Федор Лавров («Отдел самоискоренения»): «Попробуй описать реальность без мата. Сможешь?»

В воскресенье 25 января в московском клубе Powerhouse выступит едва ли не первая отечественная политизированная панк-группа «Отдел самоискоренения». Sadwave поговорили с лидером команды Федором Лавровым о запрете его коллектива КГБ, побеге во Францию, советском панке и неожиданном возвращении.

Федор «Бегемот» Лавров во время реюниона «Отдела самоискоренения» в Петербурге.

Беседовали: Александр Red Head, Максим Подпольщик

«Отдел самоискоренения» с самого начала и до недавнего времени был домашним проектом. Как получилось так, что группу запретило КГБ?

В детстве я просто слушал музыку, обожал ее и сам хотел играть. У меня был магнитофон, и я натыркался записывать на него все, что слышал. Когда я понял, что мне есть, что сказать, я решил собрать свою собственную группу. «Отдел самоискоренения» был задуман как рупор протеста, наподобие «Окон РОСТа». Я обожал футуристов, даже написал свой манифест. Язык плаката идеально подходил эстетике панка. Что мы могли сделать в те времена, когда группы могли существовать только при каких-либо подростковых клубах или ДК? Мне повезло, что соседи снизу несильно борзели, либо мне просто было сильно пофиг на них. Мы собирались, репетировали какую-нибудь песню, я отстраивал звук для записи и тут же все записывал. В основном, в живую.

Те песни, которые были сложны для исполнения группой, я записывал один. Сначала играл на барабанах, затем поверх ритма записывал гитары, голос, бас и клавиши. В итоге все шипело, но звучало прикольно. Потом мы «издавали» альбом, в виде пленки с наклеенным на коробку фотоколлажем. Наши друзья, панки-коллекционеры, размножали эту жуткую запись дома, и она разлеталась по Союзу. Так мы, обнаглев, издали в 1983 году «Военную монархию» с текстом «Выебли Европу Рейган и Андропов». Потом я переписал текст сообразно актуальным на тот момент событиям, и мы издали ее еще раз, в 1984-м. И после этого мне и остальным участникам «Отдела…» позвонили из КГБ, пригласили.

Последовали два длиннющих допроса, в ходе которых они выясняли, не принадлежу ли я к какой-нибудь анархистской организации и не планирую ли я уличных акций. Я увидел коробку материалов по делу, которую собрали мои добрые друзья. Меня это шокировало. Я понял, что в этой борьбе я остаюсь один. И когда передо мной положили лист бумаги, я под диктовку написал, что больше не буду сочинять, записывать и распространять песен, порочащих строй и подрывающих его основы. Так «Отдел самоискоренения» стал запрещенной группой.

Неужели на тебя стучали твои знакомые?

Да все стучали. Потому что боялись. Или потому, что были нарками, причины у всех разные. За тунеядство могли посадить, за уклонение от армии. У меня были всякие левые «друзья», которые приходили и разнюхивали. Тырили всякие вещи типа фоток, пленок. Расспрашивали так навязчиво. Знакомые по пионерлагерю, всякий левак. Чуть ли не следили за окнами.

Свой первый концерт «Отдел самоискоренения» дали на 33-м году жизни. Как тебе пришла в голову идея возродить фактически никогда не существовавшую, по крайней мере, в живом варианте, группу?

В 2013 году я решил собрать и восстановить все сохранившиеся записи «ОС» и выложить их бесплатно. Не было идеи предлагать их лейблам, хотелось просто подарить треки всем, кому они окажутся нужны. Однако вскоре после этого на меня вышли ребята из молодого лейбла «ВДВ» («Войны для воинов»). Они предложили издать семерку с тремя треками 1984 года. Мог ли я в то время представить, что мои осыпающиеся пленки будут изданы на виниле, отпечатанном в Германии?! Один мой знакомый сказал, что это «так же смешно, как Хармс». В начале этого года ребята из еще одного молодого лейбла (на этот раз, московского) под названием «Издательство «Сияние» выпустили двухдисковый диджипак, на котором собрана антология всего творчества «ОС» под названием «Антивсё/Полное досье 1981-1984». Летом 2014 года я подружился с американцами Алексом Гербертом и Томми Дином, которые приезжали в Россию, чтобы собрать материал для своей готовящейся книги о советском панке. Питерская тусовка содрогнулась, когда я решил отыграть первый в истории «ОС» концерт в культовой «Камчатке», собрав живой состав из доживших до сегодняшнего дня панков-ветеранов. В питерский состав «Отдела…» вошли игравший в «АУ» Андрей Чернов, Гоша Соловьев из «Народного ополчения», Кира – единственный молодой музыкант, игравший в «1,5 килограмма отличного пюре» и в моем проекте FEDDY.

