Уже сегодня в баре «Успех» состоится гаражный фестиваль Proof Of Fuzz, который начал делать в нулевые бывший барабанщик The Cavestompers! Григорий Ениосов, трагически скончавшийся в августе 2016 года. Мы попросили рассказать о Грише его друзей и соратников.
Подготовил: Илья Кот
Фестиваль «Proof of Fuzz» проводится ежегодно в день рождения Гриши, собирая друзей и музыкантов со всей России. Ениосов сводил не только треки со своих сорокопяток, но и порой абсолютно разных людей, из чего рождались самые безумные музыкальные проекты — от вспышек-однодневок до групп, продолжающих играть по сей день. О Грише вспоминают его друзья и близкие.
Я учился с Гришей в одном классе десять лет, и потом мы так или иначе не расставались и поддерживали связь всю остальную жизнь. За свою жизнь Гриша определенно сильно повлиял на многих людей вокруг него, и уж точно на меня — и не один раз. В частности, когда он основал магазин DiG с Петей и Ваней, это дико сильно повлияло на появление магазина комиксов «Чук и Гик».
В сентябре 2011 года мы с магазином поехали на книжную ярмарку «Новая площадь» во дворе Политехнического музея. Ярмарка была вполне веселой и живой, вот только сильный дождь, который хлынул на второй день, плохо сочетался с мероприятием на открытом воздухе и с книгами. Настроение у всех было неоднозначное, с одной стороны мы вымокли, с другой, под конец ярмарки на стендах появился алкоголь и всем книжникам было уже немножко весело. И тут на сцену вышел Гриша — в прямом смысле, на сцену, которая была оборудована во дворе. Гриша тоже уже был навеселе, неизвестно откуда достал гитару, деловито уселся посередине сцены и затянул Лу Рида.
Это было настолько неожиданно, весело и абсурдно, что вечер тут же перешел в категорию незабываемых, только за счет одной этой детали. Я очень смутно помню, как протекала ярмарка, не помню, что мы там продавали, не помню вообще многое про 2011 год — но как Гриша внезапно вылез на сцену и запел для всех промокших и пьяных «Waiting for my man», я запомнил навсегда. Запомнил, как это окончательно оформило ощущение праздника. Запомнил, как удивился — к тому моменту я очень редко слышал, как Грин играл на гитаре, и, конечно, чаще видел его за установкой. И, к счастью, частичкой этого удивления можно поделиться с другими — потому что волшебным образом сохранилось видео этого момента. Судя по количеству просмотров, немногие знают, что видео сохранилось, поэтому, надеюсь, сегодня кому-то из тех, кто был в том дворе, вернутся счастливые воспоминания. Именно так следует вспоминать Гришу.
Майкл Кастелик, The Cynics
Мы познакомились с Греггом еще во времена расцвета MySpace. Там я впервые услышал и влюбился в его группу The Cavestompers!, заобщался с ним самим — время от времени мы вели презабавнейшие беседы.
Некоторое время спустя в Париже я встретил Йаро (Ярослав, DJ Spy from Moscow) — и поделился с ним своей, как мне казалось, несбыточной мечтой — сыграть концерт в Москве. На секунду задумавшись, Ярослав ответил: «Единственный, кто может пойти на такую хлопотную авантюру — Гриша из Cavestompers!». И конечно же, тот загорелся идеей. Ему это стоило многих сил, чего лишь стоят его рассказы о российской бюрократии!
Однако, в конце концов визы были получены, концерты забукированы — для нас это казалось чем-то невозможным, чудом!
Концерты прошли просто замечательно, также я никогда не забуду экскурсию по городу, ночь на Красной площади — наша группа целиком устроила импровизированный акустический концерт прямо напротив Кремля.
Я хотел бы еще раз поблагодарить Гришу — он в прямом смысле исполнил мою мечту, сделав те концерты одними из наиболее ценных воспоминаний моей жизни. Ради этого и существует рок-н-ролл, который Грегг не то что любил — он им жил и дышал. Спасибо тебе!
