Arctic Flowers: «Мы стараемся не заклеймить кого-то, а понять, что происходит»

Минувшей осенью Sadwave побывали в одном из эпицентров мировой панк-движухи американском Портленде. О том, почему сцена этого мрачного города уже не первое десятилетие невольно определяет главные тенденции в глобальном DIY-андеграунде, мы поговорили с хорошей портлендской гот-панк-группой Arctic Flowers.

Arctic Flowers (слева направо): Стэн (гитара), Клифф (барабаны), Алекс (вокал) и Ли (бас).

Не выспавшись, поднимаюсь с пола, оглядывая всю нашу компанию, которая в нелепых позах разбросана по гостиной Макса Миллера, приютившего нас в Портленде щуплого затридцатилетнего панка с блестящей лысиной и в огромных очках. Макс переехал сюда несколько лет назад из Лас-Вегаса. «Как, разве там есть что-то кроме казино?», — самый бестактный вопрос, который можно задать жителям Города греха. Разумеется, это было первое, что мы сделали, едва переступив порог квартиры нашего гостеприимного вписчика.

Глубоко вздохнув, бывший житель Вегаса терпеливо, насколько позволяла его умопомрачительная даже по американским меркам скорость речи, объяснил, какая на самом деле помойка этот магнит для китайских туристов и пенсионеров, но об этом мы расскажем как-нибудь в другой раз. Макс рано встает, обладает энциклопедическими познаниями, кажется, во всей существующей музыке, варит прекрасный кофе и крайне редко выходит из дома. Его рабочее место находится тут же, за гигантским компьютером в глубине одной из комнат. Шипение ерзающего на плите кофейника заглушает бушующая за окном гроза.

— Какого черта, у вас и сегодня дождь, — жалуемся мы. — Когда такая погода, наконец, кончится?
— Месяца через три, — на секунду задумавшись, ответил хозяин квартиры. – Вы что, не знали, куда ехали?

Об этом же спросил таксист из Одессы, который вез нас из аэропорта до дома Макса. Водитель постоянно чихал, кашлял и говорил, что из-за пасмурной погоды в Портленде никто надолго не задерживается, а смотреть тут и вовсе нечего – ну есть там один водопад, но до него проще не ехать. Погода настолько задает тон протлендской жизни, что говорить о ней не считается чем-то стыдным. Как и петь. Песня о городе, над которым никогда не встает Солнце, есть у местных юных меланхоликов из Autistic Youth, а повлиявшие на Nirvana и вообще на всех Wipers посвятили Портленду одну из своих наиболее известных вещей Doom Town. От местного климата чахнут не только панки — на обложках альбомов, не говоря уже о музыке, портлендской эмбиент-композиторши Элизабет Харрис, которая выступает и записывается под псевдонимом Grouper, тоже не то что бы очень много голубого неба.

Впрочем, со всего размаху врезаться в стену дождя на поднимавшем доходившие до окон волны автобусе мы успели накануне. Наш второй день в Портленде должен был пройти под крышей. Перебегая от одного навеса к другому, мы направляемся в офис одного из главных местных панк-лейблов Blackwater, под крышей которого расположились одноименный музыкальный магазин, клуб, репетиционная база и даже пивоварня.

Макс живет на правом берегу Портленда, в довольно безлюдном районе, который считается хипстерским не в последнюю очередь из-за низких цен на жилье. Чтобы попасть в центр, нужно пересечь длиннющий бетонный мост, с которого открывается вид на расположенный на реке и дымящий чем-то неприятным завод. В даунтауне, впрочем, почти никто из панков не живет, поэтому весь DIY-муравейник кипит практически за углом от дома Макса.

Сонная блондинка за прилавком безлюдного рекордстора — вокалистка Arctic Flowers Алекс. Остальные участники ее группы еще работают, поэтому мы договариваемся прийти вечером, после репетиции команды.

Узнать Blackwater просто даже в темноте – подростки в черных крастерских футболках, зависающие у здания кооператива, одним своим видом сдают всю контору с потрохами. У черного входа нас ждут четыре взрослых, вспотевших и изрядно вымотанных музыканта. Вместо приветствия они достают из потрепанного пикапа упаковку пива.

