|
Продолжаем отмечать 40-летие панка большим интервью с одним из основателей лейбла SST Records Джо Кардуччи. Писатель, продюсер и сонграйтер рассказал Sadwave о том, как он сочинял песни для Minutemen, отправлял первые записи Dead Kennedys в СССР и много лет изучал российский кинематограф.
Текст и интервью: Иэн Хендерсон (Phenollhouse) В моем пантеоне музыкальных героев особое место занимает человек, который по большому счету никогда музыкой не занимался. Это Джо Кардуччи. В конце 1970-х он работал в Systemic Distribution, знакомил Штаты с британским панком, а также участвовал в работе лейбла Thermidor Records, выпускавшем в те годы the Birthday Party, Flipper и SPK. Здесь-то Джо и встретился с участниками Black Flag Грегом Гинном и Чаком Дуковски. На основанном с ними лос-анджелесском лейбле SST Records Кардуччи проработал с 1981 по 1986. Этот период стал золотым в истории компании — под опекой Джо на SST были выпущены классические альбомы Black Flag, Minutemen, Hüsker Dü, Meat Puppets, Saccharine Trust, Saint Vitus и многих других команд. После ухода из SST Кардуччи написал, возможно, одну из главных книг о рок-музыке — «Rock and the Pop Narcotic» (1991). В ней, помимо рассказов об опыте работы с выходившими на лейбле группами, Джо сформулировал теорию, которая рассматривает рок-н-ролл как социальное явление. Он связал историю становления жанра с развитием ритмических рисунков таких традиционных американских направлений, как блюз, джаз, кантри и других, а также выступил непримиримым противником рок-истеблишмента и той системы музыкальной критики, что зародилась в 1960-е (в этом смысле одной из самых ненавистных Кардуччи фигур был сооснователь и издатель Rolling Stone Джанн Веннер). Вкратце, по мнению Кардуччи, великая рок-музыка — это изобретательное взаимодействие свободно себя чувствующей ритм-секции и качовых риффов, замешанных на первобытной энергии синих воротничков, простых работяг (то есть, мы говорим «да» Джими Хендриксу и «нет» Дэвиду Боуи, принимаем музыку Iggy and the Stooges и десятков других гаражных и психоделических групп, но не будем слушать the Velvet Underground). В 2007 году Кардуччи выпустил продолжение «Rock and the Pop Narcotic» под названием «Enter Naomi: SST, LA and All That», в которой показывает историю SST и лос-анджелесской хардкор-сцены 1980-х глазами штатного фотографа лейбла Наоми Петерсен, умершей в начале нулевых. В уходящем году Кардуччи наконец опубликовал свой программный труд о киногероях «Stone Male: Requiem for the Living Picture», работа над которым длилась более двух десятилетий. Интервью Джо Кардуччи 2010 года Панк принято рассматривать, как культурное явление, противоречащее абсолютно всему, что было до 1976 года (за редким исключением вроде The Stooges или гаражного рока). В ваших же книгах говорится, что группы из тусовки SST, напротив, всегда были частью давней американской традиции, восходящей к 1960-м и глубже, к радикальным и даже жестоким проявлениям культуры хиппи, а также барам американского юга, где блюзы впервые смешались с кантри. Кто продолжает эту традицию сегодня и есть ли оно вообще? Джо Кардуччи: Не думаю, что процессы, которые мы наблюдаем в музыке сегодня, это продолжение того же движения, что привело к появлению рок-н-ролла. Видите ли, понадобились сотни лет, чтобы черная африканская музыка вступила во взаимодействие с традициями белой европейской музыки. Рабство, расизм, трайбализм и предшествовавший эпохе модернизма застой в США мешали этому взаимопроникновения вплоть до начала Гражданской войны, когда появились железные дороги. Позже изобрели звукозапись и радио, что подтолкнуло разные культуры к смешиванию. Затем интерес белых южан к черной музыке достиг национальных масштабов, с этой музыкой познакомились представители тех социальных слоев белых людей, которые толком никогда не пересекались с черной культурой. Последние донесли музыку до предместий при помощи радио. После этого к американцам присоединились британцы, и следующему поколению рок-н-ролл заменил фолк. Одновременно с этим рабочий класс перестал быть ядром общества, эту нишу занял средний класс. Сегодня молодежь больше не хочет тратить время на одну группу, назначая ее голосом поколения, как это было, например, с Minutemen — одной из последних безумно амбициозных рок-н-рольных команд. Вместо этого молодые люди барахтаются в море из огромного количества групп, что разобщает как слушателей, так и музыкантов, превращает их в одиночек и все больше отдаляет от реальных действий.
