Драган Амброзич: «Когда мне говорят, что музыка ничего не меняет в обществе, я смеюсь в ответ»

Продолжаем рассказывать про главных героев сербской сцены. Если по воле судьбы вы оказались в Белграде, то беседа с Драганом Амброзичем (Драган Амброзић) поможет сориентироваться. Драган – известный сербский музыкальный журналист. Он начал писать в 1986 году и вскоре занялся организацией концертов – в 1995 году в том числе благодаря ему в Белграде выступили The Prodigy. С 2003 года Драган программирует фестиваль EXIT, с 2005-го – занимает пост программного редактора Белградского дома молодежи (Dom Omladine), одной из главных культурных площадок города и места силы музыкантов.

Этот материал кишит ссылками на имена, документальные фильмы и тексты, которые помогут лучше понять сербскую сцену. С Драганом мы говорим о последних ее сорока годах.

Беседовал: Малибрат Српски

— Когда вы начинали писать в 1986 году, на подъеме была югославская новая волна. Почему это было особенное время для национальной локальной сцены?

Драган: Благодаря нью-вэйву и панку югославский рок-н-ролл стал самостоятельным. Он проник в нашу культуру в шестидесятых и оживил ее – в этом Югославия не отличалась от Европы и США. У нас было много кавер-групп, и если Rolling Stones выпускали сингл, то через пару дней его исполняли на всех танцплощадках. Например, здесь, в Доме молодежи. Но популярными становились авторы самой сумасшедшей версии этого сингла.

— Вспоминается «Tvoj Svijet» Brazi, кавер на Tears for Fears.

Драган: Музыканты берут чужие песни, изменяют и делают своими. Это стандартный процесс. Югославская сцена в основном располагалась в Любляне, Загребе и Белграде (подтверждение тому можно найти в названии тура и лайв-альбома Laibach «Ljubljana-Zagreb-Beograd» — прим. автора). Оттуда музыка распространялась медленно, но верно. Например, в Загребе собралась Grupa 220, а в Белграде – прог-рокеры Korni Grupa. В семидесятых они задали новый уровень профессионализма и оригинальности. А в восьмидесятых случились нью-вэйв и панк, группы этих направлений старались быть еще более сумасшедшими и странными, непохожими на предшественников. К тому же они начали критиковать государство. Мне кажется, что в то время музыка смогла выразить настроения в обществе – страх и неуверенность перед будущим и вместе с тем надежду на перемены.

Новая волна в Югославии стала популярной, потому что не ограничивалась только музыкой. Она смогла перерасти в культурное движение, объединить музыку, кино, литературу и комиксы. Визуальная составляющая новой волны была очень сильной. Нью-вэйв формировал мой образ мышления, ведь в то время я был старшеклассником, а чуть позже – студентом. Это голос моего поколения. Это моя культура.

— Я тоже с интересом слушал те записи, например TV Moroni.

Драган: Александр Джукич, их ритм-гитарист, сейчас наш главный юрист.

— А Срджан Драгоевич, вокалист, стал режиссером. Люблю его фильмы.

Драган: Сборник «Artistička radna akcija» был рассадником белградских талантов. Владимир Арсениевич из Urbana Gerila стал писателем и получил NIN (главная литературная награда Сербии. Культовый для сербов роман Арсениевича «U potpalublju» в значении «В подполье» или буквально «Андеграунд» посвящен Белграду начала 90-х и описывает травму поколения — прим. автора). В Белграде были три главные группы момента — Idoli, Elektricni orgazam и Šarlo Akrobata. «Шарло» были самыми революционными. Они записали всего один альбом, «Бистрији или тупљи човек бива кад…», («Умнее или тупее человек становится когда…»), но его влияние можно услышать до сих пор.

Поколению югославского панка и новой волны посвящен документальный фильм «Я был панком до тебя».

— Похоже на то, что Ино сказал о Velvet Underground.

Драган: В какой-то степени так и есть. Послушайте, вы будете впечатлены. Это чистая и свободная форма рок-музыки! Из «Шарло Акробата» образовались две группы — «Дисциплина кичме» и «Екатерина Велика». Вместе они сформировали белградский миф. Что касается меня, то я до сих пор не могу назвать свою «коллекцию записей» коллекцией. Это просто альбомы, которые я очень люблю.

На исходе нью-вэйва все искали какую-то новую музыку. Журнал NME назвал 83-й «новой эпохой поп-музыки», в топе были Duran Duran и Мадонна. Так что большинство песен того времени были говном. Это угнетало. А потом появились Violent Femmes, R.E.M., Jesus and Mary Chain, они показали нам путь в будущее. И мы последовали за ними.

— Откуда вы узнавали про новую музыку?

