|
4 ноября в московском «Главклубе» состоится концерт в честь тридцатилетия «Наива». Мы поговорили с Чачей Ивановым о цензуре, турах, России и звездных соседях.
Беседовал: Александр Токарев В прошлом году у «Наива» был концерт в честь 15-летия альбома «Пост-алкогольные страхи». Когда вы вышли на сцену, ты приветствовал публику зарядом «нахуй Трампа». На вялую реакцию публики ты ответил что-то вроде: «Да вам что, Трамп нравится?». Ты считаешь, это актуальная повестка в России сейчас? Тем более, с учетом твоей песни «Трамп! Гоу эвэй», где ты как раз иронизируешь над людьми, которые, живя в России, излишне много внимания уделяют Трампу? Александр «Чача» Иванов: Я иронизирую в этой песне над собой прежде всего. Я ведь русский человек, человек русской культуры. Более того, даже человек русской крови. Я даже специально ДНК-тест прошел, мне было интересно. Мне часто ставили на вид мою национальность, типа «чувачок, ты не из этих ли часом?». И я приехал в Америку и подумал: «Ну а чего , все делают ДНК-тест, там можно раскопать свою родословную на тысячу лет назад». И я русский человек. А что скажешь по поводу твоей реакции на неодобрение публики в тот раз? Да реакция, ну, понимаешь, художника обидеть может каждый. Типа я делаю художественное высказывание, его не понимают. Ну я огорчен. Конечно, профессиональнее было бы замутить такую артистическую тему, плюют в тебя, а ты дальше продолжаешь, никак не реагируешь. Но я искренний человек, я не всегда могу действовать так, как нужно было бы. Да и более того, я бы не хотел так действовать, да и группу я так создал, она работает вопреки, а не благодаря. Поэтому ну чего, ну вот такая реакция была, кто-то обломался, кто-то взбодрился, whatever. Я и гораздо хуже делал вещи в своей жизни и на сцене. Ну я противоречивый такой, да, неоднозначный. А почему я должен быть однозначным? Я же не бухгалтер. Это у бухгалтера должно все сойтись в конце концов, а я-то бухгалтерию вынужденно освоил в конце концов, а так-то не люблю это дело. Последний альбом «Наива» получился, кажется, самым остросоциальным в вашей дискографии. И одна из самых прямолинейных песен на нем – «Герои нашего времени». Не стремно было писать песню про Героя России Рамзана Ахматовича Кадырова? Слушай, ну я же ничего такого в этой песне не написал. Ты не написал, но вопрос в том, как это воспримут. Ты же понимаешь, что можно ничего такого не написать, а тебя все равно «попросят» извиниться. Ну видимо за счет того, что я постоянно нарушал какие-то там правила, у меня атрофировалась самоцензура. Я всегда считал, что художник в праве вообще все, что угодно делать. Если он перейдет какую-то грань – его остановит общество. Ну то есть при нормальном порядке вещей должно так быть. А в случае России есть огромное количество регулирующих органов, которые могут тебя остановить, в России никто на общество не полагается, есть специально уполномоченные люди, которые действуют в соответствии с положенным распорядком. Тебя отцензурируют, тебя найдут, как поставить на место. И в этом смысле, когда я пишу песню, я не думаю о том, какие будут последствия. Я считаю, что творческий акт не должен контролироваться, то есть голова не должна в этот момент работать у художника, ты просто делаешь то, что делаешь. Ситуация с цензурой стала лучше или хуже по сравнению с совком? Совок ушел, все равно сейчас свободнее, конечно. Но просто сейчас другая проблема, у каждого теперь есть свой YouTube-канал, на котором он может повесить не только музыку, а вообще все, что угодно. И в этом смысле конкурентная среда принципиально изменилась. Раньше выпустить пластинку было большим делом. Да и не было никаких пластинок в СССР, были сначала бобины, а потом кассеты, так и распространялась музыка. Людям было очень интересно, они тратили свое время, деньги, порой очень большие на то, чтобы слушать музыку, быть в курсе. А теперь ты можешь подписаться на Apple Music какой-нибудь, это 99 рублей в месяц. И за них ты получаешь доступ к 90 миллионам альбомов. То есть молодежь сейчас может целые пласты культуры просто на перемотке послушать. Это совсем другая конкурентная среда, чем та, что была в девяностые, а уж тем более в восьмидесятые… А в чем был вопрос? (смеётся) Про «Героев нашего времени». Сами герои как-то на нее отреагировали? Не, никакой реакции не было. И за все время существования группы «Наив» меня никогда не вызывали на беседу, не было предпринято никаких актов запугивания и тому подобного. Как думаешь, почему? Я думаю, это из-за того, что я слишком маленькая птичка. Чтобы стать врагом государства, чтобы на тебя обратили внимание и начали мочить, нужно, видимо, перейти какую-то грань. У меня наверное таланта не хватает, я не перехожу. Видимо, то, что я делаю, не представляет угрозы.
