Дискуссия на Sadwave: The Poseurs vs. «ЧАШ»

В конце 2014 года московские панк-группы The Poseurs и «ЧАШ» выпустили новые записи, которые презентуют на совместном концерте 16 января в клубе Rock House. Sadwave организовали круглый стол с вокалистом The Poseurs Вовой Свином и лидером «ЧАШ» Андреем Алкашниковым.

Вокалист The Poseurs Вова Свин (сверху) и лидер «ЧАШ» Андрей Алкашников

Беседовали: Вадим Гуров, Максим Подпольщик

Ваши группы существуют с 2006 — 2007 года, при этом у Skulls, Angels and Sluts (далее ЧАШ) за это время вышел один полноформатный альбом и один EP, а The Poseurs в 2014 году выпустили пластинку и миниальбом после четырехлетнего перерыва. Почему все так медленно происходит?

Вова Свин (The Poseurs, вокал): Если смотреть в хронологическом порядке, не учитывая всякие постыдные записи, то первым нашим релизом можно считать сплит с Kung-Fu Devils. Потом был EP с песней «Котик», как промо к первому альбому, за ним — первый альбом, и уже затем, после долгого перерыва, вышел сингл «1968», а вместе с ним и наш второй, последний на сегодняшний день, альбом. А вот вы, ЧАШ, с какого момента существуете?

Андрей Алкашников («ЧАШ», вокал, гитара): вообще, с 2004-го. Ну тогда мы только начинали играть с другим названием. Там была полная шляпа!

Один альбом за 10 лет. Не маловато ли?

Андрей: Ну 10 лет – это если считать с того момента, как мы начали учиться играть, писать песни и вообще быть музыкальной группой. Сменилось много людей, кроме меня и Рубэна. А с нынешним названием мы существуем года с 2007-го или 2008-го, точно не помню.

Очень круто, что вы даже не можете вспомнить, когда образовались. Так что же все-таки тормозит творческий процесс? К примеру, какие-нибудь «Смех» штампуют по альбому в год, не говоря уже о более именитых артистах.

Вова: Я бы не сказал, что «Смех» так часто выпускают альбомы, но не суть. У нас же основная проблема заключается в том, что не получается уделять группе много времени. Все участники The Poseurs работают. Будь у нас панк-пособие на творчество, крупное наследство, вклад в банке, или сдавай каждый из нас  по квартире в ЦАО, тогда мы могли бы бухать целыми днями и придумывать новые песни.

Андрей: Мне кажется, дело не в деньгах вообще…

На мой взгляд, занятость – это слабое оправдание. Мы все работаем и все что-то делаем помимо работы. Если ты не делаешь того, что тебе реально интересно, то возникает чувство, что ты не живешь. А прикрываться тем, что твоя рутинная деятельность мешает тебе творить…

Вова: Подожди, а куда ты денешь физическую усталость? Работая с десяти до семи, от усталости никуда не деться. И если ты нормальный человек, не сидящий на бесконечных энергетиках, от которых в конечном итоге только хуже, то физических сил после всего этого просто не остается. Надо еще, как минимум, успевать спать по 6 часов в день.

Андрей: Ты хочешь сказать, что тебе тяжело идти на репетицию в будний дней?

Вова: Мы в какой-то момент вообще все репетиции перенесли на выходные, ибо от репетиций в будни толку ноль. Потому что работа отнимает силы. Нельзя разделить энергию человека, мол, эту энергию я трачу на работу, а вот эту — на творчество. Человек един, и если он устает, то устает глобально.

Андрей: Я бы не стал говорить о недостатке времени на репетиции. Это причина того, что мы не играем живьем, как боженьки, а не того, что у нас так мало релизов. Я просто долго сочиняю материал. Ну очень долго, тупо несколько песен в год. Но тоже не из-за недостатка времени. Когда бездельничаю, тоже ничего не идёт. Хз, хочется, чтобы было ок, а такое быстро не получается.