Драган: В 1983 году у нас почти не было журналов – только Džuboks и радио Studio B, на котором работали хорошие редакторы. Раз в неделю они транслировали всего один час новой музыки. Но этого часа хватало, чтобы разыгралось воображение. В 85-м Жикица Симич запустил радио-шоу «Таинственный поезд». Я сидел у динамика и записывал названия: Hüsker Dü, Replacements… Так и узнавал, что происходит. Спасибо Жикице! Но когда он перестал вести программу, я был очень зол! Это было нечестно, мне еще столько всего предстояло узнать об альтернативной музыке! (программу несколько раз перезапускали на радио, последний раз в 2015 году. Кроме того, Симич ведет одноименный сайт и регулярно пишет о рок-музыке для ведущих изданий Сербии — прим. автора). Поэтому я решил искать информацию самостоятельно. Заметя мой интерес, друг попросил меня написать статью для студенческой газеты. И я написал об альтернативе Югославии, Британии и США, всего 33 страницы.

— Так вы стали музыкальным журналистом?

Драган: Почти. Он предложил мне вести музыкальную страницу, но я сказал, что уже слишком стар для этого. Тогда мне было 24 года (too late to make a zine — прим. автора и редакции Sadwave). Но я пообещал, что приведу молодых авторов. С того момента, как я увлекся музыкой, я старался быть в центре всего, что происходит: знать, кто играет, кто организует концерты, кто пишет о музыке, фотографирует. Мне казалось важным, чтобы все были друг с другом знакомы.

— Можно сказать, что студенческий журнал был зином?

Драган: В некоторой степени. Точно можно сказать одно – мы были куда более гибкими и быстрыми. Вот, например, журнал «Нове омладинске новине» («Новая молодежная газета», издавалась при организации «Союз социалистической молодежи Югославии». Как говорится, почувствуйте разницу — прим. автора). Он был консервативным и писал о музыкальном мейнстриме. В студенческом журнале мы позволяли себе гораздо больше. Потом я узнал про Studentski List в Загребе, познакомился с людьми, с которыми разделял общие интересы и понял, что музыка – часть гражданского общества Югославии. Нью-вэйв был его точкой сборки. Однако не было медиума, который бы описывал сцену максимально полно и подробно. В какой-то степени им стал Студенческий культурный центр в Белграде, он давал возможность молодым музыкантам заявить о себе. Когда в 1989 году меня пригласили делать новый журнал, я сразу сказал, что нам нужны авторы из Загреба и Любляны. Так появился «Ритм» (просуществовал с 1989 по 1995 год — прим. автора). Он и стал тем необходимым хабом.

— Изучая югославскую сцену, я заметил, что большую роль в ее развитии сыграли официальные студенческие клубы. 

Драган: Да. В Белграде таким был Akademija, где играли много экспериментальной и экстремальной музыки. «Академия» стала локомотивом новых идей.  Например, в девяностых там выросла Darkwood Dub, одна из самых ярких групп последнего студенческого поколения.

В конце восьмидесятых я начал организовывать концерты. Мы хотели привезти в Белград столько групп, сколько получится. Со всей Югославии, из Европы, из США. Все, чтобы вдохновлять местных творцов. В какой-то момент показалось, что двери мира для нас распахнулись так сильно, что чуть нас не прихлопнули. Когда Югославия перестала существовать, изменилось все и слишком сильно.

— Что произошло со сценой, когда Югославия распалась?

Драган: Поначалу все группы остались в стране. Кто-то даже переехал в Сербию, как, например, Goblini и «Новембар» из Хорватии. Рок-н-ролл распространился по маленьким сербским городам, в начале 90-х там была самая самобытная рок-сцена. Например, «Бјесови» из крошечного Горни-Милановаца или «Црни Лилихип» из Ягодины, «Ева Браун» из Бечей, Džukele из Суботицы. Очень, очень хорошие альтернативные группы появлялись по всей стране, и на страницах «Ритма» мы старались их поддерживать.

В 1993 году у нас была гиперинфляция. Если ты хотел сохранить деньги, то должен был как можно скорее обменять их на дойчмарки. Но рок-группе, чтобы покрыть расходы на запись альбома, было нужно время. Это было кардинально не похоже на то, как велись дела в 80-х. Поколение музыкантов 90-х – это трагическое поколение. Но сколько оно принесло талантов, сколько стилей!

— Группы 80-х повлияли на группы 90-х?

Драган: Очень сильно. Первые показали вторым, что можно делать музыку на сербском языке и сохранять аутентичность. В 90-х было недостаточно продюсеров, недостаточно лейблов, недостаточно тв-программ, недостаточно журналов, недостаточно денег, в конце концов. Но музыканты боролись за то, чтобы оставаться собой. Их искусство происходило из сильнейшего экзистенциального чувства. Страна была бедной, бедным был и музыкальный рынок. Но снова и снова появлялись музыканты, которые были честными со своей аудиторией и становились ее голосом. Так расцвела электронная сцена. Например, Teenage Techno Punks.