А ты бы хотел, чтобы представляло? Угрозу для государства представляют не музыканты и не горлопаны на улице, это все как раз отлично выполняет роль фасада. Угрозу для государства представляют вооруженные люди, готовые к решительным действиям. Люди, которые разрушают монополию государства на насилие – вот, кто опасен. И опаснее всего те из этих людей, кто стремятся захватить власть. Все остальные опасности символические, они все легко купируются, покупаются. Поэтому, отвечая на твой вопрос, хотел бы я быть серьезной угрозой для государства, я отвечу: «Нет». Потому что я пацифист и христианин. Для меня слова «не убий», они имеют значение, нельзя убивать людей. «Наиву» 30 лет. Если посмотреть на историю существования группы, получится такая картина: первый ваш альбом вышел на «Maximum Rock-n-roll» в США; в начале девяностых вы пробили тур по Европе, 40 концертов, среди которых гиги с D.O.A. и Coffin Break; альбом «Пост-алкогольные страхи» вам мастерил Билли Гулд из Faith No More. А потом в какой-то момент вы резко перестали присутствовать на Западе. Нет ощущения каких-то упущенных возможностей в связи с этим? Да тут, скорее, техническая сторона подвела. Просто в какой-то момент стало очень неудобно ездить в Европу, потому что вот едешь ты в тур европейский, грубо говоря, тебе нужно получить 11 виз. Это сейчас есть шенгенская зона, но ведь не всегда так было. И в девяностые, когда мы турили, это было очень сложно технически, поэтому оно всё и приостановилось. Европа — это классно, да, но нужно получить по 11 виз на ораву людей, которые бывают невменяемы, выпивают все время – это огромный труд который кто должен проделать? А гонорар там был, я помню, к примеру, в Германии, 400-500 марок. Для только что распавшегося СССР это, конечно, неплохо, но это же на всю группу. И при этом тебе еще надо иметь солидную такую службу, которая занималась бы визовыми вопросами для твоей команды. Причем для группы алкоголиков и наркоманов, у которых постоянно с пропиской какая-то кривизна, с ментами неполадки. И вот как тут ездить в Европу? Короче, блядь, во всем виноваты евродепутаты, которые затянули с открытием Шенгена (смеется). Из-за них мы и оказались привязаны намертво к родной стране.