Тогда что вам помогает, при столь небыстрой скорости подготовки материала, продолжать заниматься группой, а не бросить все и не забить на музыку? Вы вроде бы уже взрослые ребята, а не те, что были, когда пели о шоплифтинге.

Вова: Вдруг школьницы еще ведутся…

Ведь есть очень много групп, не только из панка, вообще из всего нашего болота, которые пропали с горизонта. В «сцене» напрочь отсутствует поколенческая память. Люди уходят, остается выжженная земля (не путать с одноименной группой), а вы на ней продолжаете играть. Почему?

Вова: Более того, на смену не приходит никто. Андрей, вот ты почему продолжаешь, и когда ты уже прекратишь?

Андрей: Ну у нас вроде нет всего этого высокодуховного дерьма типа «я должен ПИСАТЬ», «я не могу без этого жить», «это то, ради чего я живу». Нравится придумывать песни, нравится репать с чуваками, тусить, играть концерты, выпивать. Потом стали видеть, что кому-то тоже нравится. Кто-то даже ставил лайки и репостил.

Тогда что это, потребность в самовыражении или потребность в признании через условные лайки/репосты?

Андрей: Ни то, и ни другое. Вернее лайки и репосты это, конечно, круто, но не первопричина. Мне нравится весь процесс. Раньше я просто слушал песни, потом начал анализировать, чем они мне нравятся. Потом начал придумывать свое, например, рифф какой-нибудь или просто фишечку. Бывает, что хочется донести какую-то мысль до людей или просто тупо нужен текст на хороший мотив. Так со временем из этих мелких идей получается песня, которая нравится. Потом начинаешь делать ее с чуваками, она меняется и начинает цеплять не только в теории. Потом записываешь и можешь оценить ее со стороны. Потом видишь, как кто-то себе на стеночку ее выложил или подпевает стоит на канцике. Да и вообще, активные лайки и репосты появились только в последние пару лет, так что не в них дело.

Однако для творчества сейчас весьма неблагоприятное время, разве не так? Кому нужны твои новые идеи, когда все максимально пресыщены музыкой?

Вова: Интерес к музыке упал, это факт. Когда-то мы смеялись над студенческими рок-группами, состоящими из дрочил и всяческих старост, на концерты которых ходят только их друзья. А сейчас получается, что на наши концерты даже друзья иногда не приходят. В лучшем случае, они будут бухать у клуба. И это вполне естественно, все выросли, обзавелись более важными делами (например, бухать у клуба). Но даже если брать сухую статистику тех, кто в соцсетях обсуждает музыку, то получается, что людей, проявляющих интерес и активность, становится все меньше и меньше. Определенно, сейчас заниматься панк-музыкой ради голых амбиций особого смысла нет. Это должно просто нравиться! Например, я увлекаюсь авангардной поэзией начала XX века. Мне очень интересно играть с текстами, формами и созвучиями. Мне важно не только то, что я хочу сказать, но и как я хочу это донести. Возможно, во мне проснулся нереализованный поэт или филолог. Писать тексты мне стало гораздо интереснее. И, в целом, разве это не круто, играть в группе? Нет?

Андрей: Я бы оспорил утверждение о том, что сейчас неблагоприятное время для творчества. Оно с внешней стороны скорее благоприятное, потому как…

Вова: Конкурентов нет?

Андрей: Тем для песен ведь меньше не стало! Даже наоборот, ты растешь, у тебя формируются взгляды на все вообще, пой об этом. Насчет пресыщенности — хз. Когда хочешь играть, имхо, не думаешь об этом. Да о чем мы говорим вообще?! Надо просто играть охуенный материал. Если у группы охуенные мелодии, крутые тексты и крутой вокалист, то рано или поздно все будет заебись!

Вова: То есть ты реально думаешь, что только в материале дело? Я считаю, что тут вопрос совпадения множества разных факторов. Нужно грамотное промо, нужна волна интереса к этой музыке.

Андрей: Этот интерес – это скорее мода и есть…

Вова: Но с этим тоже надо считаться. Спрос определяет предложение.