Мы познакомились с Гришей, когда я был 16-летним тинейджером. Незадолго до встречи с ним я начал увлекаться винилом, откопав пыльные пластинки своих родителей.
В процессе довольно бурного общения с Гришей невинное увлечение, безобидное хобби незаметно трансформировалось в страсть, активно подогреваемую новым местом силы на карте Москвы — только что открывшемся DIG’е в Певческом. На начальном этапе это был наверное даже не столько магазин пластинок, сколько культурный спот, а зачастую и штаб-квартира для людей совершенно разного пошиба. Зайдя в DIG днем в среду, запросто можно было нарваться на оживленный спор, в котором одновременно принимали участие диджей из соседней «Солянки», пара юных панков, растрепанный поэт средних лет и до кучи какой-нибудь городской сумасшедший. Над всем этим возвышался Гриша, дирижируя ходом беседы что твой Бруно Вальтер.
Увлечение же винилом довело меня до того, что я уволился с работы, на последнюю зарплату купил диджейские иглы и десяток пластинок и пустился в вольное плавание, размышляя над тем, как начать собственную виниловую историю. Вольное плавание было бесславным и закончилось тем, что январской ночью Гриша позвонил и пригласил меня поработать в DIG’e; следующий год мы переезжали с места на место, красили, ломали и пилили, в итоге обосновавшись в ставшем уже легендой клубе ДИЧ, первые три месяца существования которого были окрещены «московским CBGB’s» и вспоминались им как одно из наивысших достижений столичной антикоммерческой андерграунд культуры — с июня по август там действительно происходило черт знает что, однако все было очень четко выдержано идейно, это не была просто тусовки ради тусовки.
От крафтовых баров, симпатичных, красивых, но бессмысленных и безыдейных мест Гришу воротило. Если место не несет в себе идеи, не создаёт в себе культ — его нужно поджечь и обоссать, или обоссать и тогда уж жечь, — констатировал он.
По иронии судьбы, в последний раз я встретил Гришу в той же ДИЧи на вечеринке под названием «Still Alive». В день, когда стало известно о его смерти, я должен был там же крутить винил. Я залез в сумку, которую не разбирал с того вечера, когда мы крутили винил back to back — трек он, трек я. В сумке среди прочих пластинок я нашел незнакомую мне сорокопятку. «King Khan — Congratulations I’m Sorry». Такой виниловый привет теперь уже с того света мог передать только он.
Роман Навескин, режиссер
Гришу я встретил в DIG’е, внутри Политеха: одно помещение делили «Циолковский», «Чёрный» и тогда ещё малоизвестный бренд «Спутник 1985» Сережи Пахотина. Мы разговорились с Гришей, я только начинал увлекаться винилом, и он посоветовал мне пластинки Booker T и Kool & The Gang. Уже потом я узнал про гаражную и панк-тусовку вокруг DIG’а. Потом мы начали снимать «Переверни пластинку», наш документальный фильм про винил. И просто пришли с оборудованием в DIG (уже на Новом Арбате), без предупреждения. Гриша дал нам одно из первых интервью для фильма, которое мы плохо сняли и плохо записали по звуку. Потом было еще интервью, и еще одно, и еще. Самое запомнившееся мне (кроме беседы на троих в «Пауэрхаусе») из интервью — разговор перед последним «Аутлайном»: Гриша внезапно как-то раскрылся, говорил про жизнь, угары, драки, какую-то поножовщину, пока все собирали сумки для феста.