Беседовали: Александр Red Head, Максим Подпольщик

Расскажите подробнее о Blackwater. Это одновременно музыкальный магазин, лейбл, репетиционная база, бар и пивоварня. Как так получилось?

Алекс (вокал): Кит из Hellshock создал этот лейбл 15 лет назад , чтобы издавать записи своей группы. Где-то в 2008-м году он открыл одноименный магазин, в дальнем углу которого оборудовал студию. Позже мы сделали в этом здании кафе, а затем – пивоварню. К сожалению, здание не полностью принадлежало нам, и с приходом в город целой плеяды застройщиков некоторые помещения у нас отобрали. В мае 2014-го нам запретили проводить здесь концерты – о наших шоу часто писали в газетах, возможно, мэр и сотрудничавшие с ним бизнесмены решили прикрыть клуб и забрать помещение себе. Сейчас клуб и пивоварня находятся в другом здании, которое нам с большим трудом удалось найти. Теперь мы уже ученые, оформили все документы правильно и работаем строго до определенного часа, чтобы не создавать проблем. Буквально на прошлой неделе у нас был концерт в новом месте, я надеюсь, что в скором времени клуб и кафе начнут работать семь дней в неделю.

Вы все участвуете в работе Blackwater?

Алекс: В каком-то смысле, да. По документам я числюсь владельцем клуба, а все остальные помогают Blackwater в качестве волонтеров, играют в разных группах, арендуют комнаты для репетиций. У нас все поддерживают друг друга, иногда мне кажется, что коллектив Blackwater самый дружный во всем городе. Вообще, мы довольно долго держали наши дела в секрете и старались не распространяться о них в интервью. Тем не менее, все продолжали спрашивать: «Ну как там Blackwater? Что с ним происходит?». Я отвечала, что не в курсе, мы все что-то делаем, но клуба пока нет. С недавних пор, когда мы открылись на новом месте, я стала чувствовать себя гораздо спокойнее и перестала что-либо скрывать.

Забавно, что несмотря на вашу вовлеченность в деятельность Blackwater, ни один релиз Arctic Flowers не был издан на этом лейбле.

Алекс: Несколько наших песен вошли на сборник, который выпускал Blackwater; пластинка другой моей группы Vivid Sect также была издана этим лейблом. Я очень ценю то, что делает Blackwater, но мне кажется, что Arctic Flowers несколько отличаются от большинства команд, которые он выпускает. Кроме того, Blackwater медлительны в плане выпуска релизов, потому что параллельно занимаются организацией туров для групп, концертами, музыкальным магазином. Когда ты едешь в тур, тебе важно, чтобы пластинки и футболки были напечатаны в срок, наверное, поэтому мы не нагружаем собой ребят из Blackwater.

Все музыканты Arctic Flowers переехали в Портленд из разных городов. Чем он вас так привлек?

Алекс: Десять лет назад я переехала в Олимпию, штат Вашингтон из Остина, чтобы поступить в колледж. Однако, проучившись в нем всего два месяца, оказалась в Портленде, чему несказанно рада. Почему именно этот город? Он очень удобно расположен – рядом с колледжем, плюс у меня была тут куча знакомых. Каждые выходные я выбиралась в сюда на концерты. В какой-то момент я решила, что лучше осесть здесь, чем постоянно ездить из Портленда в Олимпию и обратно. Мне здесь по-настоящему нравится. Я нашла в городе дешевое жилье и перевезла сюда свою собаку.

Клифф (барабаны): Я переехал в Портленд из Ричмонда, потому что здесь живут мои друзья, с которыми мы вместе занимаемся музыкой.

