Стив Альбини (Shellac): «Я похож на некрасивую девушку на дискотеке»

Этой осенью одна из главных нойз-рок-групп Shellac выпустила новый альбом Dude Incredible. Sadwave встретились с лидером команды Стивом Альбини за кулисами финского фестиваля Supermassive и поговорили с ним о кустарных записях, России и поиске нового звука.

Стив Альбини

Текст и фото: Алексей Ферапонтов

— Не могу не спросить, вы когда-нибудь приедете в Россию?

Россия для нас очень сложная страна. Все дело в том, что мы работаем не совсем по тем правилам, по которым существует мировой музыкальный бизнес. Россия очень бюрократическая страна, поэтому чтобы сыграть там концерт, нам понадобился бы человек со связями, который смог бы организовать концерты в нескольких городах. Еще есть довольно большой риск, что какие-нибудь бандиты прикроют шоу или ограбят тебя. В общем, Россия, с нашей точки зрения, представляет собой настоящий хаос. Будь мы группой, которая регулярно ездит в туры, играя по 100-200 концертов в год, то пара провальных шоу в России не обернулась бы для нас большой проблемой. Но мы выступаем всего 20-30 раз в год, и если 5 или 6 из этих концертов состоятся в России, и при этом все пойдет наперекосяк, мы потеряем четверть нашего годового заработка, а это уже серьезно.

— Иными словами, ваше нежелание приезжать в Россию никак не связано с политикой? Что вы вообще думаете обо всей этой ситуации с Украиной?

В каком-то смысле наше решение все же имеет отношение к политике. Поездка в Россию сейчас — это в некотором роде политическое заявление, и я рад, что нам пока даже не приходится делать такой выбор — ехать или не ехать. Россия, конечно, не единственное подобное место — сыграй мы в Израиле или в ЮАР во времена апартеида, сам факт поездки туда уже был бы политическим заявлением. А я не уверен, что мне было бы комфортно влезать в эту тему.

— Сразу несколько композиций с вашего последнего альбома Dude Incredible посвящены маркшейдерам и геодезии — не самая очевидная тема для песен, как так получилось?

Можно сказать, что это произошло в результате стечения обстоятельств. Во время работы над новыми песнями мы с Бобом и Тоддом много говорили о том, что по странному совпадению многие знаменитые и важные для американской истории люди были маркшейдерами. Даже так называемые отцы-основатели. Маркшейдерия была просто темой для разговора, и у каждого из нас было свое мнение на этот счет. Конечно, у нас не было цели сделать сколь-либо серьезное академическое исследование этого вопроса. Мы могли бы с таким же успехом разговаривать о космосе или природе, или велосипедах, и песни тогда бы получились соответствующие.

— Ваш предыдущий альбом вышел в 2007 году, а до этого — в 2000-м. Значит, до 2021 года ничего нового от Shellac ждать не стоит?

В этом плане мы никогда ничего не планировали, поэтому никаких расписаний и графиков у нас нет. Работа над пластинкой — это спонтанный и естественный процесс; сначала какое-то время уходит на сочинение новых песен, потом на их запись, а после требуется еще целая вечность, чтобы все это выпустить. Например, запись Dude Incredible мы закончили еще в мае или апреле 2013-го, а затем больше года потратили на производство пластинок и дисков, печать конвертов, дизайн обложки и тому подобные вещи. К тому же у нас нет возможности видеться каждый день и обсуждать какие-либо дела, связанные с группой. Поэтому, для того, чтобы принять то или иное решение, нам сначала приходится долго списываться по электронной почте, а это тоже отнимает время. В результате на решение вопросов, с которыми рядовая группа разберется за полчаса, у нас уходит три недели.

— За свою жизнь вы записали огромное количество альбомов — несколько тысяч. Какие из них стали для вас особенными? Не считая, конечно, очевидных вещей вроде пластинок Nirvana или Пи Джей Харви.

Как правило, мне запоминаются альбомы, в запись которых с головой погружены все музыканты той или иной группы. В таких случаях мы часто становимся хорошими друзьями и начинаем общаться вне студии. Но бывает и по-другому. Например, я несколько раз работал с Джейсоном Молиной, который записывался у меня со своими проектами Songs: Ohia и Magnolia Electric Company. Он умер полтора года назад, и после этого я много думал о тех сессиях и мелких деталях с ними связанных. Поэтому воспоминания  о работе с Молиной у меня до сих пор очень яркие. В основном же, когда ты заканчиваешь запись, то почти сразу забываешь о ней — это нужно для того, чтобы когда ты услышал где-нибудь записанную тобой музыку, то мог воспринимать ее именно как музыку, а не как результат проделанной работы. Проблема в том, что когда ты работаешь звукорежиссером, у тебя не получается слушать музыку для развлечения, она не пробуждает в тебе почти никаких эмоций. Ты просто пытаешься чисто технически обеспечить наилучший результат.

— Какие группы вам понравились за последнее время? Что вы слушали для развлечения, а не по работе?