Выступление «Отдела самоискоренения» в котельной «Камчатка», СПб, 25.07.2014

Они все из Питера, а сам я уже три года живу в Москве, ну и начал искать соратников в столице. Паша из «Сияния» недолго думая позвонил барабанщику The Cavestompers Грише, и тот сразу воткнулся в музыку. Мы стали разбирать песни, к нам присоединилась басистка The Cavestompers Наташа. Все шло круто, они отличные ребята, но в Новый год что-то произошло, и Наташа исчезла. Пришлось для нашего первого выступления в Москве срочно искать басиста. Нас очень выручил Серега Воденко из дарквейв-группы Fимиам, которой я сводил альбом. Он выучил все темы очень быстро, одна репа, и мы пошли играть. Без неизбежной лажи не обошлось, но «ОС» — это живой организм, а джем и импровизация — часть творчества. Поэтому Гриша со своей очень живой, отзывчивой манерой игры идеально влился в наш стиль.

Выступление «Отдела самоискоренения» в клубе «16 тонн» на фестивале «Многофотозвука», Москва, 19.01.2015

Почему ты решил сконцентрироваться именно на панке, а не, скажем, на брит-попе и других жанрах, в которых ты себя пробовал в последние годы?

Я не делал упор ни на что! (смеется). Просто «ОС» — это панк, постпанк. Мы играем старые песни, плюс пару новых. Почему я стал писать новые песни для «ОС», это другой вопрос. Погляди вокруг и попробуй описать ситуацию без мата. Сможешь? А спеть обо всем этом в стиле рок-н-рейв или инди? Тебя пошлют на хуй. Я не терплю лажи в творчестве. Мы играли брит-поп в группе Begemot (на самом деле, это было инди с постпанком и прогрессивом), все было честно. Потом нас попросили петь по-русски. Окей, мы сделали честно. Потом нас еще о какой-то хуйне попросили. Потом сказали, что мы «недостаточно гей», попросили поменять драммера на более сексапильного. В общем, меня это достало и с 2001 года я брит-поп не играл. А мы ведь были первой инди-рок-группой, честнее «Мумий тролля». Открытием 1997 года по мнению журнала Fuzz. В середине 2000-х накатила безбашенная волна клубящихся фриков. Хипстеров еще даже не было. Мы дико отрывались с Feddy, играя угарную смесь гитар и электроники, рок-н-рейв. Никто не просил петь по-русски, бешеная энергетика все объясняла. Но прошло время, и все опять изменилось. До свидания, компьютер и синты. Музыка сегодняшнего дня, фрустрации и войны, играется живьем. И это панк-рок.

Кстати, ты не думал о том, чтобы издать записи своих прошлых проектов Begemot, «Инст-Инкт», Somnambula и других?

Издательство «Сияние» изначально предложило мне издать все альбомы Begemot. Насчет этих промежуточных групп я не уверен, но у Somnambula, например, были отличные по энергетике записи, хоть и сделанные на репетициях. Я свою часть работы по ним сделал: ремастеринг, какой-то дизайн. Если кому-нибудь это будет нужно, пусть издают.

Новая песня «ОС» «Питер-говновытер» посвящена, в том числе, покойным участникам «АУ», «Народного ополчения» и «Объекта насмешек». Что эти люди для тебя значили?