Андрей: Меня не должен волновать спрос. Имхо, надо делать как учил Фэт Майк: «Make records, that have more than one good song». Когда я придумываю песню, у меня нет цели кому-то угодить. Я даже скорее рад, что такой вид панк-рока сейчас не в тренде. Мне лучше увидеть на концерте 20 человек, которым это на самом деле интересно, чем сотню, пришедших на нас из-за временного интереса.. Очень круто, когда незнакомый чел подпевает тебе на концерте, а после подходит и говорит: «Охуенно!». Значит ему правда по кайфу.

Вова: Ну в трендах тоже есть польза. Например, гипотетически ЧАШ оказывается в тренде, и ребята, которые никогда бы не подумали вас послушать, начинают ходить на ваши концерты, и продолжают это делать даже после спада интереса к группе.

Андрей: Может быть, но лично мне сейчас не хватает групп с хорошими песнями, а не с хорошей раскруткой. Да и рано или поздно я бы эти группы все равно узнал, потому что всё-таки наше сообщество не такое уж большое, и хорошая российская или СНГшная группа в нем никогда не затеряется.

Андрей, ты был на американском панк-фестивале The Fest, посмотрел на тамошние группы, какие выводы ты для себя сделал? Ведь на этом мероприятии ежегодно играет куча групп с дурацкими названиями, большинство из них глобально никому не известны. Они никогда не станут новыми Against Me! или NOFX. Но это никого не волнует, такие группы могут играть по 20 лет.  Им плевать на популярность или они просто не хотят вырываться за пределы своей зоны комфорта, как считаешь?

Андрей: Да хз какие выводы. У них даже в случае маленьких групп все совершенно на другом уровне — от качества материала и игры групп до организации тус и просто общей атмосферы. Было интересно хотя бы частично посмотреть на это.

Вова: Главное что-то делать, а выгорит это или нет, об этом думать не надо. Может это и не получится, но ты делал свое маленькое дело, получал от этого удовольствие и жил!

Говоря о трендах, в позапрошлом году московские поп-панк-группы Scum City и Hethburger были относительно популярны, они играли на многих инди-фестивалях, и чуть ли не пол-Москвы ходило в их футболках. Почему так произошло, как считаете? И почему этого пока не происходит с вами?

Вова: Ну это был просто угар, который, возможно, вышел даже за пределы компании тех людей, которые его организовала, а может и не вышел… Уверен, если бы подобную музыку играла группа из условного Саратова, такой эффект вряд ли был бы достигнут, не будь у них множества столичных друзей. Более того, я уверен, что такие группы в России есть и сейчас. Тут дело не в том, что творчество плохое, просто надо адекватно посмотреть, сколько у кого знакомых. Ребята из Scum City и Hethburger просто придумали неплохой угар для друзей, который в какой-то момент закончился.

Мне казалось, что это было какое-то постмодернистское возвращение поп-панка. Участники этих групп и их поклонники слушали в детстве группы типа «1,5кг отличного пюре», «Три 15», а потом многие начали этого стыдиться. Но прошло время, и они поняли, что та эпоха и группы  были прикольными и веселыми; им вновь захотелось поиграть поп-панк и вспомнить юность.

Вова: Ну да, точно.

Андрей: Ты сейчас сравнил жопу с пальцем: «1,5 кг» и «Три 15» со «Скам Сити» и «Хесбургером».

А кто палец в этом случае?

Андрей: Ну как бы «1,5 кг» и «Три 15».

Вова: Ты же понимаешь, что это гротеск какой-то в своем роде, возможно, они не настолько талантливы, чтобы круто играть и записываться, а может они даже просто не хотят этого делать…

Андрей: Мне не нравятся обе группы [«Скам Сити» и «Хесбургер»]. Мне кажется у них специально хуевая запись, специально хуевая музыка, специально хуевые тексты, вокалистка специально хуево поет…

Вова: Яна, привет!

Андрей: Это их фишка. Я не проникся. У меня от российского поп-панка 2000-х другие ощущения. Тем более, от его, на мой взгляд, лучших представителей типа «1,5 кг» и «Три 15».