Есть пара групп из Чикаго, которые мне очень нравятся. Например, Bear Claw — они играют такой довольно агрессивный рок с двумя басами и барабанами. В их музыке очень много воздуха; она несколько хаотичная, но при этом невероятно мощная. Еще есть группа Dead Rider (или D. Rider — раньше они так назывались). Их творчество сильно тонизирует — и что важно, если я слышу начало песни, мне обязательно хочется дослушать ее до конца, цепляют они сразу.

— А вы не пытались поработать с этими группами как звукорежиссер?

Я почти никогда не проявляю инициативу по поводу работы, потому что чувствую себя неловко в такие моменты. И других я не люблю ставить в неудобное положение. Мои контакты есть в открытом доступе, поэтому если кто-то хочет записать альбом у меня на студии — мне просто звонят и договариваются о встрече.  Если же я сам предложу группе записать альбом, а музыканты по каким-то причинам откажутся — будет неудобно. Я как некрасивая девушка на дискотеке — лучше дать событиям развиваться естественным путем, и тогда все будет хорошо.

— Вы известны своим достаточно непримиримым отношением к музыкальной индустрии и мейджор-лейблам. Например, вы всегда отказывались от авторских отчислений за ту или иную работу, предпочитая фиксированную оплату. Но может были какие-то моменты, когда хотелось послать все куда подальше и подзаработать денег?

Если мы говорим об этике, то нет. Я делаю и всегда делал все так, как считаю правильным. Конечно, пару раз я оставался на мели, а когда ты на мели, тебе нужно где-то брать деньги. Но и здесь этика никогда не позволяла мне сделать что-то «аморальное» — во всяком случае, я ни о чем не жалею. Мне кажется, невозможно быть профессиональным участником музыкальной индустрии и при этом никому не вредить. Просто я стараюсь свести этот урон к минимуму — если я работаю с кем-то, кто подписан на мейджор, то все равно могу как-то повлиять на него и немного улучшить ситуацию, потому что я отвечаю только перед музыкантами, а не перед лейблом. Можно не нарушать своих этических правил, работая с клиентами мейджоров, но нельзя стать полноценной частью системы и по-прежнему быть верным себе. Поэтому я всеми силами избегаю превращения в один из винтиков этого гигантского механизма.

Барабанщик Shellac Тодд Трейнер и басист Боб Уэстон

— Вопрос от нищих русских панков: как добиться хорошего качества записи при минимальном бюджете?

Да очень просто, на самом деле, есть множество способов. Мне, например, приходилось несколько раз одалживать оборудование, чтобы сэкономить. Послушайте первые записи Big Black — во вкладыше к альбому я написал, во сколько мне обошлась запись. А сейчас все еще проще, потому что появилось много новых технологий — цифровая запись вообще почти ничего не стоит, если у вас есть ноутбук и какая-нибудь бесплатная программа. Можно докупить пару микрофонов, и это обойдется в несколько сотен долларов. А когда я начинал в 1980-м году, более-менее приличное оборудование нельзя было купить дешевле, чем за пару тысяч. Поэтому сейчас записаться недорого гораздо проще, чем 30 лет назад.

— Как группе найти свой особенный звук, особенно сегодня, когда все уже было сыграно миллион раз?

Ну, на самом деле о том, что все уже было сыграно и сказан, говорят на протяжение последних 200 лет, поэтому все зависит от вашего подхода. Думаю, самое важное здесь — не обращать внимания на то, как и что делают другие. То, какая музыка сейчас в моде, совершенно неважно — важно, какую музыку хотите делать вы, и какие у вас есть идеи. Если вы идете собственным путем и не обращаете внимания на окружающих — результат получится уникальным. Сравнивать себя с другими или пытаться следовать традициям того или иного жанра — это как пытаться войти в комнату, которая уже полна людьми. Поэтому всегда стоит исходить из мысли, что ваша идея уникальна, а если уж потом окажется, что вы каким-то образом попали в тренд — ничего страшного, ведь это произошло естественным путем, здесь нет никакой имитации, все по-честному.

— Как вы оцениваете влияние Shellac на современную музыку? Несмотря на то, что вы себя ни к какому жанру не относите, огромное количество людей все равно считает вас чуть ли не отцами нойз-рока и родственных ему направлений.

Скажем так, мы играем уже довольно давно, а когда какая-то группа играет много лет, люди волей-неволей начинают проводить различные параллели и ассоциировать ее с тем или иным жанром. Но это взгляд извне. Внутри группы мы никогда такими вопросами не задавались. Нам всегда казалось, что мы варимся в собственном соку и никакого влияния на других не оказываем. Но если попробовать поставить себя на место стороннего наблюдателя, наверное, какие-то связи между нами и окружающей действительностью действительно можно установить. К примеру, послушайте The Beatles, The Rolling Stones и The Who — это совершенно разные группы. Но все эти они появились в одно время, знали друг друга, общались с одними и теми же людьми, трахали одних и тех же женщин — у них была масса общего. Поэтому мне кажется нормальным как-то объединять эти группы и воспринимать их как часть какого-то общего музыкального направления или жанра. То же и с нашими современниками — музыку Shellac, Sonic Youth и, например, Swans не назовешь уж очень похожей, но мы играли в одних и тех же клубах, хорошо знаем друг друга, начали заниматься музыкой в одно время, и список повлиявших на наше творчество артистов у нас во многом схожий. Поэтому, наверное, нормально пытаться проводить какие-либо аналогии, но сами мы на этот счет не заморачиваемся.