Вы писали «Stone Male» больше 20 лет. Как родилась идея этой книги, и отличалась ли работа над ней от того, что вы делали прежде? После завершения работы над «Rock and the Pop Narcotic» мне больше не хотелось писать о музыке, и я решил посвятить себя изучению актерской игры и всему, что с ней связано. В 1976 году я переехал в Голливуд, рассчитывая зарабатывать написанием сценариев. Я решил, что если дело не заладится — сценарии будут плохо продаваться или фильмы по ним будут зарубать на стадии продюсирования — то будет здорово написать книгу о кинематографе. Такая работа поможет мне лучше понять, что такое фильмы, и как они оказались на вершине культурной пищевой цепи. За свою жизнь я посмотрел множество картин, но писать о них означало потратить гораздо больше времени, чем рассчитываешь поначалу. Я же не представлял, что буду писать «Rock and the Pop Narcotic» пять лет и всегда шутил, что не приступил бы к этой работе, если бы знал, сколько времени придется на нее потратить. Так что со «Stone Male» подход отличался с самого начала, но я проделал огромную работу, продолжая искать какую-то информацию, читать о кинематографе, смотреть фильмы и собирать материалы, включая фотографии для иллюстраций. Первый черновик я писал восемь лет, но и после этого мне нужно было найти некоторую дополнительную информацию о немом кино, советском кинематографе и кинокритике, на это ушло еще лет пять. Когда я, наконец, решил приступить к редактированию текста, то быстро понял, что за это вообще не стоит браться: к тому моменту у меня голове сложилась законченная картинка истории кино, и проще было начать писать книгу заново.  «Низкая аренда, высокие риски. Радикальные трудяги из SST» В «Stone Male» есть глава, посвященная советскому кино. Насколько органично этот раздел вписался в повествование о ярких мужчинах в кино? Советское кино сильно отличалось от Голливуда тем, что кинематографисты в СССР снимали фильмы для рабочих, а не в угоду рынку. Образ таких персонажей должен был укладываться в рамки соцреализма, но получившиеся герои часто оказывались «дефектными», более сложными. Процесс превращения российского кино в советское настолько увлекателен, что я думал, мне удастся проследить всю его историю (благо надо мной не довлел ни агент, ни редактор). В итоге я смог сконцентрироваться только на самых известных фильмах, чего, на мой взгляд, недостаточно, потратив на это еще 5 лет и 130 страниц текста! Меня восхищает «Чапаев», потому что в нем показано разделение личности главного героя на командира (больше русского, чем коммуниста) и комиссара (больше коммуниста, чем русского), эти составляющие спорят между собой и порой конфликтуют. Проблема фильмов того периода заключается в том, что они не могут показать такой спор, который был бы невозможен в Компартии. Тем не менее, мне удалось найти таких «двуличных» в других фильмах, как правило, они были сняты далеко от Москвы, в союзных республиках: «Наш двор» (1956) или «Джамиля» (1969). «Поезд-беглец» Андрея Кончаловского (1985) — шедевр, снятый за рубежом, а «Возвращение» Андрея Звягинцева (2003) — первый шедевр постсоветского кино. Константин Лавроненко в главной роли здесь очень хорош, но у фильма очень уж «русский» конец, поэтому это скорее артхаус, чем массовое кино. Вы знакомы с историей советского рока? Я интересовался европейским роком в 1970-е, и у меня даже были записи таких групп из Восточной Европы, как Test, S.B.B., Omega и Plastic People of the Universe, но в те годы я ничего не знал о российской сцене. Как-то один приятель, издававший фанзин Eurock, дал мне адрес какого-то русского парня, который интересовался роком. Я отправил ему несколько семерок, которые распространял через Systematic Record Distribution, надеясь, что в ответ тот пришлет мне что-нибудь интересное. Уверен, что этот человек стал первым в России, кто услышал «California Uber Alles!». Надеюсь, у него не возникло из-за этого неприятностей. Позже в ответном письме он так сильно раскритиковал посланные ему пластинки, как будто пытался оправдаться перед КГБ за то, что получил такое, да еще и от какого-то незнакомого безумца.  