Свин принял меня в панки после прочтения того «Манифеста футуриста», который я написал еще в школе. Рикошет был мой одноклассник, старше меня, второгодник. Он знал Свина. Как-то раз они приперлись ко мне пьяные. Из Купчино до моего дома был час пути. Зачитали «Манифест» и, допив остатки портвейна, завалились спать вдвоем в кровать моей бабушки. Голые. Потом Рики познакомил меня с Алексом Оголтелым, который играл в «АУ» на басу и хотел собрать свою группу — «Народное ополчение». Алекс пришел бритый наголо, после суток отсидки в ментах. Привел Ослика. Мы договорились собрать сразу две группы, одним составом — ска-панк-команду «НО» и анархопанк «ОС». При этом мы все балдели от Public Image Ltd. После 1986 года я не общался ни с одним из них. Изредка встречал Алекса в переходе на Сенной площади. То обдолбанного, то грязного. Рикошет в 1998-м пришел в кафе Рок-клуба на гиг Begemot и демонстрировал мне свои мышцы после тренажерки. Тупняк… Потом мы стали встречаться на похоронах. Сперва не стало Свина. Алекс звонил мне, когда они записывали альбом у Тропилло, звал принять участие. Они так и не свели ту пластинку. Он умер. В 2006 году я поностальгировал, нашел первую запись «Бригадного подряда», сделал ремастеринг, и Антон Соя издал «БП-1986» на «Никитине». Михайлов из «Подряда» тоже к тому времени уже умер. Мы созвонились с Рикошетом. Даже встретились, но он тоже вскоре умер. Они все умерли.

В новой песне ты поешь, что в Питере «нет героев даже на день». Есть ли такое место, где ты их видишь? Какие-нибудь относительно новые, современные группы тебе интересны?

Героев нет нигде, потому что стоит им появиться, как СМИ и пропаганда превращают их в первертов, врунов, воров, судимых, сумасшедших и на всех поголовно навешивают ярлык «фашист». Я про те области нашей жизни, где реально сейчас нужны герои. В музыке героями были все, парень с гитарой – это же такой ништяк, круть, «девки в кучу, я вам Чучу захуючу!». Эти времена прошли во всем мире. Музыка перестала быть редкостью, чем-то новым, стало ясно, что мир она не изменит. Спасибо технологиям и диджеям. Но это объективная реальность и естественный процесс. У меня нет кумиров и никогда не было. Я любил PIL за то, что они ни на кого не были похожи. Я любил альбом The Clash Sandinista, потому что в нем были все стили мира перемешаны, и он не был ни на что похож. Я люблю авангард, арт в музыке. При этом я люблю классику и оперу. Самое главное, что я люблю в музыке — это естество, натуральность, даже звериность, которую музыка может вскрыть в человеке. Если она этого не делает, а развлекает, я такое говно не слушаю.

Выйдет ли очередная, обновленная версия песни «Военная монархия», посвященная современным реалиям?

Однозначно выйдет. Есть музыка, есть тема песни, а текст может переписываться и меняться, часто прямо на сцене. Последняя опубликованная версия «Военной монархии» посвящалась амбициозному проекту под названием «Олимпиада в Сочи», поиску особого, своего пути для России. Версия так и называлась «Миссия мессии». Меня поражает желание безумцев, живущих в этой стране на грани выживания, видеть в своей жизни что-то божественное и возвышенное. Видеть роль своей страны в спасении мира от распада, в то время как сама родина катится по наклонной, подпихиваемая всеми, и чужими, и своими. Граждане страны грызут друг друга, с трудом уживаются с приезжающими из бедных стран работниками, их культурой. Заработная плата 15 тысяч рублей, как на нее вообще можно жить? А они мечтают о том, что Россия станет великой и спасет весь мир. Однако после войны, развернувшейся на Украине, захвата Крыма, объединения всей этой беднейшей массы вокруг Путина, созрела новая тема для песни. И я совсем недавно, когда вся страна еще содрогалась от спектакля, разыгранного Центробанком, написал новый текст «Путины Крымнаши». А в конце минувшего года, в день пресс-конференции президента, лишний раз убедился в правильности своего текста. Так что на новом альбоме «ОС» новая версия «Военной монархии» обязательно будет.

Расскажи о том, как ты бежал во Францию в 1990-е. Как тебя оттуда не депортировали? Что ты там делал, как обживался?

Я отработал в Кировском/Мариинском театре оперы и балета к тому времени 10 лет. Нормальный срок, чтобы все опостылело. В середине 1990-х в стране делать было нечего, в Санкт-Петербурге работал один только клуб «Там-Там», где обдолбанной хардкор-сценой заправлял хиппи Сева Гаккель. Нам выдали загранпаспорта с открытой на три месяца визой, работы было только на две недели, затем труппа ехала дальше без нас. Было тупо этим не воспользоваться, тем более, французы, работавшие с нами, были очень открыты. Они же и предложили остаться. Мои самые старые друзья из оставшихся в живых — Лора и Юбер, они тогда были вместе. В общем, я там завис. Болтавшиеся по Парижу американские панки подсказали мне, как проще и легче всего заработать. Эта был целый движ на улицах и в поездах метро, люди активно поддерживали уличных музыкантов. И, кстати, норовили провести незнакомого человека с собой через турникеты. Короче, с семи до девяти утра на ветке RER (пригородное метро) был самый бум. Кроме этого я играл с местными группами. Это было время гранжа, у меня были волосы ниже лопаток. К слову, у Стива Джонса тогда тоже была кудрявая шевелюра! Демозаписи Somnambula в итоге понравились на Virgin, меня попросили перезаписать их. Но тут в России началась война с Чечней, и моя тогдашняя жена попросила меня вернуться. Ей было страшно, надо было заниматься с детьми. А я был не уверен, что смогу быстро легализоваться и вывезти их во Францию.

