот пантомимы, что и говорить страшно (см. Паддингтон №2). А ДжиДжи Аллин просто умер.

Чего мы желаем и вам, любители петанка и панкейков в кленовом сиропе. Так что, получается, вот он — хэппи-энд для всей троицы из любовной лодки. Не считая собачки — той самой, с которой ДжиДжи совокуплялся, когда под рукой не оказывалось оптимального куска жопы (см. песенку «Fucking the dog»). Но это уже, как говорит мать-природа, совсем другая сказка.