Вова: Это был прикол для знакомых. Чтобы какая-нибудь бывшая одноклассница внезапно стала слушать «Скам Сити», такого не было. Или родители внезапно стали фанатами, или по радио «Маяк» эти группы начали крутить. Уверен, в России есть очень много панков, которые понятия не имеют, что это за группы.

Панк-группы сейчас явно не в мейнстриме, они находятся в своем субкультурном гетто. Сейчас большинство музыкальных СМИ пишут про постпанк, про группы «Труд», «Сруб» и «Утро». Каким образом изменить эту тенденцию и вернуть спектр общественного интереса к панку? Вам бы этого хотелось?

Вова: Вы же понимаете, что про постпанк пишут не потому, что нет достойных групп в других жанрах и не потому, что это самая лучшая музыка в мире, а из-за того, что это очередная волна ностальгии, что ли. Вам ли не знать того, как редакторы изданий грешат тем, что навязывают читателям свой вкус. От объективной и полной картины музыкальной жизни они, порой, ну очень далеки, хоть якобы и разбираются в музыке лучше многих (вспомним, какую дискуссию вызвала статья Андрея Бухарина). А тенденции меняются из года в год, поэтому надо просто продолжать гнуть свою линию. И почаще обращать на себя внимание журналистов, критиков и редакторов инфоповодами вроде хороших альбомов или качественных концертов.

При таких раскладах  удивительно, что вы продолжаете играть…
Вова: Моей маме тоже удивительно. Говорит, когда уже перестанешь свои песни петь и скакать?

И что ты отвечаешь?

Вова: Ну я отвечаю, что никогда, отстань, мама.

Сейчас молодежь скорее пойдет делать приложение для смартфона, чем играть музыку. Сейчас круто иметь успешный старт-ап, а не быть рок-звездой, грубо говоря.

Андрей: Имхо нет ничего плохого в том, если человек от чего-то другого получает такое же удовольствие, как мы от музыки.

Вова: Просто у нас свои рок-герои, а у них свои — Стив Джобс или Бил Гейтс. Или же это, может,  сказываются российские реалии, у нас на музыку в принципе всегда не особо обращали внимание…

Андрей: Не знаю, хорошие группы вроде до сих пор имеют свою аудиторию. На тех же «Тараканов!» ходит много народа, ибо у них охуенные песни, и они сейчас в охуенной форме.

Вова: Я считаю вообще неправильно сравнивать нас с группами такого уровня.

А если взять, скажем, команду «Тени свободы». С ней вы себя можете сравнить?

Вова: Это уже ближе к нам, чем «Тараканы!».

Они из года в год пытаются стать большой рок-группой. Пытаются, пытаются, но ничего не происходит, не пишет про них Punknews, не зовут на «Наше радио»…

Андрей: Не думаю, что они хотят быть на «Нашем радио». Они крутая группа, у них отличные песни, очень мощные канцики, и у них есть своя публика, так что все у «ТС» хорошо. Не думаю, что они хотят кому-то угодить своим творчеством.

Тем не менее, у них, скорее всего, получается жить благодаря музыке.

Вова: Не уверен, надо спросить у Ивана Глобина.

Андрей: Я вообще не понимаю, зачем вы вопрос о деньгах завели. Ведь проблема не в них, и даже не перспективе их заработка благодаря музыке. Если хочется написать песню – берешь и пишешь, хочется играть – идешь и играешь.

Вова: Популярность – очень спорная вещь, непонятно где заканчиваются «плохие» амбиции и тщеславие, и начинаются хорошие. Большей аудитории показать свое творчество я бы не отказался.

Именно поэтому новый альбом The Poseurs звучит так, с позволения сказать, попсово? В отличие от творчества  «ЧАШ», которые в принципе не отходят от канонов американского поп-панка,  многие песни со второго альбома The Poseurs легко можно было бы приписать Noize MC или позднему «Ляпису Трубецкому». А ваша песня «Шум» – это вообще прямой отсыл к композиции «Тараканов!» «Громче!».