Ли (бас): Моя история схожа с тем, что рассказала Алекс. Я переехала в Белингхем, штат Вашингтон, который находится в 20 километрах от канадской границы, и тоже поступила в колледж в Олимпии. Правда, в отличие от Алекс, у меня получилось его закончить. После окончания учебы я переехала в Сиэтл, это очень приятный город, где у меня много друзей из других городов. Мне повезло, что друзья из разных периодов моей жизни переезжают в Портленд, я чувствую, что не одна, что у меня есть семья и друзья под боком. Короче, в 2005 году я закончила колледж и переехала в этот город.

Стэн (гитара): У нас у всех много друзей в портлендском панк-сообществе, впрочем, я переехал сюда главным образом для того, чтобы жениться.

Выступление Arctic Flowers в старом Blackwater (2013 год)

Насколько в портлендской сцене ощущается преемственность поколений? Например, вы общаетесь с музыкантами Tragedy? Они вам помогают?

Алекс: Да, мы встречаем их постоянно, на прогулке в субботу или в кофейнях. Все поддерживают друг друга, мы все участники одной сцены. В Портленде DIY-традиции очень крепки, многие группы, вне зависимости от их популярности, репетируют и записываются на одних базах и студиях или играют на совместных концертах в барах, на улице, в подвалах.

Ли: Мы со Стэном вообще знакомы с 1996 года. Раньше многие панки из разных уголков страны снимали дома в одном районе Портленда, и ты мог целую ночь кататься на велосипеде летом, заезжая на различные вечеринки или концерты. Раньше снимать дом и жить в Портленде было дешевле, чем сейчас.

Алекс: Я начала тусоваться с олдовыми панками, когда мне было 18, и не разу не чувствовала с их стороны какого-либо призрения. Они помогли мне встать на ноги и найти себя.

Кто, например?

Алекс: Когда я только переехала, то поселилась неподалеку от здания Blackwater, где трудились Билли и Шэрри из Harum Scarum и Tragedy. Я снимала квартиру вместе с Брэттом из From Ashes Rise, Китом из Warcry и Hellshock и Дасти из Hellshock. Эти ребята не проявляли никакого снобизма по отношению к тем, кто пришел в сцену позже их. Если собиралась новая группа, в которой участвовал кто-то из ветеранов, последний никогда не спрашивал всякую чушь вроде: «Где ты играл до этого?», «Кого знаешь из тусовки?», «Как, ты не слышал The Mob? Ужас».

Клифф: Никто не считал тебя лохом, все поддерживали новые группы, никто не спрашивал: «Когда вы уже научитесь играть?» и не просил дать заценить гитару.

А что насчет более раннего поколения, вроде музыкантов Poison Idea?

Алекс: Они до сих пор в строю, но это немного другая сцена. Эти люди значительно старше нас, у них семьи и работы, они больше не могут репетировать каждый вечер и регулярно выступать. Тем не менее, Poison Idea до сих пор дают концерты и вдохновляют этим молодых (к сожалению, к моменту публикации этого материала, Poison Idea успели объявить о своем окончательном распаде — прим. Sadwave).

Сцена Портленда кажется вам уникальной и самобытной?

Алекс: Скорее, да. В путешествия и в турах мне доводилось знакомиться с панк-сценами разных городов, каждая из них по-своему интересна, но я живу в Портленде, поэтому мне трудно взглянуть на ситуацию со стороны. Возможно, [наша уникальность] обусловлена долгими холодами, в результате которых нам особо некуда пойти, кроме как на репетицию.

Клифф: Согласен, плохая погода, долгая зима и в целом суровый климат, безусловно, сказываются на настроении портлендцев, потому и музыка тут сочиняется в основном меланхоличная. Кроме того, наш город достаточно маленький, не такой крупный, как Сиэтл или Сан-Франциско, но при этом находится не так уж далеко от них. Здесь легко заниматься тем, что тебе интересно. В Портленде хватает мест, куда могут пойти работать панки — например, у нас больше баров, чем во многих соседних городах, несколько десятков. Там хорошо платят, и никто не обращает внимания на то, как ты выглядишь.