— Вы говорили, что осознанно не хотите превращаться в постоянно концертирующую группу, чтобы не становиться полноправными участниками той или иной сцены и как-то оградить себя и свои выступления от «случайных» людей. Но ведь такая закрытость только делает Shellac еще более культовыми, почти иконами, и может привести к обратному результату.

Ну на самом деле наша эпизодическая концертная деятельность связана, скорее, с тем, что Shellac сегодня не является для нас основным делом. Поэтому мы турим в свободное от других занятий время. У всех участников группы есть жены и кошки, и велосипеды, и еще куча обычных вещей и проблем, поэтому побыть группой у нас получается не так часто, как хотелось бы. Так что причина здесь довольно приземленная — не то чтобы мы на каком-то идеологическом или философском уровне решили, что не хотим часто играть концерты. Просто мы пришли к выводу, что группа должна занимать у нас ровно столько времени, чтобы оставалась возможность вести обычную повседневную жизнь, ну и иногда играть музыку.

— Почему вы так держите гитару — привязанной к поясу, а не на ремне через плечо?

Я начал держать так гитару, еще когда был подростком — я тогда играл на басу, очень тяжелом басу, и когда попробовал однажды взять его обычным способом, у меня тут же заболели плечи и шея. Поэтому я привязал его к поясу — и это решило все проблемы. К тому же так у меня всегда свободны руки, я чувствую больше свободы в движениях, а гитара все время находится в нужном положении, и мне никак не нужно ее регулировать или контролировать, так что я могу сосредоточиться непосредственно на игре.

— Во время исполнения некоторых песен вы делаете всякие особенные движения, например, принимаете позу ласточки в… не помню название композиции…

Вы говорите о том, что мы изображаем самолеты, когда играем Wingwalker? Ну это ничего особенного не значит, просто движения имеют отношения к тексту песни.

— А вы эти движения как-то репетируете или это всегда импровизация?

Вроде бы кроме этих самолетиков мы ничего особо не изображаем. А, есть еще одна песня, во время которой мы начинаем двигаться словно в замедленной съемке. На самом деле мы никогда не обсуждали эти «перформансы», просто однажды это как-то спонтанно произошло, нам понравилось, поэтому мы и решили продолжать. Мне нравятся такие штуки, они превращают живое исполнение песен в уникальное действо, а также добавляют своего рода видеоряд к звуку.

— В 1997 году вы записали альбом Futurist, который издали тиражом в 700 копий, причем все они были именными. Удалось ли найти всех адресатов, чьи имена указаны на конверте пластинки?

Конечно, было бы здорово, если бы в конце концов все-все-все люди, чьи имена были напечатаны на обложке альбома, получили свои копии. У меня дома до сих пор лежат около ста неотправленных пластинок. Не сказать, что эта ситуация меня устраивает; все эти годы я пытался найти способ оповестить всех адресатов о том, что им предназначается наш альбом и его можно забрать, но к сожалению пока ничего придумать не удалось.

— А как вы вообще этих людей выбирали?

В основном это просто люди, которые так или иначе были милы с нами и делали для нас какие-то добрые дела. Они устраивали нам концерты, помогали выбраться из каких-то сложных ситуаций — в общем, это наши друзья в широком смысле слова.

— Но их контактов у вас нет?

Просто в некоторых случаях между знакомством и записью альбома прошло довольно много времени, и к тому моменту не все телефоны были актуальны, а электронной почтой и вовсе пользовались немногие. Ну и если быть честным, надо признать, что с каждым годом найти этих людей будет все сложнее — наверняка многие из них куда-то переезжали, может даже не один раз. Но в принципе я не оставляю надежды, что когда-нибудь все копии Futurist найдут своих хозяев.

— Если не секрет, как у вас появилась идея начать вести фуд-блог? Почему вы выбрали именно еду, а не, скажем, покер или бейсбол?

Ну на самом деле этот блог начался с комментариев в фейсбуке моей жены — она фотографировала еду, которую я готовил, а я писал к снимкам небольшие комментарии. Потом она — это была именно ее инициатива — подумала, что я должен завести блог и делать там примерно то же самое — публиковать фотки еды и снабжать их своими комментариями. Но мне эта идея понравилась, я начал делать это более-менее регулярно, у блога появились читатели. Однако в конце концов работа над сайтом превратилась в своего рода обязанность и начала меня утомлять. Поэтому я перестал вести блог. Может, когда-нибудь я к нему вернусь— мне по-прежнему нравится готовить, обсуждать еду и писать о ней. Правда, уже больше года я его не обновлял и пока не чувствую в себе сил и желаний вернуться к написанию кулинарных текстов.

Вконтакте Twitter