Вова: На самом деле, это отсылка к другой песне «Тараканов!»  — «Тишина — это смерть». На новом альбоме есть отсылки к Довлатову, Летову, Хармсу, Спирину, Цою. Так получилось, что у нас была цель сделать альбом более танцевальным. Мы вообще хотели еще больше позаигрывать с электронными жанрами, но в какой-то момент не уследили, и пластинка получилась, скорее, роковой. Обещаю, следующий альбом будет более танцевальным и электронным. Полагаю, в нем будет больше джангла, драм-энд-басса или брейкбита. Получится микс из ска, панка и электроники.

Андрей: Вас ждет Казантип!

Cка — это же вообще какой-то вымирающий жанр сейчас. Новых ска-групп появляется крайне мало, старичков тоже почти не видно.

Вова: Даже CWT сегодня не играют ска! Хотя Distemper продолжают печатать альбомы из года в год. Если говорить о The Poseurs, то мы не считаем, что играем канонический ска-панк, и у нас нет такой цели.

Андрей: То есть, ты больше не считаешь себя ска-панк-шпионом?

Вова: Мне просто нравится слабая доля и ее переплетения с другими мотивами. Мы играем то, что сами хотели бы слушать. Например, групп, которые мне абсолютно импонируют с музыкальной точки зрения, я могу назвать всего полторы. Это Sonic Boom Six и From The Cradle To The Rave. Но это не значит, что я хочу, чтобы The Poseurs были похожи на тех или на других. Прошли те времена, когда из-за отсутствия опыта мы пытались копировать и походить на другие группы. Думаю, мы сейчас созрели до того, чтобы делать что-то действительно свое.

Вова, у вас на прошлом альбоме была песня с текстом: «У тебя есть все: жена, любовница, работа, что ты будешь делать после?». Твой лирический герой с того времени изменился?

Вова: Он стал более лояльно относиться к другим, но это лишь потому, что я повзрослел и понял, что надо своей жизнью заниматься, а не учить жить других.

Ты бы сейчас не хотел бы жить так, как живет герой этой песни?

Вова: Конечно, нет. Но это не значит, что я дал себе некую клятву, и в иных обстоятельствах буду жить во вред себе просто потому, что когда-то дал такой зарок. Надо сказать, мой внутренний мир с момента написания текста не сильно изменился. Просто я больше не кричу в условный рупор: «Ты делай так, а ты так не делай». Я стал более лояльно относиться к окружающим, которые выбирают другой путь — это их дело. Все-таки, главное — это быть в гармонии с самим собой. Это песня довольно простая в плане лирики. Я написал текст минут за тридцать. Будь у меня возможность написать эту песню сейчас, я бы сделал ее более благозвучной с литературной точки зрения и более полной по содержанию. Мат оставил бы, возможно, ничего против него не имею.

Новый EP «ЧАШ» получился меланхоличным и гораздо менее интенсивным, чем ваш первый альбом. В чем причина?

Андрей: Не, это не замедление как таковое, так просто подобрались песни. Одна такой и должна быть – среднетемповой – другая, напротив,  быстрой. Песня «Имена» тоже в оригинале быстрая, это тут она в виде бонуса акустическая. Что касается кавера [на Social Distortion – прим.], ну вот так он придумался и записался. Получись у нас нормально сделать его быстрым, сделали бы быстрым.

Андрей, что тебе ближе — минорные настроения No Use For A Name или юмор и задор NOFX?

Андрей: Не знаю, это две мои любимые группы. У Фэт Майка много интересных музыкальных ходов. Кстати, недавно поймал себя на мысли, что моя любимая песня NOFX – это It’s my job to keep punk rock elite (не беря в расчет The Decline, конечно). Большинство песен NOFX отталкиваются либо от крутого текста, либо от крутых структур, необычных ходов, при этом такие песни и не выглядят задротством или высосанными из пальца – в них все очень органично. Нужно учиться, но именно учиться, а не пиздить чужое. А у NUFAN я люблю настроение и крутейшие мотивы в песнях.

Именно поэтому ваш первый альбом такой грустный?