Ли: Для меня Портленд – это огромный магнит в Орегоне, где живут самые интересные люди штата. И это касается не только панков. Портленд изначально строился как торговый и несколько богемный город, культура здесь давно и хорошо развита. Во времена экономического спада тут была дешевая недвижимость, много зелени, кроме того город не был перенаселен, в отличие от многих калифорнийских местечек. Всевозможные художники, писатели, музыканты и другие деятели культуры стремились поселиться здесь. Еще один плюс Портленда – грамотное городское планирование, что также способствовало притоку творческого народа. Но в последние годы здесь постоянно идет стройка, так что сейчас рядом с моим любимым панк-клубом в центре, который находится там уже много лет, понастроили ресторанов и бизнес-центров, откуда яппи наблюдают за нами. Также в отличие от Калифорнии у нас нет проблем с водой (город стоит на реке), в нашем штате нет налога с продаж, поэтому многие айти-компании обосновались здесь, в долине.

Клифф: Здесь есть представительства Nike и Intel!

Возможно, дело еще в том, что в вашем городе много вузов?

Алекс: Да, здесь достаточно университетов, но колледжи находятся далеко от центра, в отличие от Остина, где я родилась.

Можно сравнить Портленд со шведским городом Умео? Там тоже много университетов, и панки со всей страны стараются туда перебраться. Отчасти именно поэтому Умео стал меккой скандинавского панка.

Алекс: Да, там много колледжей, у меня есть друг оттуда. Кстати, моя бабушка рассказывала, что была знакома с самым старым на тот момент человеком в мире, поступившим в колледж, и он был из Портленда. Правда, лучший университет Орегона находится за пределами городской черты.

В нулевых портлендская сцена со своими знаковыми неокраст-группами From Ashes Rise, Tragedy, Harum Scarum, Signal Lost была чуть ли не самой новаторской и прогрессивной в мире. Сейчас в Портленде процветает гот-панк, который тоже жутко моден. Как вам все время удается быть в центре мировой DIY-движухи?

Алекс: Не знаю, почему так получилось, но, похоже, это действительно так – раньше у нас были очень влиятельные команды Wipers и Poison Idea, а сейчас у нас есть не менее важные Estranged. Может, нам просто повезло.

Ли: В молодости я хотела играть музыку в духе Crass и разных быстрых групп, но сейчас во мне поубавилось агрессии. Я слушаю много старых команд и похожих на них современных групп. Я знаю, что сейчас модно играть гот-панк, но лично мне просто не хочется играть агрессивно.

Алекс: По-моему, многие местные панки совмещают разные стили в рамках одной группы, они могут одновременно играть гот-панк, дибит, нойз. Особенно это характерно для молодых групп – ты юн, у тебя много энергии, и ты хочешь попробовать все и сразу.

Клифф: Возможно, ситуация, о которой вы говорите, обусловлена тем, что за последние годы к нам переехало много хороших музыкантов из Миннеаполиса и Остина. В золотые времена Profane Existence (знакового фэнзина, посвященного красту, анархо-панку и т.п. — прим. Sadwave) там была сильная сцена, но впоследствии многие ее участники перебрались в Портленд.

А почему именно такая музыка сегодня вышла на передний план?

Клифф: Когда я начинал играть панк, никто особо не делил музыку на жанры, не было такого, мол, я буду играть традиционный панк, а ты – гот-панк. Не существовало никакого разделения на жанры, просто у одних музыка была бодрей, что ли, а у других, например, у жителей Лос-Анджелеса, мрачней. Приставку «гот» никто не использовал.

Стэн: Возможно, это пример маятника, качнувшегося в обратную сторону – в 90-е и в начале нулевых в Штатах был тренд на краст, дибит, а потом на неокраст. Все играли какую-нибудь быструю музыку и одевались, как крастеры. Потом люди от этого устали и стали искать новый звук.

Ли: Да, но мы никогда не вешали на себя ярлык «гот-панк». Мы играем уже 5 лет, но для меня мода на готпанк – это какой-то сюрприз; мы панк группа с мелодичными и изобретательными музыкальными ходами. Кстати, наш бывший барабанщик ушел от нас, как только узнал, что именно мы хотим играть. При этом у нас с ним изначально была договоренность играть нечто мелодичное.