А когда мы продолжили играть концерты здесь, то поняли, что подавляющее большинство людей совсем по-английски не говорит, никак, им просто непонятно о чем мы поем. И тут мы подумали, что мы, может быть, со своим снобизмом с Кутузовского проспекта погорячились. Может быть, мы слишком многого хотим от людей, которые живут-то впроголодь, чья система только что рухнула, которую строили 70 лет, а взамен особо ничего не осталось. А тут ты им будешь петь что-то такое либертарианско-анархическое, да еще и по-английски. Конечно, тебя не поймут. И, покатавшись по стране, мы поняли, что немножко переоцениваем возможности публики, мы создали себе образ некого идеального слушателя, но этот образ вымышленный. И самым естественным выводом из этого стало быть ближе к народу, не быть слишком декабристами, а быть народниками. А для этого нужно говорить на том языке, на котором твой народ и говорит. Вот, собственно, поэтому «Наив» и стал как бы русской группой. Вообще, мы всегда стремились играть и в Америке, и в Европе, да мы и играем там. Но мы русскоязычная группа, поэтому и в Америке и в Европе мы играем для русскоговорящих. Сейчас, не в девяностые. Тогда этот тур смог состояться по той причине, что «Наив» стал первой группой из бывшего СССР, про которую написал Maximum Rock-n-roll, имевший тогда большое влияние. Как у тебя сейчас складываются отношения с сооснователями «Наива», Русланом Ступиным и Максом Кочетковым? С Максом Кочетковым мы соседи, он живет в Сан-Франциско, я живу в Санта-Барбаре, это 6-7 часов езды на машине. Периодически видимся с ним, он приезжал на мое пятидесятилетие. Макс мой лучший друг, мы с ним как познакомились в армии, с тех пор я и считаю его лучшим другом. Отношения у меня с ним хорошие, дружим семьями, заезжаем друг к другу периодически.  Макс Кочетков и Руслан Ступин Ступорок занимается своими делами, я очень рад, у него какой-то прогресс там есть. Он то с Архипом играет, то не играет. Хочет вроде как-то перезаписать или пересвести «Dehumanized states of America». Я записал ему даже вокал на одну песню уже. Я предложил Руслану не ограничиваться мной, появилось очень много талантливых, подающих надежды молодых музыкантов. А кроме них еще и куча старых и недооцененных. И я предлагаю Ступину сделать из этого более широкую коалицию. Я-то понятно, но это уже было сделано, я уже исполнял эти песни, что ж теперь, мне себя 20-летнего в 50 перепевать? Но одну песню я все-таки записал. А какую, если не секрет? «Dehumanized». Хорошая песня. Я там еще и текст немного подправил, чтобы более сегодняшнему дню соответствовало. То есть, работа по перезаписи «Dehumanized states of America» все еще ведется? Я не знаю, это Ступина дела. Там и музыка на альбоме вся его. Захотел он его перезаписать – отлично, я помогу в том объеме, в котором смогу. Другое дело, что у меня времени не на все хватает, потому что у меня много всяких идей, проектов. «Радио Чача» еще есть, потом еще один проект намечается здесь с местными музыкантами. Ну и у меня дочка растет, ей 10 лет, я с ней много времени провожу. Раз заговорили про соседей, ты же живешь недалеко от Фэт Майка. Общаетесь? Да, бывает, когда у него есть свободное время. Как он себя чувствует в свете срывов собственных концертов в Штатах? Ну не очень он, конечно, веселится от этого. Но меня вот Миша немножко заебал вот этим платьем своим. Он, судя по всему, скоро запускает линию женского белья для мужчин. Бля… (смеется) Понимаешь, моя позиция простая: за права геев должны бороться геи. Мы можем их поддержать и понять, но любое освободительное движение ведется теми, в интересах кого оно существует. Потом уже к нему примыкают другие силы. Поэтому бежать впереди паровоза в платье с накрашенными губами… Как некий художественный акт – я понимаю, причем я не антигей, ничего такого. Просто складывается такое ощущение, что пошутили – хорошо, уместно, своевременно – ну и будет. А Миша, по-моему, чуть-чуть передрачивает уже. Хотя кто я такой, чтоб его критиковать, я на его музыке рос. В общем, как авторитет я его признаю, но не все из того, что он в последнее время делает, я разделяю на 100 процентов. Обычно когда тебя спрашивают про то, что нового тебе понравилось из музыки, ты называешь группы вроде Anacondaz или Noize MC. А как же панк-андеграунд, совсем не следишь за ним? Не особенно. Я просто не могу уже, видимо, в силу возраста, в таких объемах переваривать информацию. Накидать тебе хороших команд? Кидай конечно, чтоб я в курсе был, чтобы не быть как в изоляции. Договорились. А то вон того же Дудя послушать – так весь русский панк-рок в жопе, одни «Порнофильмы» тащат, потому что собирают большие клубы. Разве панк-рок — это про то, кто сколько собирает? Да нет, конечно. Парадигма действительно сменилась, теперь все измеряется в просмотрах. Но андеграунд безусловно есть, из него все и вырастает. И когда я говорю о том, что рок в жопе, я говорю о массовом успехе. Потому что для того, чтобы группа существовала какое-то продолжительное время, нужен хоть какой-то минимально массовый успех. «Наив» отметят 30-летие в воскресенье, 4 ноября в «Главклубе».  Вконтакте
 Twitter
|