Федор «Бегемот» Лавров, 1983 год.

«Там-там» вызывал у тебя полное отторжение?

В моем понимании это было наркоманское место. Я ведь в жизни не пробовал даже травы. И не пил до 30 ни капли (и сейчас опять не пью, стрейтэдж!). Толпы гопников, влезших в конце 1980-х в ряды панков, заполонивших огромные рок-фесты, к началу 1990-х были загнаны в клубы. Волна сошла на нет, а самая оголтелая часть неформалов, жрущих грибы, зарубилась на хардкоре. В 1984-м я слушал GBH и обожал Discharge, ну и, понятно, The Exploited. В 1994 году уже была эпоха гранжа, а тамтамовцы рубились под корявые рисунки местных групп. При этом в 1993-м это был единственный клуб в Санкт-Петербурге. Мы играли там с Somnambula, это был такой фанк-метал. Кстати, сильнее публики меня поражал хиппи Гаккель, который там царил. И поражало то, что властям было практически не до клуба. Потом я свалил от всего этого кошмара во Францию, а когда вернулся, в городе уже были эстетские и очень европейские места: Fishfabrique, «Артклиника», настоящий рок-клуб «Цоколь» и «Грибоедов», в котором сгустились остатки прежних тамтамовцев. Так что да, «Там-там» я ненавидел!

«Отдел самоискоренения» называют первой советской анархо-панк-группой. Ты согласен с эти термином? Когда создавался проект ты был знаком с творчеством Crass и других политизированных панк-групп? Считал ли ты себя анархистом?

Я не любил Crass за их отвратительное звучание. Как я уже сказал, я обожал Public Image ltd. и весь панк -77. Да, я считал себя анархистом. Моя мать-художница считала себя анархисткой и называла моего деда, художника и ветерана двух фронтов, Финского и Германского, анархистом. Он и правда никогда не был членом КПСС. Однако из всех нас только я читал Кропоткина, Бухарина и заодно Маркса. Меня с самого начала окружали какие-то всё подозревающие комсомольцы, стукачи, не дававшие прохода своими вопросиками и болтовней. Я чувствовал себя достаточно одиноко среди и панков и обычных людей. Хиппи жили коммунами, но их образ жизни не был мне близок. Воплотить свои взгляды в жизнь было негде и не с кем. А про то, что «ОС» считают анархо-панком я узнал недавно. Я вообще не думал, в каком стиле играет» ОС», панк, постпанк, волна… Мне было пофиг. Мы играли как бы в двух стилях. Один был двухаккордным и импровизационным, так было легче записываться со случайными людьми. Приходили друзья, приводили друзей. Я говорил им что играть, мы разбирали инструменты, кто на чем мог, и записывались. Второй вариант был, как говорят сейчас, ван-мэн-бендом. Наиболее сложные для запоминания песни я тупо записывал сам, один.

Ты поддерживаешь отношения с участниками «Бригадного подряда» и других старых панк-групп из Питера? Что думаешь об их позднем творчестве?

Я всегда рад за всех. И никому никогда не завидую. У меня были моменты, когда мне было жаль, что моя музыка становилась известной и кем-то любимой спустя много лет после того, как она была записана. То есть в тот момент, когда меня самого она интересовать переставала. К примеру, относительно недавно я узнал о том, что записи «ОС» достигли Сибири в 1980-х. В 2000-х я нашел кавер на «Отдел самоискоренение» в интернете, вроде бы группа называлась «Комплекс неполноценности». После выхода записанного у меня дома альбома «БП’86» , ребята из «Подряда» стали выходить на связь. Я свел им альбом «Никакой Правды», потом альбом группы «Мптри» «Максимка бросил пить», были еще EP и синглы. Даже спел пару раз «Идиота» с ними. Из всех «бп-шников» мы более-менее поддерживаем отношения с Конвисером. Он всегда инспирировал сотрудничество со мной, ему нравился мой подход к сведению, всякая электроника, бэк-вокалы. Мне нравится предлагать что-то, чего сама группа не ожидает. Новый «Бригадный подряд» — это совсем другая группа, у них есть свой саунд-продюсер. И они, похоже, не любят анархо-панк. А я считаю, что панк не может быть музыкой. Это звучание энергии, эмоций, силы дикой человеческой природы. Это не искусство.