Гриша казался мне добрым, но я его не понимал: мало общался с ним вне съемок. Видно было, что многое он держит внутри, и чтобы узнать это, надо прожить с ним жизнь, как ребята из DIG’а. Было видно, что он умный. Мягкий вайб и оголтелость. В сильном угаре я его не видел, но истории ходили — сам он рассказывал дозированно, и я не наседал. Последнее яркое воспоминание о Грише, не связанное с фильмом — мы затягиваем с релизом, и я приношу ему обратно в DIG (уже в «Диче») те самые пластинки Booker T и Kool & The Gang, потому что у меня нет денег на еду и сигареты. Крутим самокрутки, Гриша говорит что-то простое: ничего, всякое в жизни бывает. Помню его спутанные посты в фейсбуке, его желание консолидировать творческие силы. Помню, как писали концерт The Cavestompers! в «Солянке», а нам дали в прокате севшие батарейки для «Зума» (а я не проверил), и первая пара песен не записалась. Съемкам он всегда помогал и хотел, чтобы получилось отлично. Хорошо, что хотя бы часть его энтузиазма осталась в записи.
Расскажу, как познакомился с Гришей. Я был в тот момент администратором на культовой в панк-кругах репетиционной базе Zeon московского ансамбля Zuname, а The Cavestompers! только собирались и начинали первые репетиции, и всегда они сопровождались какой-то кутерьмой, живостью.
Гриша катализировал вокруг себя людей — Крашер, Ваня Космос, чуть позже «Поморы», все бурлило в каком-то гараж-коктейле. В духе рок-н-ролльного авантюризма, там же недалеко, в почившем уже клубе Blow Up, The Cavestompers! идя с репетиции или на нее, первый раз сыграли.
В общем, весь этот царивший вокруг хаос и рок-н-ролл с ним было интересно обсудить, впрочем, как и революционную борьбу ФАРК, судьбы членов R.A.F. и тому подобные вещи.
Незадолго до трагедии мы случайно пересеклись уже на другой репетиционной базе, мы с моей бандой Cretin Boys готовили новый материал, и Гриша, послушав, дико взбодрился, все, мол, как ему нравится в панке, и давайте сыграем вместе. К сожалению, этому не суждено было случиться.
На первый концерт тура, назначенный за неделю до реального выезда (иногда мы так делаем), Гриша пришел мертвецки пьяным. У него получился неплохой стенд-ап, но выступать «Отдел самоискоренения» не смог. Федя Лавров поставил ему условие: либо трезвеешь, либо в тур не едешь. Неделя, в принципе, разумный срок. Но в день выезда у Гриши случился день рождения, поэтому трезветь он не стал, дав обещание, что дальше одной бутылки водки дело не зайдет.
Деваться нам было некуда (не отменять же тур), поэтому мы взяли его с собой. Бутылкой Григорий не обошелся. Никогда не пивший Федя брал с него обещания, что каждая следующая бутылка окажется последней-припоследней, Гриша их легко давал, но еще легче нарушал. Финальным условием было: ты перестаешь пить на латвийской границе. На границе Григорий не соображал уже ничего, поэтому именно там все и началось.
Таможенную декларацию Гриша заполнять отказался. Таможенник заявил, что в таком случае, и в Латвию он не едет.
— Дай с-сюда, — сказал Григорий и в знак протеста намалевал какие-то совершенно возмутительные каракули, а в графе «подпись» поставил крест.
Мы извинились за друга и сказали, что у него сегодня день рождения. Таможенник грустно поздравил нас с этим и стал досматривать вещи. Алкоголя у Гриши оказалось столько, что даже если бы мы разделили его на всех пассажиров в машине, он всё равно никак бы не прошёл таможню. Таможенник сказал, что хоть это и против правил, но он всё понимает про день рождения, поэтому Гриша может считать лишнее бухло подарком от Латвийской республики, изымать его не будут, но в возмутительной декларации всё-таки придётся поставить хоть что-то, похожее на нормальную подпись — индейский крест не годится.
— Я не буду извиняться перед каким-то мусором! — заявил Гриша.
Мы сказали, что речь не об извинениях, а таможенник — не мусор, и вообще, ты, Григорий, немного достал, поэтому просто поставь какую-нибудь закорючку, похожую на подпись, и поехали отсюда.
— Дай с-сюда! — сказал Григорий, переправил крест на свастику, и вернул обратно. — Вот моя подпись!
Таможенник вздохнул, пожал плечами, сказал, что нацистская символика в Латвии запрещена, пожелал терпения и открыл шлагбаум.