Андрей: Я не понимаю, почему многие так считают. На самом деле, грустных песен там всего две. Ну а вообще заранее не было какой-то конкретной цели, каким сделать альбом, а каким — EP. Альбом записали, потому что тупо поняли, что пора делать запись и записали почти все, что к тому моменту у нас было. С ипишкой тоже решили не тянуть, потому что песни на нем явно лучше, чем то что было до них, но написаны уже давно и скоро самим бы надоели. Плюс подвернулся кавер и идея с акустикой.

Вова, на новом альбоме The Poseurs есть песня со словами: «Как здорово жить, я хочу жить».  Сейчас ситуация, по крайней мере, в нашей стране едва ли располагает к радости. Откуда такие жизнеутверждающие тексты?

Вова: Эта песня написана в 2011 году, и я в ней ничего не менял. Хоть это и старый текст, это не значит, что радоваться не стоит. Я категорически против всяких грустных песен. Мне кажется, что грусть – вещь деструктивная. В грусти нет смысла, она ничего не созидает. Это либо стагнация, когда ты сидишь и ноешь, либо саморазрушение. В чем смысл?

Андрей: Ну это же просто песня. У тебя одно настроение — ты слушаешь эту песню, другое — слушаешь другую песню.

Вова: Ну, видимо, у меня по-другому устроен мозг. Я считаю, что никто не должен принимать участия в том, что мне хуево. Из хуевой ситуации я должен сам поскорее выкарабкаться, пойти гулять с друзьями, пойти веселиться. Если совсем плохо – выговориться другу. Грусть и печаль – абсолютно ненормальное состояние для человека. Я не хочу ни писать, ни слушать грустных песен. Вот, допустим, смерть кумиров, это ужасно, но грусть от этого ничего не создает. Не надо же быть все время заложником образа. Мы не поздний Виктор Цой и не будем везде появляться в черном.

Андрей, но ты ведь пишешь грустные тексты. Например, «Спой мне песню…».

Андрей: Это песня вообще про похмелье, по сути. Про такую похмельную паранойю, похмельное одиночество. Кстати, очень рад, что мы не стали группой одной песни, и люди нормально воспринимают наши серьезные композиции и разделяют их настроение.

Может ли сейчас новое революционное слово появиться именно из панка?

Вова: Мне кажется, что революционность в панк-рок изначально искусственно запихнули. Возьмем Sex Pistols, вспомните, сколько рассказывали про то, какие они бунтари, как раздули это все. А по факту это была чушь и коммерция чистой воды. Конечно, не появись они, не было бы более «честных» в этом плане групп. Это я к тому, что революционность панка во все времена была большим и непраздным вопросом. Революционное слово в музыке появилось задолго до появления панка как музыкального направления. В свое время джаз и блюз были протестом черного населения, так и панк был протестом определенного класса людей в определенное время. Просто брать и привязывать радикализм к определенному звучанию не стоит. Тут надо смотреть на содержание и иной раз читать между строк. Да, из отечественных «панк-политиков» остался только Никонов, который с начала 2000-х находится в резкой оппозиции к нынешней российской власти. Да и он, по большому счету, не призывает к какой-то партийной деятельности, а просто будоражит умы. Непонятно, чего у него в творчестве больше, музыки или политики.

Какие альбомы вас впечатлили в 2014 году?

Вова: Мне понравились новые альбомы «ПТВП», «ЧАШ», Ивана Дорна, группы «Вторые Брюки», которая играет рок-н-ролл, как ранние «Браво». У группы Wanted One-Armed Bandits вышел хороший альбом, и крутую ипишку выпустили RGPO.

Андрей: Banner Pilot – Souvenir, Masked Intruder — M.I., Lagwagon – Hang, Only Crime – Pursuance, Counterpunch – Bruises.

Презентация альбомов The Poseurs и «ЧАШ»  состоится в пятницу 16 января в Москве, 23 января в Великом Новгороде (без «ЧАШ») и 24 января в Санкт-Петербурге.

Вконтакте Twitter