Федор «Бегемот» Лавров, 1984 год.

Слушая нынешних «БП» и, возможно, другие группы восьмидесятнической волны, у тебя не возникает чувства, что лучше бы они закончили свой музыкальный путь 20-30 лет назад, потому что лучше того, что было сделано в те годы, им все равно не записать?

Слушай, нет, не возникает. Хоть ты, наверняка, ждешь от меня другого ответа. Я могу только сказать, что все они имеют право быть теми, кем они себя считают и хотят видеть. Мы не можем вернуть историю и сделать всех вечно молодыми. Тех людей я оставил в прошлом 30 лет назад. Все менялись, «АУ» играли с дудками, «Народное ополчение» играли гоп-ска, Рикошет пел какую-то лабуду, его «Объект насмешек» стал Tequilajazzz, «Бригадный подряд» с Конвисером играли вполне радиоформатные песни. «Король и шут» значительно подкорректировали понятие и определение российского панка. А все эти волны поп-панка, эмо, скримо.. эти стили и их представители проходят так же, как меняется косметика и мода на сумочки. Группы типа, Green Day и The Offspring не виноваты, что вдруг стали зарабатывать настолько дофига, им повезло. Как и Nirvana. Меня иногда спрашивают, что было бы, если бы «ОС» не запретили. Я не уверен, что играл бы в протест, когда всем все стало разрешено. Мне нравился адреналин, я знал, с чем я играю. Пять лет существования подпольной панк-студии. Вообще, пять лет для меня лимит, после этого меня начинает выносить от того, что я делаю. Кому-то нравится меняться, другим нет. Их право. Неизвестно, что лучше и, тем более, что правильнее.

Ленинградские панки общались с сибирскими командами, появившимся несколько позже вас? Как ты к ним относился?

Я вообще узнал, что в Сибири есть панк-рок в конце 1980-х, когда все стало разрешено и не-панками были только артисты эстрады. Я никогда не общался ни с кем из Сибири. Барабанщик «Народного ополчения» и «ОС», Дима Бучин, был из Челябинска. К нему ездили на постой гости из глубинки. Им он копировал наши записи, и они их увозили. Сам он слушал москвичей «ДК» и британскую новую волну. А потом как-то раз записал дома на свой маг первую ленинградскую пленку Саши Башлачева. Сейчас в Москве, когда я влился в выставочный проект «Синдром длительного сдавливания», я в некотором смысле сменил там Мирослава Немирова из «ИПВ». Правда, лично с ним я не знаком.

Ты участвуешь в работе над антологией советского панка, которая должна выйти на лейбле Джелло Биафры Alternative Tentacles. Как ты попал в этот проект?

Это все замечательная Морин Бейкер, фотограф PIL, познакомила меня с моей когда-то и до сих пор любимой группой, людьми в Москве, и своим другом Брайаном Свирски. Брайан собирал огромную коллекцию панка времен совка. Балканский панк, балтийский, ленинградский, сибирский, туда попало все. Я стал его помощником по Северо-Западу. Проблема была в том, что у «АУ» не было нормальных записей до 90-х годов («Утренничек», записанный у меня в 1982 году им не подходил по звуку). «Народное Ополчение» не подошло по стилю, как, например, и «Сектор газа». Зато я узнал от Брайна о группе «Путти». В эту антологию точно вошли «Гражданская оборона», «Бригадный подряд». Свирски долго искал белорусский панк, но так его и не нашел. В итоге весь материал был разбит на три CD-тома, первый вышел с балканцами. Остальные пока в ожидании выпуска. СССР — в самом конце. Интерес к советскому панку в США нулевой, никто просто не знает, что здесь были какие-то люди, отличавшиеся от серой массы.

Концерт «Отдел самоискоренения» состоится в воскресенье 25 января в клубе Dewar’s Powerhouse.