— Он ненавидит меня, потому что я еврей! — сделал вывод Гриша.
Мы предложили ему заткнуться.
Но Гриша не затыкался (и не прекращал бухать) вплоть до самой Риги. Федя почему-то все еще надеялся, что Григорий протрезвеет, хотя держать его приходилось уже за шиворот. Вместо вытрезвления он пытался драться, и сумел-таки заказать себе пиво в баре, которое легло поверх крепкого так удачно, что Гриша вообще улетел в открытый космос.
Он полностью разделся, забрался на барный стул в гримерке и состроил такую гримасу, будто демонстрирует нам одновременно земную ось и башню из слоновой кости. Басист итальянской группы, которая была с нами в одном концерте, попытался его поколотить, потому что в гримёрке находилась его невеста и другие девушки, а демонстрировать такого рода оси и башни дамам на Сицилии не принято. Но мы попросили избежать физического насилия и попытаться просто игнорировать Гришу.
Грише стало скучно, и он отправился продолжать свое выступление в баре, полностью повторив номер. Бармен отказался продавать ему пиво, а охранник сказал, что при прочих обстоятельствах он выставил бы его из клуба, но поскольку речь о барабанщике группы-хедлайнера, мы можем найти компромисс и запереть его в гримерке на ключ. Из гримерки Гриша как-то выбрался, миновал охранника и убежал в зимнюю Ригу. Совершенно голый. Шиворота он уже не имел, ловить его было не за что, поэтому мы решили, что ну и хуй с ним (ловить за который его никто не собирался). Федя пошел искать себе нового барабанщика в зале среди посетителей концерта.
Но Гриша вернулся. Под глазом у него был синяк, в клуб его больше не пускали, а Федя сообщил ему, что такой барабанщик группе не требуется. Девушки вынесли Грише одежду, которую он частично изорвал, а частично выкинул, заявив, что все ненавидят его потому, что он еврей. Разговаривать цивилизованно с ним уже не было никаких сил, и мы предложили ему просто уебывать. Вместо этого Гриша опять как-то проник в клуб, занял место за барабанами и заявил, что пришло его время выступать, и уебывать будет не он, а все остальные, в том числе из группы «Отдел самоискоренения». Охранники вытолкали Гришу взашей. Какому-то парню из зала показали, как играть простые песни «Отдела», но концерт был ужасным. Всё было ужасно.
Холодный воздух Риги, видимо, пошел Григорию на пользу, потому что он сам смог найти наш хостел, во всяком случае после концерта мы обнаружили его именно там, по-прежнему голым.
— Господи…
— …Господи, — сказала горничная, зашедшая утром убрать номер и сообщить нам, что до чек-аута осталось полчаса. Гриша продолжал тусить обнаженным в холле. Мы сказали, что он не с нами и уехали в Тарту снова искать барабанщика для «Отдела» среди посетителей концерта. Это был последний раз, когда я видел его в живых, но Федя рассказал мне, что встретил Гришу в Москве спустя месяц — он был точно в таком же состоянии и снова с фингалом. Наверное, он опять считал, что все ненавидят его за то, что он еврей, но, по правде говоря, я любил его.
По роду деятельности нам с Григорием приходилось общаться в онлайне: он закупал наши издания для продажи в DiG’е. А вот повидаться удалось всего лишь раз, когда у меня было несколько свободных часов в Москве, и я решил зайти в магазин да пообщаться, чтобы как-то скоротать время.
Григория встретил на пешеходном переходе по дороге в ближайшее кафе, где мы перекусили и пообщались на общие темы, но самое интересное продолжилось в самом помещении магазина.
Разумеется, я просто не мог не покопать пластинки. Пролистав несколько стопок, мой взгляд упал на ящик, который стоял прямо под стеллажом и был завален какими-то пакетами и тряпками.
— А там что? — спросил я.
— Пластинки, — ответил Григорий.