Девиз SST, с которым и сегодня невозможно поспорить Советская рок-культура была крайне своеобразной во многом из-за того, что ее представители пели на русском. Насколько успешно произошла адаптация гитарной музыки за пределами США и есть ли у нее будущее на «неродной» почве? Однажды я где-то прочитал, что в постсоветской России стало модным давать собакам английские клички. Это произошло, потому что русские имена слишком длинны, в них много слогов. Мне кажется, по этой же причине так сложно воспроизводить рок-н-ролл в неанглоязычной среде. Эта проблема характерна для французских и итальянских групп, может быть, в меньшей степени для немецких. Тексты ведь влияют на музыку. Особенности национального колорита той или иной страны часто мешали местным рокерам добиться нужного эффекта. Во времена Элвиса и, чуть позже, The Beatles рок-н-ролл был главным жанром на всей планете. Сейчас есть ощущение, что эта музыка уходит, ее сил недостаточно даже для того, чтобы заставить молодежь взять в руки гитары и просто начать играть, не говоря уже о том, чтобы посвятить этому всю жизнь и изобрести жанр заново. Рассказывая в своих книгах о временах работы в SST, вы пишете, что в те годы у людей еще были возможность и желание уйти от мейнстрима, создать свою, альтернативную реальность и жить в ней. Кажется, сегодня в Северной Америке и на Западе эта концепция перестала быть такой притягательной. Почему так произошло? В 1970-е и 1980-е все, кто интересовался музыкой, кино или театром, искали нужную информацию в разделах объявлений бесплатных еженедельных газет (в ежедневных изданиях такой секции не было). Объявления по андеграундным темам там начали публиковать хиппи, затем их опыт переняли панки, хотя у них не всегда все получалось гладко. Тем не менее, со временем стало заметно, что главными рекламодателями в Chicago Reader, L.A. Weekly и других еженедельниках оказались обладатели «настоящей» работы и приличных квартир, мечтавшие главным образом о покупке кожаных диванов и стильных стеллажей ручной работы. В итоге панков вытеснили выпускники колледжей, более молодые любители «диванной» обывательщины. Они хотели быть крутыми, но в то же время не могли позволить себе уйти в андеграунд и оказаться вышвырнутыми из общества. Таким образом, сегодня музыканты, киношники и актеры с дипломами сотрудничают друг с другом, в первую очередь, ради коммерческой выгоды, занимаясь массовым искусством. Раньше все было не так — люди стремились создать нечто стоящее и уникальное, чтобы потом, возможно, на этом заработать. За каких-то два-три десятилетия отношение слушателя к рок-музыке довольно сильно изменилось. Сегодня люди стремятся, скорее, не познакомиться с чем-то новым и неожиданным, а получить то, что они и так знают, готовый рецепт. Причем это характерно как для массового слушателя, так и для поклонников андеграунда. Да, соглашусь с вами. Кажется, молодые музыканты радуются, когда у них получается воспроизвести какие-то вещи, сделанные ранее другими. Наверное, это своеобразная версия сэмплинга в хип-хопе. Музыкальные критики восхваляют хип-хоп, как будто бездарный претенциозный вокал поверх минималистичной, почти отсутствующей музыки, может составить конкуренцию рок-н-роллу. Критикам [в США] легко отстаивать хип-хоп, потому что им никогда не нравился хард-рок и его разновидности в виде метала или панка. А слушают они южный рок и ритм-энд-блюз, в итоге формируя своеобразные тренды на рынке. Кроме того, критики работают с позиции мультикультурных ценностей и могут высказывать те или иные точки зрения, исходя именно из этих соображений. В политике схожим образом поступают различные леваки, будь то феминисты, борцы за права человека, демократы и кто там еще есть.  Бывшие работники SST Маггер и Кардуччи, наши дни О Black Flag в последнее время всё чаще пишут в прессе: то сообщат об очередном реюнионе (вроде Black Flag против Flag), то объявят о старте продаж эксклюзивных футболок за 200 баксов, то позлорадствуют над очередным срачем между Гинном и Петтибоном. Чем эти разборки чреваты для наследия группы и восприятия слушателем всего каталога SST? Что происходило с лейблом после вашего ухода в 1986 году? Позор, что Грег по сути уничтожил лейбл, а затем возродил его в одиночку, но было бы еще хуже, если бы к тому моменту не схлопнулась вся звукозаписывающая индустрия. Грегу стоило лучше относиться к музыкантам и персоналу лейбла, не говоря уже о его брате, но сложно представить, какую роль могли бы играть SST сегодня, и вот почему. Мы распространяли новаторские по тем временам пластинки, приходившие к нам от Systematic и из крутых музыкальных магазинов; среди них были первые семерки Pere Ubu, Television и других групп середины 1970-х, но не думаю, что людям нравилось то, что SST выпускали в начале своего пути. В те годы считалось, что чем доступнее и мягче альбом, тем он лучше, поэтому 5 тысяч копий альбомов Saint Vitus и Saccharine Trust, которые мы смогли продать к 1985 году, был отличным результатом, то же могу сказать про Minutemen, Black Flag и другие группы лейбла. Альбомы Suicidal Tendencies или The Replacements продавались гораздо лучше, а потом место этих