Подробнее о Teenage Techno Punks

— В то время государство давило на панк-группы и в целом на музыкантов?

Драган: Нет, если честно. Проблемы были в первую очередь экономические, а также призыв в армию во время войны. Правительство Милошевича не давило на самих музыкантов, но давило на бизнес, с которым они были связаны. Например, у радио «Б92» никто не покупал рекламное время. Это на самом популярном радио Белграда! В конце 90-х дела шли по-настоящему отвратительно. СМИ стали откровеннее рассказывать о том, как обстоят дела в Сербии, и правительство ввело закон о контроле информации – его разработали, чтобы давить на независимые медиа. По этому закону можно было признать информацию, которая не устраивает правительство, ложной и оштрафовать за ее распространение. А штрафы были экстремально высокими. Закон не затронул музыкантов – они критиковали происходящее при помощи языка метафор. Но медиа, которые бы их поддержали, либо перестали существовать, либо замолчали. Финансы стали инструментом контроля. Конечно, у этого была и другая сторона – многие молодые люди захотели говорить о запретном. 

— Почему в таких условиях вы продолжили заниматься музыкой?

Драган: В 1995 году The Prodigy выступили в Белграде, а в следующем по всей стране прошли многотысячные антиправительственные демонстрации. Я уверен, что музыка может менять мир. The Prodigy стали саундтреком нашего протеста. Когда мне говорят, что музыка ничего не меняет в обществе, я смеюсь в ответ. Потому что я видел опровержение этих слов, и видел не один раз. После бомбардировок в 1999 году мы ездили по всей Сербии с группами 90-х, устраивали большие бесплатные сборные концерты на главных площадях городов. Музыка превратилась в инструмент перемен.

— Что произошло с сербской сценой в новом тысячелетии?

Драган: Произошел капитализм во всех сферах. Причем очень примитивная форма капитализма. Частично это связано с приватизацией государственной собственности Югославии. Инвестиции в культуру сильно снизились. В нулевых молодым группам пришлось самим о себе заботиться, многие молодежные центры и клубы позакрывались. Дом молодежи еще борется за существование, «Академия» стала частным клубом, но по сути исчезла со сцены. Необходимо зарабатывать, чтобы выжить.

Про то, чтобы дать шанс молодым музыкантам, мало кто думает. Хорошо, что есть те, кто пытаются [дать шанс], например Kvaka22, КЦ «Град», Dim. «Дом Омладине» тоже старается поддерживать молодые группы – у нас музыканты могут получить хорошую технику, профессиональный пиар и качественный программинг. В этом я вижу задачи «Дома».

— Кажется, что новые группы не особо оглядываются на богатую историю югославской сцены. Или я ошибаюсь?

Драган: Нью-вэйв-группы жили при социализме, группы 90-х – в условиях войны. Сложно научиться на их примере, как делать бизнес в 2020-х. Например, Repetitor одними из первых в Сербии сами занялись собственными гастролями. Но и не забывайте о хорошей рок-н-ролльной традиции: каждое новое поколение отрицает предшественников. Последние творческие поколения в Сербии раз за разом переживали одни лишь разрушения. Не только в музыке, но и в кино, литературе и визуальных искусствах. Зайдите в книжный и спросите что-нибудь про югославскую новую волну – вам предложат всего одну книгу. И та не очень хорошая. У нас прерывающаяся культура.

Драган говорит о книге Душана Весича «Bunt dece socijalizma», «Бунт детей социализма. История новой волны». Также Душан снял «Роковник», 40-серийный документальный сериал о югославской рок-сцене.

— На кого из молодых музыкантов стоит обратить внимание?

Драган: Repetitor — главное имя сцены с 2007-го года. Их первый альбом, кстати, очень сильно наследует югославской новой волне. Трудно объяснить, но поверьте – у них очень белградский звук. Совсем новое поколение –  группы со сборника Hali Gali (2019), а также баров на Цетиньской и клуба Drugstor. Мне очень нравятся KOIKOI и Šajzerbiterlemon.

Сегодня в Сербии все более изобретательной становится не только гитарная музыка, но и хип-хоп и даже поп. Я думаю, что самое интересное в новом сербском роке будет сделано женщинами. Рассказ о женской идентичности посредством музыки – это, на мой взгляд, важный феномен. Я постараюсь поддержать его всем, чем смогу.

Подпишись на Sadwave в социальных сетях:
ВКонтакте | Telegram

Вконтакте Twitter