За тряпками и пакетами стояла стопка пластинок с полноформатником нижегородской команды The Soul Surfers, официальный релиз которого на Ubiquity должен был состояться только через две недели!
— Откуда у вас эти пластинки? Это же огонь! — сказал я, крепко схватив одну копию.
— Это DiG, парень! — прищурившись, улыбнулся Григорий.
— Могу ли я купить одну пластинку? И почём? Обещаю никому не показывать до официального релиза, — спросил я.
— Сейчас я спрошу у Пети, — ответил Григорий и начал набирать номер коллеги по магазину.
— Петя, по чём отпустить пластинку Сёрферов? Пришёл Сергей из ZBS Records, — спросил Григорий.
Я не слышал чёткого ответа Петра, но, судя по эмоциям Григория, и доносящимся до меня воплем, запретил продавать пластинку, ссылаясь на дату официально релиза.
— Хорошо, — ответил Григорий и положил трубку. — С тебя 1600 рублей, — бросил он мне с довольной ухмылкой.
Теперь каждый раз, когда я ставлю эту пластинку, то обязательно вспоминаю Григория. И, хочу отметить, что своим поступком он никого не подвел: он пошел такому же диггеру навстречу, да и я сдержал свое слово. И что-то в этом действительно было, но понятное лишь таким же виниловым джанки или тем, кто был по-настоящему знаком с Григорием.
Помню, как после презентации переиздания «Прошу, убей меня!» в Музеоне, вся тусовка поехала в «Тонны», где диджеил Гриша. Я поднакидался и в какой-то момент решил для себя, что танцпол сегодня ночью будет гореть. Пустившись в безудержный танец, я, тем не менее, был вынужден раз за разом себя останавливать, чтобы дойти до диджейки, впиться в Гришу животным взглядом и сквозь заплетающийся язык и разрывающийся динамик прореветь: «ЧТО ИГРАЕТ?!».
На это он лишь слегка улыбался и выдавал названия артистов-альбомов-композиций, о которых я никогда в своей жизни не слышал. Для меня Гриша всегда и был таким человеком — гидом в чудесный неизведанный музыкальный мир.
Петр Чинават (экс-The Cavestompers!, DiG Record Store)
Гриша получал настоящее удовольствие от общения с любыми людьми. Однажды мы с ним оказались в кабинете милиционера. Гриша вел с чиновником пространную беседу о том, когда наш народ пойдет против власти и накажет защитников правопорядка. В какой-то момент полковник пристально посмотрел на него: «Ты такой умный, а кем ты работаешь?». В голосе начальника не было подвоха.
— Я музыкант, — ответил Гриша.
— И все? — изумился милиционер.
В другой раз зимой на концерте в Перми в каком-то ангаре охранники из РНЕ помогали ему таскать барабаны: мы евреев не любим, но ты нормальный. Гриша со многими находил общий язык и умел обаять.
Много лет назад мы с нашим немецким другом Йенсом пытались вытащить Гришу из одного клуба, чтобы поехать кутить дальше. Я ждал у входа. Йенс пошел за ним, но вернулся один: «Я ничего не могу поделать, он познакомился с тремя самыми красивыми девушками в клубе и о чем-то с ними говорит. Они его внимательно слушают». Я заглянул. Гриша стоял в шлепках и шортах до колен и что-то обсуждал с роскошными дамами.
Гриша смотрел всегда в глаза прямо. Если что-то нужно было узнать, глядел пристально — как будто насквозь. Мне иногда было не по себе от этого. Слишком долгие беседы могли утомить, я уставал физически. Он заставлял думать максимально глубоко и пытался выведать у тебя самое сокровенное. Не каждый к этому готов.
У Гриши были темные коричневые глаза. Он любил смотреть не двигая ими. Задавал вопрос и ждал. Выслушивал. И если не соглашался, обязательно тебя уводил куда-то посидеть. Он создавал обаятельную атмосфера вокруг, даже когда спорил. Я был этим пленен.