коллективов заняли колледж-рок-группы вроде Pixies, у которых не было андеграундного прошлого, всех этих засраных полов, убогих клубов и забитых сортиров. Очень мало команд с SST смогли добиться успеха и выйти на новый технический уровень, но, думаю, те, кто врубаются, ценят наши ранние небезупречные записи гораздо выше тех, что были сделаны позднее. Так что, думая о тех славных днях, благодарите звукорежиссера SST Спота! Примерно такой звук был у ранних записей SST, за что мы их и любим Как проходила запись песни «Jesus and Tequila» Minutemen, для которой вы написали текст? Вообще, каким был творческий процесс в этой группе по сравнению с теми же Black Flag и другими резидентами SST? В Лос-Анджелесе было классное радио, на котором крутили кантри, и в свободное время, вдохновившись им, я сочинял песенки для гитариста Minutemen Ди Буна, которые могли бы подойти для его сольного кантри-альбома, решись он когда-нибудь его записать. Бун был настолько ленив, что я даже подумывал в шутку назвать этот альбом «Hard Working Man»! Я написал три текста к тому моменту, как Minutemen отправились в студию, решив записывать двойной альбом. Им срочно понадобились тексты, и Бун предложил басисту Майку [Уотту] использовать одну из моих заготовок, к которой он уже написал музыку. Так на пластинке «Double Nickels on the Dime» появилась «Jesus and Tequila». Но гораздо больше о том, как работает эта группа, я узнал, сходив на три их репетиции в преддверии записи EP «Project: Mersh». Конечно, Майк был эдаким вечным двигателем, особенно на фоне куда более спокойных Буна и барабанщика Джорджа. Но ни одна сессия не обходилась без того, чтобы они спорили по поводу любой мелочи, аранжировки. При этом все участники группы приглядывали друг за другом и помогали друг другу. Чтобы получить на выходе желаемый результат, они старались изо всех сил. За годы у вас накопилось много невостребованных сценариев. Будь у вас возможность снять по одному из них фильм с неограниченным бюджетом, кого бы вы сделали режиссером и позвали на главную роль? Ну, хотелось бы сделать что-то с Клинтом Иствудом. Мне кажется, он мог бы снять что-нибудь по одному из моих сценариев. В середине нулевых вы хвалили стоунер-дум-сцену (Sunn O)), Boris, группы с лейбла Southern Lord), рассматривая их звучание как развитие идей Black Sabbath или Saint Vitus. Что нового в плане звука может принести 2017-й? Ну, я по-прежнему думаю, что в кантри можно для разнообразия добавить немного блюза, а [гитарную] музыку сделать психоделичнее, сдобрив ее умеренными дозами медленного тяжеляка. Но лично меня такая музыка интересует всё меньше. Сейчас я слушаю в машине «Asylum» Unorthodox, а если на что-то и переключаюсь, то это, как правило, кантри-радио. Радиостанции в Нэшвилле держат определенную планку качества: даже если лишь четверть того, что они крутят, хорошо, это намного лучше всего, что ставят в других городах. Даже если они пускают в эфир плохую песню, в ней, как правило, все равно есть классные строчки, как, например, в той композиции, где парень поет о девушке, которая собирается его бросить: «Ты выглядишь так, словно мне нужно выпить» (скорее всего, речь идет об этой песне, а не об одноименном хите Against Me! — прим. Sadwave).
Помимо музыки и кино вы много писали о политике и истории (см. сборник эссе Джо Кардуччи «Life Against Dementia« и его блог New Vulgate). Что вы думаете о нынешних отношениях между США и Россией? Что ждет Америку при Трампе? Сегодня даже либерал-демократы, которые в 1960-е стремились свести расходы на военные нужды к минимуму, чтобы перенаправить деньги на решение внутренних проблем, больше не верят в эту концепцию. Подозреваю, они даже планируют отказаться от системы социального обеспечения населения. Допускаю, что Трамп будет препятствовать этому скрытому, уже начавшемуся возврату в прошлое и сделает все, чтобы Америка вновь стала Америкой, потому что наш истеблишмент к этому не стремится. Элита пытается договориться с образовавшимися в мире очагами власти вместо того, чтобы объединить страну вокруг какой-то одной идеи и сделать США нормальным государством. Кто-то из русских сказал после падения коммунизма, что все, чего после этого хотели люди — это жить нормально. Кажется, теперь это и наша мечта. Жаль только, что Китай, рассматривающий весь мир как своих подданных, не даст нам много времени на раздумья. Надеюсь, что Америка начнет исправляться прежде, чем КНР проглотит Сибирь.  «Кардуччи: человек и рубашка» (флаер Рэймонда Петтибона, 1980-е)  Вконтакте
 Twitter
|
«Не думаю, что кому-то нравились наши пластинки»: Джо Кардуччи об SST, Minutemen и кино
29 декабря 2016