Как вам кажется, насколько тесно вся эта готическая волна связана с реальностью? Панк всегда имел непосредственное отношение к тому, что происходит здесь и сейчас, но вы отчасти используете те же музыкальные приемы и политический мэсседж, что и какие-нибудь The Mob и Zounds 30 лет назад.

Клифф: Знаете, мы старались по возможности ни на кого не ориентироваться. На мой взгляд, тексты, которые пишет Алекс, скорее, личные. Если там и есть какие-то политические призывы, то совсем между строк; они не представляют собой бездумный набор заезженных слоганов, позаимствованных у классиков жанра. Хочу отметить, кстати, что большинство команд британской пис-панк-сцены были очень разными. Но при этом многие вещи, о которых они пели, были актуальны лишь для того места и того времени, когда их песни были написаны. Недавно я сходил на The Mob и почувствовал себя несколько странно, неловко, что ли, хотя я очень люблю их музыку и давно мечтал увидеть эту группу живьем. Сегодняшняя сцена Портленда не так политизирована, как раньше.

Стэн: Да, концерты больше не представляют собой политические дебаты с раздачей листовок и напряженными дискуссиями. Все это осталось в девяностых и немного в нулевых. Всякие анархоконференции и долгие речи со сцены сегодня не в тренде.

Ли: Факт, сегодня такого нет. Помню, когда мы были моложе, то шли на каждый концерт, как на бой. Сегодня все баталии на тему политики, которые я наблюдаю, проходят в Фэйсбуке.

Клифф: Ха-ха, да, там какие холивары идут, вы бы видели. В основном музыканты спорят о том, какими по счету они будут выступать.

Ли: Эх, а я когда-то своими глазами видела, как вокалист Chumbawamba избил и прогнал с концерта какого-то реднека, кричавшего, что-то против абортов.

Алекс: Многие музыканты в своих песнях просто говорят: «Вот это черное, а вот это – белое». Или же: «Ах, система так ужасна, еби систему!». Мне так делать не интересно, у меня тексты пишутся долго, с их помощью я пытаюсь не заклеймить что-то, а разобраться, почему та или иная ситуация сложилась так, а не иначе. Я не хочу петь о том, чего не знаю или о том, к чему не имею никакого отношения.

Вам, не кажется, что 30 лет назад панк влиял на то, что происходит вокруг, на несколько порядков сильнее, чем сейчас? Видите ли вы в этом проблему?

Ли: Не думаю, что сегодня панк способен кого-то серьезно шокировать, впрочем, часто это зависит от того, где вы живете. В некоторых странах выглядеть, как панк, по-прежнему опасно. При этом, мне кажется, панк благотворно повлиял на мейнстрим-культуру. Когда я поступила в колледж и вошла в класс с крашеными в разные цвета волосами, никто не обратил на это внимание; учителя не звонили мне и не требовали привести себя в порядок. Никто не говорил: «Что это такое? Убери немедленно!». Здорово, что к людям в целом стали относиться непредвзято. Мне кажется, панк сыграл в этом важную роль.

Алекс: Да, и еще мне кажется, что участники многих политизированных групп в Портленде далеко не так опасны, как они, возможно, себя считают. Власти города и полиция разрешают им проводить концерты на улице, есть возможность открыть свой бизнес, бар или музыкальный магазин. Многим важно, чтобы эта стабильность не нарушилась; чтобы у молодых панков было пространство для самовыражения, в котором они чувствовали бы себя безопасно. Своего рода оазис. Конечно, под понятия «борьба» и «сопротивление» такие вещи попадают едва ли, полиция в любом случае все это контролирует. Нам важно, чтобы молодежь могла узнать об альтернативном образе жизни, чтобы она не чувствовала себя брошенной, чтобы копы не думали, что все юные панки поголовно наркоманы. Организация этого уютного местечка, наверное, главная причина, по которой наш политический флаг не реет так гордо и высоко, как мог бы. Нам постоянно приходится идти на множество компромиссов.