— Ну, он такой, видно, что хороший, искренний, — главный аргумент Гриши в пользу того, кто ему понравился. Только с такими «хорошими» он имел дело. По какому принципу он отбирал людей, мне сложно сказать. Иногда Гриша с симпатией относился к человеку, который занимался любимым делом. Иногда он хорошо отзывался о человеке, просто потому, что тот сам полюбил Гришу. А бывало, что он никак не обьяснял. Просто называл этого человека «хорошим».
Несколько месяцев назад меня спросил человек из другого города, никогда не знавший Гришу: «А почему ты играл в правой группе The Cavestompers! ?». Я даже не знал, что ответить. Это звучало максимально дико, учитывая кем был Гриша. Потом собеседник объяснил, что такое впечатление создается из-за поведения Ильи Крашера — нынешнего вокалиста группы. Его позвал играть еще сам Гриша, когда группа только создавалась (кстати, название The Cavestompers! придумал Крашер). Гриша это сделал в том числе потому, что Илья раньше выступал в старейшей отечественной гаражной группе The Crushers. Для Гриши важна была преемственность, «корни» и все такое. Если он считал нужным, то мог договориться с кем угодно и начать что-то делать вместе.
The Cavestompers! состояли из очень разных людей: компьютерщика Космоса (создателя архива музыки lenin.in/space), моряка-инженера Вани, архангельского мода Паши, скейтера Рамзана и позже классной певицы Наташи. Всех этих людей в одно место привел Гриша.
Он всегда создавал паутины взаимоотношений. Он мне не раз детально объяснял, почему один человек никогда ничего не добьется. Всегда нужен компромисс. Людей нужно объединять, чтобы создать что-то по-настоящему честное. В одиночестве делать нечего. И Грише скучно было одному. Он нуждался в активной деятельности рядом с кем-то. Без этого он не мог.
Гриша ценил своего прадеда, который участвовал в Великой отечественной. Он часто его вспоминал, когда нужно было сделать какое-то усилие, что-то преодолеть.
Гриша прибегал к метафоре пулеметчика, изображая двумя руками, что держится за орудие: «Представляешь, ты в окопе, а вокруг на тебя бегут враги». Он обожал схватку и споры. Чувствовал себя в этом как рыба в воде. Когда в DiG пришли рейдеры, он с большим энтузиазмом разруливал ситуацию, звонил разным людям, ходил на встречи, безостановочно обсуждал возможные варианты развития событий. При этом в самую первую ночь он умудрился сбежать на часов шесть в соседний бар покутить. Так он снял стресс.
Пару раз, когда мы выпивали, Гриша рассказывал про варианты идеального самоубийства. Но это было больше похоже на эпичный драматический рассказ, чем на настоящую боль. Мне кажется, особенно по прошествии времени, Гриша со мной никогда не был до конца откровенен. Он не мог просто сказать: мне очень грустно, мне плохо, я безумно несчастлив. То есть он это, конечно, говорил, но по настоящему откровенен не был. Он рассказывал, как пытался повеситься в нулевые так, словно он это пережил и это его уже не касается.
Но на самом деле он был очень одиноким. Ему часто было грустно. Ему периодически казалось, что все по-настоящему плохо. И я сам такой, неуверенный в себе, сомневающийся и иногда думающий, что все плохо. Мы все знаем эти чувства, и тоже редко ими по-настоящему с кем-то делимся. Это не так-то просто. Каждый решает эту проблему по-своему.
Гриша уходил от мрачного ощущения одиночества, с головой погружаясь в буруную деятельность, придумывал новые проекты. Не только поэтому, но в том числе поэтому появилась группа The Cavestompers!, магазин пластинок DiG, олнайтеры Proof Of Fuzz и много чего еще. Так мы все познакомились друг с другом. Ваня, Мак, Сережа, Саша, Александр и много-много других людей — без Гриши я бы вас не узнал. И чтобы я тогда делал?
Фестиваль «Gringoo’s proof of fuzz» состоится 7 декабря в клубе «Успех», вход свободный.
Вконтакте
Twitter