Arctic Flowers | 08-12-2012 | Barclay House

Алекс, помимо Artic Flowers, ты участвуешь в Defect Defect, так?

Алекс: Да, вместе с нашим бывшим барабанщиком.

Я читал два интервью с Defect Defect, одно было опубликовано в Vice, другое — в MRR, которые «Вайс» ненавидят. Забавно, что чуть ли не единственное интервью с вами, которое можно найти в интеренете, опубликовал именно этот хипстерский, как его пренебрежительно называют, портал. У вас нет претензий к этому изданию?

Клифф: Чтобы вы знали, это интервью сделал друг Алекс. Он был в путешествии, заглянул на наш концерт, мы немного поболтали и все. Это была, скорее, шутка, а не серьезное интервью.

Алекс: Совершенно верно, так что я не имею ничего против этого материала. Это интервью едва ли можно назвать на сто процентов репрезентативным. Так, потрепались, и не более.

Ли: О, я могу рассказать о самом смешном интервью, которое нам довелось давать. Как-то раз нас пытала суперсерьезная девушка с профессиональным микрофоном. Она задавала по-настоящему сложные вопросы, как будто готовилась к интервью несколько месяцев (примерно столько, сколько мы работаем над песнями). А мы ей такие: «А? Что? Да, мы любим тусоваться, веселиться, отдыхать с друзьями», в таком духе (смеется).

Будь у вас возможность, вы бы хотели пойти по пути Ceremony и сделать музыку основным делом своей жизни? Мне кажется, у вас бы получилось.

Алекс: Лично мне – нет.

Клифф: Помимо возможной смены звука нам пришлось бы много турить. Это достаточно дорогое удовольствие, к тому же, есть люди, которым мы нужны здесь. Мы никогда не пытались поменять звук, чтобы увеличить продажи альбомов.

Ли: Да, но если нам предложат миллион долларов, есть повод задуматься. Тем не менее, я бы все равно не хотела, чтобы кто-то контролировал процесс нашей записи.

Алекс: Мы никогда не хотели подписаться на крупный лейбл и перейти к такому формату сотрудничества. Мне не кажется, что нами могут заинтересоваться большие дяди. Впрочем, было бы неплохо, если бы нашелся лейбл, который активно продвигал бы нашу музыку в том виде, в котором она есть.

Клифф: Как и большинство наших друзей, мы вкладываем собственные деньги в запись и мерч. Мы работаем одновременно с пятью лейблами, один из которых из Польши. Его деятельность практически убыточна, но они все равно продвигают нас, так как мы друзья.

Вам не кажется, что сейчас нет такого большого разрыва между мейнстримом и андеграундом, как это было хотя бы в нулевых? В России 10-20 лет назад панк был крошечным гетто с четко очерченными границами, а сейчас крупные DIY-фесты в центре города стали, в общем, обычным делом.

Клифф: Согласен, сейчас нет никаких границ. У меня точно такое же ощущение. Андеграунд и мейнстрим в нашем случае практически слились воедино.

Какие были основные проблемы при организации вами нелегальных концертов?

Алекс: Как ни странно, нашей главной проблемой были не менты, а пожарные. Копы не показывались два года, их не привлекали даже большие концерты, где было от 200 человек и более. При этом начальник пожарной охраны заявлялся к нам трижды только за последний месяц. Последний раз он пришел на ночной концерт. С тех пор нам запрещено заканчивать шоу позже восьми вечера. Пожарные часто нас штрафовали и даже хотели уничтожить комнаты, где проходили репетиции. Это было бы для нас страшным ударом, потому что Blackwater лишился бы значительной части доходов. То место было отличным, но не совсем легальным, поэтому нам пришлось оттуда уйти. Предыдущее место, откуда нас тоже выгнали, в один прекрасный момент было продано владельцем. Там был небольшой зал, на протяжение двух лет мы устраивали там концерты, кинопоказы и другие мероприятия. Там, кстати, выступали The Mob. Кстати, почему ни одна русская группа еще не доехала до Портленда?